Бабочка

– Что это тут так грохнуло? – спросила она. – Разве что-нибудь…

У приоткрытой двери показалась порхающая бабочка.

– Закройте дверь! – проговорил Гэпли и бросился к двери.

Дверь быстро захлопнулась. Гэпли остался один в темноте. Потом в наступившей тишине он услыхал, как хозяйка взбежала вверх по лестнице, закрыла свою дверь на ключ, протащила по комнате что-то тяжёлое и приставила к двери.

Гэпли сообразил, что его поведение и внешний вид представляются странными и возбуждают тревогу. К чорту эту бабочку и Паукинса! Однако, ему стало жалко упустить бабочку. Он ощупью нашёл дорогу в переднюю, нащупал там спички, причём смахнул на пол свой цилиндр, который громыхнул как барабан. С зажжённой свечёй вернулся он в гостиную… Бабочки нигде не было видно. Был, однако, момент, когда ему показалось, что она порхает вокруг его головы. Совершенно неожиданно Гэпли решил оставить бабочку в покое и лечь спать. Но он был взволнован. Всю ночь то и дело просыпался; он видел перед собой то бабочку, то Паукинса, то хозяйку. Два раза за ночь он слезал с кровати и мочил голову холодной водой.

Одно ему было вполне ясно. Хозяйка не могла понять, что это за странная бабочка, – страннее всего для неё было то, что ему не удалось поймать эту бабочку. Никто, кроме энтомолога, не мог бы ясно представить себе его самочувствия. Вероятно, хозяйка была напугана его поведением, но Гэпли никак не мог придумать, как ей всё это объяснить. Он решил просто ничего не говорить о происшедшем ночью. Напившись чаю, он увидел её в саду и решил пойти поговорить с ней, чтобы её успокоить. Он повёл с ней беседу о бобах и картофеле, о пчёлах и гусеницах, о ценах на фрукты. Она отвечала своим обычным тоном, но глядела на него несколько подозрительно и, прогуливаясь с ним, держалась так, чтобы между ними всегда приходилась или клумба цветов, или грядка бобов, или что-нибудь в таком роде. Через некоторое время это начало его чрезвычайно раздражать, и, чтобы скрыть досаду, он пошёл домой, потом вскоре отправился прогуляться.

Бабочка, в которой странным образом было что-то паукинсовское, не отставала от него во время этой прогулки, хотя он изо всех сил старался не думать о ней. Раз как-то он увидел её совершенно явственно: с распростёртыми крыльями она сидела на старой каменной стене, проходящеё вдоль парка с западной стороны; но когда он подошёл поближе, то оказалось, что это только два пятнышка серых и жёлтых лишаёв.

– Вот, – сказал Гэпли, – обратная сторона мимикрии: вместо того, чтобы бабочка походила на камень, здесь камень похож на бабочку!

Один раз что-то пронеслось и запорхало вокруг его головы, но усилием воли он снова отогнал от себя это ощущение.

Среди дня Гэпли зашёл к священнику и завёл с ним беседу на богословские темы. Они сидели в маленькой беседке, покрытой терновником, курили и спорили.

– Взгляните на эту бабочку, – воскликнул вдруг Гэпли, указывая на край деревянного стола.

– Где? – спросил священник.

– Разве вы не видите, вон бабочка, на том краю стола? – спросил Гэпли.

– Разумеется, не вижу, – ответил священник.

Гэпли как громом поразило. Он тяжело вздохнул. Священник глядел на него внимательно. Ясно, он ничего не видел.

– Вера видит не лучше, чем наука, – сказал Гэпли нескладно.

– Я не понимаю вашей точки зрения, – ответил священник, думая, что тот продолжает развивать свои доводы.

В следующую ночь Гэпли увидел, как бабочка ползёт по его стёганному одеялу. Он уселся на край кровати и принялся рассуждать сам с собой. Неужели это только галлюцинация? Он сознавал, что выбился из колеи, и отстаивал здоровье своего рассудка с той же сосредоточенной энергией, которую прежде применял в борьбе с Паукинсом. Умственные привычки так упорны, что ему всё ещё казалось, что он борется с Паукинсом. Он был хорошо знаком с психологией. Ему было известно, что подобные зрительные иллюзии появляются в результате умственного напряжения. Но вся суть состояла в том, что он не только видел бабочку, – он слышал, как она стукнулась о край абажура, как толкнулась потом в стену, чувствуя, как она задела его лицо в темноте.

Он посмотрел на бабочку. Это было совсем не похоже на сон, он ясно и определённо видел её при свете свечи. Видел её волосатое тельце, коротенькие перистые усики, членистые ножки, даже то место на крыле, где пыль стёрлась. Вдруг он почувствовал досаду на самого себя за то, что боится маленького насекомого.

Этой ночью хозяйка заставила прислугу лечь спать вместе с ней, потому что ей страшно было оставаться одной. Кроме того, она заперла дверь на ключ и передвинула к ней комод. Обе они прислушивались и разговаривали шопотом, когда улеглись в кровать, но не происходило ничего такого, что могло их встревожить. Около одиннадцати часов они рискнули потушить свечку и обе задремали. Вдруг они проснулись, сели в кровати и стали в темноте прислушиваться.

Затем они услыхали, как кто-то ходит в туфлях взад и вперёд по комнате Гэпли. Опрокинулся стул и раздался громкий удар чем-то мягким по стене. Потом какая-то фарфоровая вещица с камина упала и разбилась о решётку. Внезапно открылась дверь, и они услыхали, как Гэпли вышел из комнаты на площадку лестницы. Они прижались друг к другу и прислушивались. Он как будто танцевал на лестнице. То быстро спускался вниз через три или четыре ступеньки, то опять поднимался наверх, а затем побежал в переднюю. Они услыхали, как повалилась подставка для зонтиков, и как разбилось окно. Потом застучал засов и загремела цепочка. Он открыл дверь.

Они поспешили к окну. Ночь была пасмурная, туманная; почти сплошной слой густых облаков быстро нёсся, закрывая Луну; забор и деревья перед домом чернели на беловатом фоне дороги. Они увидели Гэпли, похожего на привидение, в рубашке и белых кальсонах: он бегал взад и вперёд по дороге и хлопал руками по воздуху. Он то останавливался, то быстро бросался на что-то неведомое, то подкрадывался большими шагами. Наконец, он скрылся из глаз, спустившись по дороге вниз, в долину.

Потом, пока они спорили, кому из них пойти и закрыть дверь, Гэпли вернулся назад. Шёл он быстро и вошёл прямо в дом, тщательно закрыл дверь и спокойно отправился в спальню. Затем наступила полная тишина.