Восьмое путешествие Синдбада

Словно их и не было. Я окончательно убедился в том, что город волшебный. Внезапные, пугающие происшествия подтверждали мою догадку. Я оглянулся, ища источник света: пылало гигантское Дерево- Кипарис. [Кипарис, посаженный Заратуштрой города Фарырмада]

Я видел уже однажды этот величественный Кипарис в Фарьюмаде.

...Наступал Новый год. К вечеру вокруг Великого Кипариса собрались в ожидании жители города и окрестных селений с мечами и тяжелыми палицами в рут ках. Внезапно все заволновались и пришли в движение. На площади появились маги с большими медными тазами, наполненными огнем. Одетые в голубые одежды, они выглядели чрезвычайно величественно. Вслед за ними на площадь вступила другая вереница жрецов с мечами и палицами в руках. Народ радостно подпевал жредам, размахивая в восторге оружием. В конце церемоний поклонения Кипарису жрецы с блюдами, наполненными огнем, застыли в каменном молчании, созерцая священный пламень без дыма. И внезапновсе разом слили огонь вместе в один очаг. Вспыхнул Кипарис, осветив город. В его отблесках - огня священного пламени Великого Кипариса - народ вместе с магами пел песни до рассвета новоголдня и на восходе солнца cтарец довесил золотые меч и палицу на ветвь Кипариса. То был день Огня и Бахрома[ Бахрам (фарси), Вархран (иехлеви), Веретрагна (авестийский яз.)-в иранской мифологии бог войны и победы. По представлениям зороастрийцев из всех видов священного огня Аташ-Бахрам (буквально "Победный оговь") - это огощ" наивысшего ранга. ].

Этот сверкающий Кипарис был похож на тот фарьюмадский Кипарис. Я повернул, вспять, чтобы приблизиться к огненным языкам гигантского Кипариса. Удивительный город! Сколько ни пытался, но не приблизился к сияющему Кипарису. Я шел сквозь смешанный туй бесплотных голосов....

Придти ниоткуда и уйти в никуда - вот наш удел.

В этей юдоли, в этой череде круговращений нет ни сновидений, ни дня, ни ночи. Бытие, которое есть небытие, истина, которую принимают за сомнение. Здесь безусловно лишь сомнение в собственном существовании. Кто и где? Человек, достигший цели? Или путник, отставший от каравана?! Ни то и ни другое. Раб мирских страстей, я с трудом продвигаюсь, и сколько бы ни шел - не вижу ни начала, ни конца пути, и сновидения и иллюзии не покидают меня... Кто я?! Ищущий бога? Потерявший надежду? Кровь вскипела у меня в жилах! Я -искатель выхода наугад. Я пытаюсь найти путь к своему кораблю, я пытаюсь разгадать тайну города Сырости. Этот путь рано или поздно приведет меня к Лучезарному Кипарису. Это тот Кипарис, что дарует мне тепло в сыром городе, среди бесплотных людей, без тени. Я еще бодрствую.

От этих беспокойных мыслей я ускорил шаг, глядя себе под ноги, слушая звук шагов. Начало моего бытия тянется из вечности в вечность. Нет, я не путник, отставший от каравана. Я, бодрствующий, иду к светоносному Кипарису. Я шел и шел, пока не занялся рассвет и желтое сияние зари не смешалось с последними угасающими лучами великого дерева. Я обнаружил, что стою перед домом, похожим на крепость. И я вошел.

Пленный старик выглядел удивительно странно. Все темное в нем словно бы рассеялось с рассветом. Безжизненные прежде глаза сияли, как будто бы набрался он сил у солнца. И меня осенила поразительная истина: жизненную силу дало- ему солнце, мне же согрел душу кипарис, вздымавшийся ввысь посредине комнаты. Боже, что вижу! У старца и Кипариса единое тело!

Единая душа! Иначе каким образом был бы жив этот дряхлый скованный старик, покрытый плесенью, но полный сил, как исполинский тополь?

Я постиг эту истину всем своим существом, и усомнился в Городе и во всем, что в нем есть. Мысли мои и поступки основаны на предначертании. А то, что я принимаю за истину, есть лишь аллегория.

И тут я не поверил своим глазам: старец сделал мне знак, приказывая сесть. В этом городе я постоянно был настороже, каждую секунду ожидая угрозы. Должно быть, он прочитал это опасение в моей душе, как читают святые или пророки, и на лицо его набежала мрачная тень. Тень, которая показалась мне насмешливой улыбкой. Я смотрел на него с надеждой, с сомнением, с невысказанным вопросом. Хотел верить, что он вправду существует. Мне хотелось, чтобы он побеседовал со мной, ответил бы на многие мои вопросы. Но увы. Все, что я видел, было лишь обманом зрения или же старец раскаялся в своих намерениях.

Так прошло некоторое время, разговор незримых собеседников привел меня в чувство. Вопросительно, разочарованно я глядел на замшелого пленного старца. Он весь ушел в себя. Я двинулся к решетке, чтобы взглянуть, кто разговаривает на улице. Свежие и влажные ветви Кипариса свисали с крыши дома до земли, топорщась в разные стороны. Прозрачные человечки, бесцветные человечки, бесплотные -человечки отсекали и тащили куда-то эти ветви...

Я вышел из дома-крепости и двинулся вслед за одной из ветвей. Ветвь в страхе бежала от меня.

- Эй ты, натянувший маску из воздуха, покажи себя!

Не отвечая, ветвь проникла в узкую дверцу. Обоими кулаками я ударил в дверь. В ответ на удар раздался смех. Обоими кулаками бил я в двери, но тщетно... Я вернулся обратно. Кипарис стоял без ветвей, из мест их отсечения сочилась кровь.

Взбешенный, я вошел в комнату старца и увидел, что он печальнее и болезненней, чем утром. Он плакал.

Из сияющих глаз текла кровь. Сердце мое сжалось от жалости, но выхода я не знал, я не мог ничего иного, кроме как бежать из города на свое судно. Я бегу из этого приносящего бедствия города сырости, но все пути закрыты для меня, все пути приводят к началу конца. Это начало и было концом всех дорог. Когда я после тщетных попыток вошел в комнату, меня встретил ужасный уничтожающий смех. Это был тот смех, что раздался изнутри, когда я ударил кулаком в дверь.

Словно все мои усилия казались тщетными смеющемуся. Воистину этот заплесневелый смех принадлежал пленному старцу. "Повязка на его губах ослабла",подумал я про себя. Но ста.рец оставался все в том же печальном положении. Тогда чей же это убийственный смех? Или мною играют? Кто они? Или этот старикволшебник, превративший меня в глупца и запутавший в свои тенета, чтобы я стал одним из бесплотных обитателей этого города. Он ловушка на этом пути?!

Я прислонился спиной к стене, будь что будет. И в этот миг я почувствовал голод. Но в этом доме не было иной пищи, кроме печали. Я попытался уснуть. Тщетно.

Воображению, помимо моей воли, представились ряды, где торговали снедью. Воображаемый запах жареного мяса буквально обессиливал меня. Или в этом городе меня насильно принуждают к воздержанию? И я вскричал: - Что же это за город?

Старец взглянул на меня, и бесплотные тени принесли мне пищу. Я насытился. Благодарно взглянул на старца. Мои глаза встретились с его упрекающим взглядом. Раскаяние охватило меня, стыд за свое желание. Холодный пот выступил по всему телу. Тяжелое и неприятное чувство было мучительным. Я направился к решетке, чтобы скрыться и от самого себя, и от взгляда старца. Но мраморная решетка при моем приближении обратилась в зеркало, и в нем я увидел свои неясные очертания. Голова пошла кругом, в глазах потемнело, я закричал. Затем заплакал. И вновь пришел в себя. Со страхом посмотрел на зеркало. Сквозь тонкий переплет мраморной решетки высоко над городскими крышами краснело вечернее зарево. Бесплотные люди на сырых и пустынных улицах. Они все еще спешили растащить по своим домам свежие влажные ветви Великого Кипариса. Мне вспомнилось сновидение, где все от малого до великого с блюдами, полными пламени без дыма, восклицали: "Судилище!". Здесь наоборот. Они растаскивают по Домам ветви огненного Кипариса. Только этим и заняты. Кто больше утащит! И тут спереди и сзади, сверху и снизу, со всех сторон загремело: "Зло и соблазн - вот наивысшая сила жителей этого города".

Вновь я посмотрел с удивлением на старца. Неужели он? Или это произнес тот, кто прежде смеялся. И вновь раздался громкий смех. От его грохота и раскатов сотрясался весь дом. Ужас пронизал все мое существо. Меня бросило в дрожь. Так дрожит плачущий человек. И чем больше охватывали меня страх и дрожь, тем громче звучал смех. Зажав уши, я бросился наружу, но дверь была накрепко заперта. Ее не открыть.