Всемирная гармония

- Смотри, - пробормотал Знаток, подняв на него глаза поверх очков. Я почти приблизился к разгадке всемирной композиции.

- Это как же? - Друг поглядел в бумаги и на экран. - Что ты называешь "всемирной композицией"?

- А вот что, - начал Знаток. - Надеюсь, ты помнишь, я говорил тебе когда-то о возможности существования некоего Всемирного Разума.

Друг кивнул.

- Ты еще сказал, - продолжал Знаток, - что, мол, не надо усложнять, и мой Всемирный Разум имеет простое название - Природа, и творит он по законам, ему самому неведомым.

Друг снова кивнул и сел на вертящийся стул, готовясь к беседе.

- Так вот, - заявил Знаток, - я почти доказал, а с таким оборудованием докажу непременно, что существует некий осознанный акт творчества, осуществляемый на Земле Всемирным, точнее сказать, даже Вселенским Разумом через людей. Этот акт бесконечен и необозримо разнообразен, но каждое его действие подчинено неким единым законам, которые внушаются свыше лишь избранным творцам - вроде Рублева, Леонардо, Бетховена, Пушкина...

- Ньютона, Эйнштейна, нас с тобой...

- Нет-нет! - Знаток замотал головой. - Ты не понял! Я сейчас говорю не о научных открытиях, а о художественном творчестве. Я не говорю даже о неизвестном изобретателе колеса. Творчество таких людей подчинено законам физики и математики. Я же имею в виду законы Гармонии, которые еще не нашли своего настоящего выражения!

- Хочешь поверить алгеброй гармонию? - Друг улыбнулся.

- Именно! - вскричал Знаток. - И музыку - разъять! Но я не Сальери, я ученый. Мне нет нужды творить симфонии по формулам! Я не намерен писать картины с циркулем в руке. Я просто докажу, что все великие мастера во все времена не были чужды в искусстве циркуля и формул!

- То есть?

- То есть, я докажу, что даже в древнейшие времена, когда еще никто не помышлял о "золотом сечении", оно было хорошо известно практикам. Его использовали, не зная, что оно - "золотое".

- То есть, - догадался Друг, - его чувствовали?

- Именно! - вскричал Знаток. - Ты все понял! Вот это и есть проявление Вселенского Разума! - Он веером раскинул на столе несколько таблиц и схем. - Смотри! Яблоко, птичье яйцо, человеческий череп, планета, галактика - их форма описывается теми же формулами, что и рублевская "Троица"! А возьми "Юдифь", возьми "Тайную вечерю", возьми, наконец, ядерный взрыв и любую сонату Бетховена...

- Я понял, - Друг поднялся... - Желаю тебе удачи. А мне пора. - У двери он задержался, чтобы добавить: - И еще одно пожелание. Будь осторожен, к цифрам в клетку не попади.

- Не попаду! - пообещал Знаток, уже вернувшийся к своим формулам.

Через месяц его лабораторию видели заваленной книгами об искусстве, заставленной скульптурными группами и картинами в рамах - прямо из запасников художественного музея. Стены скрылись под расчерченными репродукциями самых знаменитых картин. Над компьютером дрожал знойный мираж, в котором под музыку Дюка Эллингтона покачивался караван тяжело навьюченных дромадеров. Стрелки приборов зашкаливали. Из-за большой нагрузки в сети осветительные лампы едва тлели, поэтому на крышках приборов истекали парафином несколько толстых ароматических свечей, а сам хозяин писал при огне семилинейной керосиновой лампы. Он очень исхудал и сильно ощетинел, но это его не занимало, так как общение с внешним миром все эти дни заменяла ему открытая форточка.

- Как твое богатырское ничего? - привычно спросил, входя, директор. И удивился, увидев его руки. - До сих пор в бинтах?!

- А, это новые, - отмахнулся Знаток. - Вчера перегрелся высоковольтный разрядник.

- Ладно, - сказал директор, - дело житейское. А как у тебя с цифрами?

- Нормально. А что?

- Глаза диковаты. Отдохнуть не пора?

- Что ты! - Знаток нахмурился. - Я уже на пороге открытия. Еще шаг...

- Хорошо, хорошо, - быстро сказал директор. - Только не забывай об осторожности. В любой момент будь готов вернуться - таков наш закон.

- Знаю, - ответил Знаток. - Не первый день... Через неделю закончу этап, но результаты ожидаю только после следующего.

Друг уважительно вздохнул и тихо удалился, унося список необходимых Знатоку материалов и оборудования.

Дней через десять институтские меломаны стали задерживаться у двери в лабораторию Знатока. Сквозь двойную обивку с трудом просачивались измятые, полузадушенные или яростно вырывались дикие, безумные, озверевшие обрывки мелодий, отдельные ноты, а то и целые музыкальные фразы. Одним это напоминало операцию без наркоза, другим - рабочий день в камере пыток, третьи находили, что больше похоже на Рождество Христово в Преисподней. Время от времени к Знатоку заносили грампластинки, магнитофонные кассеты, различные музыкальные инструменты. Однажды видели, как несколько дюжих лаборантов вытаскивали обгорелые обломки рояля и измятый, закопченный геликон. А кто-то из младших научных сотрудников божился, что лично помогал нести носилки, на которых бился в истерике известный оперный баритон.

Сигналы доходили, но он каждый раз понимающе кивал и успокаивал ходоков: "Надо. Наука требует жертв, а наука об искусстве - вдвойне".

Наконец из лаборатории Знатока перестали поступать заявки. Директор понял, что очередной этап завершен, и отправился в гости.

- Не наблюдаю ничего богатырского, - заявил он, входя без стука. - Ты как, еще жив?

Знаток сверкнул глазами из глубины лица, почесал свалявшуюся бороду забинтованной пятерней и хрипло предложил:

- Садись, Друг, отдохни.

- Это тебе надо отдохнуть, - сказал, садясь, директор.

- Потом, потом, - отвечал Знаток, озираясь и почесываясь. - Дело несколько затягивается, но теперь уж точно - не больше недели.

- Да ты сам бы сел, - посоветовал директор.

- Нельзя. Если сяду, сразу усну.

- Так ложись и поспи, - сказал директор. - Что естественно, то полезно.

- Ну что за примитив! - Знаток яростно сверкнул очками. Предназначение человека не в том, чтобы рабски следовать низменным инстинктам! Я - человек, царь природы, частица Высшего Разума Вселенной должен, рад, готов, обязан трудиться не покладая сил, я обязан найти Истину, а ты: "Спать!" Мне стыдно за тебя!..

- Хорошо, хорошо, - сказал директор. - Будем надеяться, что на неделю тебя еще хватит, а там - приказом по институту заставлю отсыпаться. Силой уложим!

Знаток рассеянно кивнул. Было видно, что разговаривать ему не хочется, что ему надо что-то делать. Он порывался что-то искать, беспокойно озирался и всем видом кричал: "Да уходи ты скорее!"

- Я вот зачем зашел, - директор поднялся. - Заявок от тебя что-то нет. Уже ничего не нужно?

- Нет, нет, ничего, - поспешно отозвался Знаток. - Совершенно ничего. Буду... э-э-э... рад тебя видеть через... м-м-м... да, через неделю. Договорились?

- Ну, будь здоров, - сказал мягко директор. И поспешил уйти.

Его никто не провожал, никто не подталкивал, но он вышел с таким чувством, будто не только вытолкнули, но еще и вытащили за лацканы пиджака. Более того, во время разговора его не оставляло беспокойство, которое, может быть, передалось от Знатока. Уже у себя в кабинете, напряженно подумав, директор понял, что это было за беспокойство. Кто-то третий, неизвестно где укрывавшийся, присутствовал при их разговоре, причем Знаток это знал и потому был так неприветлив и неразговорчив.

Знаток тем временем беседовал с гостем, который прятался в лаборатории во время визита директора. Оба сидели на вертящихся лабораторных стульях. Знатока совершенно не клонило в сон, а его собеседник был его точной копией, только вымытой, выбритой и причесанной. Хотя, если приглядеться, любой призрак, фантом или дух сразу признал бы в нем своего.

- Ну, и что же дальше? - Призрак продолжил прерванный разговор.

- Ты должен решиться, - быстро и убежденно ответил Знаток.

- Можно вопрос? - Призрак дерзко ухмыльнулся.

- Да-да? - Знаток поджал губы и поднял подбородок - весь внимание.