Вставшие над обрывом

-Что это значит? Хочешь поиздеваться напоследок? Плевать! Я готов поехали же.

Аллен размахнулся и отвесил Торвальду пощечину такой силы, что тот упал навзничь на пол.

-Отвечай! Ты хочешь жить?

Гарет пыталась подняться с кресла, но руки Кевина крепко вдавливали ее обратно.

Мальчишка молчал, прижимая руку к пламенеющей щеке.

-Отвечай мне, мальчик!

-Да! Да, будь ты проклят! Проклятый сукин сын, да! Хочу!

Слезы катились по его щекам, искусанные в кровь губы выбрасывали слова, словно пули.

-Тогда ты будешь жить. Но ты будешь жить совсем по-иному. Не так, как раньше. По нашим правилам. По нашим законам. По нашей морали. И ты будешь жить с нами, пока мы не разрешим тебе уйти. А это случится, когда ты изменишься.

-Нет! Я запрещаю, Аллен, Гэбриэл! Мое слово - закон!

-Это закон варварской древности. - негромко сказал Кевин. - Этот закон порождает вот таких вот дикарей. Пора принимать иные законы.

Торвальд недоуменно переводил взгляд с Аллена на Гарет. Он никак не мог понять, что все это значит - то ли жестокий фарс, мастером которых он был, то ли что-то совсем иное. Понять смысл иного ему было трудно прощение, милосердие, любовь были для него недоступными понятиями. Пока еще недоступными.

Аллен поднял его за плечи, резко встряхнув, внимательно взглянул в глаза.

-Я нарушаю закон для тебя. Я отменяю твой приговор. На свой страх и риск. Я даю тебе последний шанс на жизнь.

Торвальд молчал, но по нервному движению губ было видно, что он хочет что-то сказать.

-Я не прощаю тебя за то, что сделал ты. Но я прошу у тебя прощения за то, что сделал я. И - за то, чего я не сделал. Слышишь меня?

И тут произошло неожиданное. Торвальд разжал кулаки, вцепился накрепко в футболку Аллена, прижался к нему так, словно кто-то пытался его оторвать, и заревел - как обиженный, несчастный, брошенный всеми ребенок. Которым он и был в глубине души.

Аллен погладил его по волосам, не успокаивая, и негромко проговорил:

-Я ведь люблю тебя, мальчик. Люблю.

Глазами он встретился с Гэбриэлом и опять слегка улыбнулся ему. Это не было правдой. Но это как всегда - работало.