Крюшон соло

- Нет, друг мой,- возражал Крюшон,- я считаю, этот рикша не так уж и похож на славного лорда Тапкина. Наш британец - такой крепыш, такой спортсмен! А этот - да разве он втащит нашу коляску вон по тому склону?

- Спорим, что втащит,- не соглашался с доводами аббата итальянец.

- Спорим, что не втащит! - принимал пари аббат.

- А что вы сделаете, если проиграте? - спрашивал де Перастини.

- Я... Ну, я, пожалуй, заставлю рикшу подняться на другой склон - вон на тот.

- А я,- отвечал на это де Перастини,- я, пожалуй, угощу этого рикшу кружечкой пива. Если, конечно, выиграю.

Рикша пребывал в раздумье - с одной стороны, охота получить кружку пива, а с другой - тогда придется лезть еще на одну кручу. Кое-как он одолевал половину склона и решал пожертвовать призом. Огорченный аббат говорил итальянцу:

- Ах, мой друг, признаюсь вам - в глубине души я хотел проиграть. Мне так хотелось, чтобы вы угостили этого доброго человека кружечкой пива. Знаете что? А может быть, ему нужен какой-нибудь стимул?

- Он у вас под рукой, аббат,- указывал де Перастини на заостренное погоняло.

- Нет, нет, я о другом... Может быть, вам надлежит воздействовать на нашего рикшу чем-то более убедительным, чем словесное обещание?

- Что вы имеете в виду?

- Ну, почему бы вам не представить живьем этот обещанный приз? пояснил аббат. - Зайдите в трактир, налейте кружечку пивка, дайте рикше глоточек и идите по склону вверх, давая этому доброму человеку по глоточку время от времени... Глядишь, наш славный мустанг и воодушевится.

Де Перастини так и делал - нес в шаге от лица рикши, похожего на Тапкина, кружку с пивом, а тот, вытянув шею, пер вверх как паровоз.

- Ага, вот я и проиграл,- заключал аббат. - Придется теперь рикше подняться еще вон на тот маленький пригорочек.

- Не поднимется,- выражал свой скепсис на сей раз уже де Перастини.

- Поднимется, уверяю вас, поднимется,- настаивал аббат. Только вам надо взять в трактире новую кружку пива, вот и все.

- Но, аббат,- жаловался де Перастини,- мне совсем не хочется переться пешком в эту гору.

- И не нужно,- великодушно соглашался аббат,- сделаем иначе. Привяжем к стимулу новый стимул - то есть эту самую кружку пива и выставим ее перед лицом рикши. Он будет идти вверх за кружкой - а кружка-то будет ехать себе прочь от него. Так он и одолеет этот маленький пригорочек.

Рикша, косящий под Тапкина, хныкал и кряхтел, однако же, как и предсказывал аббат, послушно шел вперед, вожделеющим взглядом поедая болтающуюся впереди кружку пива. Наконец, он достигал вершины, и тут обнаруживалось, что большая часть жидкости расплескалась по дороге.

- Ах, какая досада,- огорчился аббат,- нам нечем вознаградить нашего здоровяка-рикшу. До чего это кстати, что некитайцы все равно не любят пива.

- Ага, не то что этот краснорожий Тапкин,- соглашался де Перастини сам, впрочем, не отличающийся бледным цветом лица. - Тот за кружку эля готов тещу полковника Томсона обесчестить!

- Да что вы говорите? - удивлялся аббат. - Ай, ай... Это очень предосудительный грех - бесчестить тещу ближнего твоего... Я наложу на него епитимью.

Наконец, двое друзей достигали дома Тапкина и хором интересовались у слуги, вернулся ли уже британский лорд из дворца. Увы - его почему-то неизменно не оказывалось.

- Какая жалость,- сокрушался аббат. - Нам так хотелось сравнить сэра Тапкина и вот этого рикшу. Де Перастини кажется, будто они очень похожи.

- Не могу знать, ваше преподобие,- вежливо отвечал слуга британца.

- Спустись-ка, малый,- приказывал де Перастини,- разгляди-ка хорошенько нашего рикшу - как по-твоему, он похож на твоего хозяина?

Малый, взяв фонарь, сходил вниз и оглядывал рикшу со всех сторон.

- Как ты считаешь, это твой хозяин лорд Тапкин, да? - кротко спрашивал аббат.

- Что вы, ваше преподобие,- кланяясь, отвечал слуга,- разве лорд пойдет в рикши.

- По-твоему, только какой-нибудь шаромыжник из европейцев способен наняться рикшей? - спрашивал аббат Крюшон.

- Вам видней, господа,- осторожно отвечал слуга британца.

- Ну, так вели же этому притворщику, чтобы он вез меня домой,- говорил аббат и крестил склонившегося слугу. - Да! - окликал он, уже отъехав.- Когда приедет лорд Тапкин, передай ему, что был аббат, что он ему кланяется, очень жалеет, что не застал, а еще спрашивает, как его здоровье и пусть он соблюдает пост, потому что это вместо диеты, аббат печется о его же здоровьи,- ну, запомнил?

- Передам, ваше преподобие,- кланяясь, отвечал слуга.

Дорогой до дому аббат со своим другом еще раз обсуждали причины задержки английского посла во дворце. Де Перастини приходил к выводу, что лорд Тапкин заблудился во дворцовом саду, а аббат тревожился, не съела ли британца акула-крокодил. Затем рикша развозил их по домам, а куда он девался после - этого двое друзей не знали и знать не хотели.

Ну, а на следующий день это повторялось с разными вариациями. Конечно же, и во дворце все старались выказать аббату всяческое уважение и участие. Император в особенности старался обласкать Крюшона. Он полюбил беседы с ним и часами мог слушать рассказы аббата о его жизни в монастыре и повадках его братии. Эти беседы отвлекали аббата от горестной утраты и оживляли его печальное сердце. Но часто посреди сладостных возвращений ко временам юности аббат вдруг замолкал и начинал тяжело вздыхать.

- Вы снова загрустили о своем друге графе Артуа? - участливо интересовался император или императрица, в то время как круг придворных, затаив дыхание, ожидал продолжение повести о таинственном брате Изабелле.

- Ах, нет, ваше величество,- грустно отвечал аббат.

- А, понимаю! - догадывалась императрица. - Наверное, вы томитесь по брату Изабелле, ведь так?

- Ах, государыня, нет! - вздыхал аббат Крюшон. - То есть, вы правы - я очень скучаю по брату Изабелле и беспокоюсь, как там разрешилась опухоль в его животе... Но не в том дело.

- Так в чем же?

- Ваше величество,- всхлипнув, молвил аббат,- я тяжело скорблю о безумствах нашего несчастного короля Луи и опасаюсь, как бы он чего не сотворил с милой далекой Францией, моей прекрасной родиной...

- А что такое с королем Луи? - удивился император. - По-моему, он жив-здоров, вот и письмо недавно прислал... Не сам, правда, писал, а по его просьбе этот, как его... ну, козел тот...

- Гастон де Мишо,- подсказали придворные.

- Во-во, рецензент этот говенный... Так что же там с нашим Луи?

- Неужели вы не слышали, ваше величество? - тяжело вздохнув, спросил аббат. - Про губительное любовное неистовство нашего короля, про злосчастное дерево любви в Булонском лесу? Про дятла? Про медведя-говноеда?

- Про дятла? Нет, не слышал...

- Расскажите, немедленно расскажите! - принялась упрашивать императрица, поддержанная хором придворных. - Я так люблю истории про любовные безумства!..

Аббат, конечно же, не мог отказать в просьбе владычицы Некитая и был вынужден поведать историю, что в Европе известна каждому первокласснику.

Как-то раз наш добрый король Луи поехал ИСТОРИЯ ОБ УДАЛОМ охотиться на зайцев в дремучий Булонский КОРОЛЕ ЛУИ, ДЕРЕВЕ лес. Случилось так, что король с верным ЛЮБВИ, ДЯТЛЕ И другом сенешалем поскакал в одну сторону, МЕДВЕДЕ-ГОВНОЕДЕ а вся свита отстала и ускакала куда-то не

туда. Король с сенешалем скакали, скакали, устали и остановились передохнуть под большим вязом.

- Ах, мой верный сенешаль,- вздохнул Луи,- до чего же хреново, что наших мудаков-придворных опять унесло черт зна- ет куда! Ведь я уже неделю как в размолвке с мадам Помпадур. Думал - съезжу на охоту да поем свежей зайчатины да потом где-нибудь на травке отчпокаю какую-нибудь фрейлину гля- дишь, и развеюсь. И вот на тебе - ни фрейлин, ни обеда!

- О, сир, как я вам сочувствую! - сказал в ответ сене- шаль. - Что тут поделаешь, придется потерпеть, пока нас не разыщет свита. Ведь не станете же вы трахать свою кобылу?