Странное дело детектива Кайсара (СИ)

Старик и феникс

Хозяин австерии был толст и плешив (а куда без этого, обязательно толст и плешив)//Для полноты картины не забыть упомянуть, что жидкие волосы с боковой части головы он зачёсывает на лысину. Смотреть на него, скажем так, немного неприятно. Одет он незамысловато: в клетчатую рубашку, донельзя потёртые джинсы, безобразно отвисающие на заду, старые растоптанные ботинки. Фартук грязно-серого цвета, весь в жирных разводах и пятнах засохшего кетчупа. В общем, старый потрепанный жизнью хиппи, решивший заняться бизнесом//. Но всё не так страшно. Действительно, хозяин был толст и плешив и прозвища у него были соответствующие - Свинтус Шлегель, Шлегель Хряк//ну что ж вы хотите, основными его клиентами были люди, не принадлежавшие к добропорядочным слоям нашего общества. С давних времён этих людей называли пролетариями, подонками, чернью, плебсом, отбросами, швалью, рваниной, люмпенами сбродом//, однако кружало своё он держал в относительной чистоте и условном порядке. Порядок обеспечивали двое, мойщик посуды и полотёр, парни крепкие и внушающие уважение — умели они вколачивать правила приличия своими большими крепкими кулаками. Поэтому заведение Шлегеля было, насколько это возможно, на хорошем счету у полиции. Для проблемной публики ежедневно заполнявшей её (кантину) это было несомненным плюсом, ибо она, то есть публика, чем реже встречается с полицией, тем лучше себя чувствует. Впрочем, и нормальных людей, если такие и появлялись, отсутствие полиции не пугало, ибо у старины Шлегеля кровавые разборки заканчивались, едва начавшись. Что до улицы, то тут действовало простое правило: "раз сумел дойти, значит сумеешь и вернуться". Лу Кайсар, до некоторой степени самонадеянно, не боялся ходить по улицам родного квартала, потому что квартал, в котором он жил, был не хуже и не лучше остальных частей города, за исключением привилегированного центра, называемого по традиции Сити. Окраины колониальных мегаполисов в любой области населённой Галактики не могли похвастаться низком уровнем преступности, однако зачастую угроза для жизни и здоровья намеренно преувеличивалась муниципальными властями для выбивания дополнительных ассигнований. В Пограничных Областях, к примеру, вероятность того, что благонамеренный гражданин падёт жертвой преступных посягательств равнялась, по данным Консолидированной Статистической Ассоциации, девяносто восьми целым и шести десятым процента. При этом бюджеты тамошних администраций страдали хроническим недофинансированием.

Да, и Хряком его прозывали сугубо за глаза, а в глаза — не иначе как "папаша", "дружище" и "старина" Шлегель.

Хотя, надо признать, полицейские не выказывали излишнего желания служить в предместьях из-за чего в полицейских участках всегда имелись вакантные должности, заполняемые обыкновенно выпускниками полицейских академий, мечтающими только об одном - продержаться положенные по обязательному распределению три года и по окончании срока обязательной службы свалить по быстрому туда, где солнце жарче и воздух чище. Зато те, кто оставался, становились со временем крепкими профессионалами, либо матёрыми коррупционерами, либо творчески совмещали обе ипостаси. В таком случае неизвестно, кто был хуже — честные преступники или честные полицейские.

Стало быть, повторим. Хозяин заведения был толст, плешив, любил порядок и сам устанавливал правила поведения клиентов в своём кабаке, за что, по совокупности, и был прозван Свинтусом Шлегелем. Впрочем, Свинтусом его называли по ту сторону двери. Те, кто осмеливался обозвать Шлегеля Свинтусом прилюдно, рисковали быть избитыми больно и сильно. Поэтому, по эту сторону двери старина Шлегель отзывался на простое и непритязательное "Эй, папаша".

В тот вечер народу в шлегелевой забегаловке было полно и дым стоял коромыслом. По характерному запаху универсального дезинфицирующего средства "Унидекс" Кайсар безошибочно определил, что кантину оккупировала очередная партия переселенцев, навербованная Комитетом по Расселению, или как шутили местные старожилы, канцелярии по Рассеянию и Прогрессивному Посеву, для заселения одного из вновь открытых бравыми парнями из Корпуса Космической Разведки миров. Судя по тому, как переселенцы выглядели, сколько курили и сколько пили, Комитет ассенизировал разнообразных пролетариев и подонков с несколько цивилизованных планет. Опять же впрочем, это была типичная практика комитетчиков - первыми колонизаторами будущих парадизов, райских кущ, элизиумов, эдемов и обителей блаженных часто были отбросы общества, привлечённые щедрыми посулами кадровых бюрократических сирен. И первыми жертвами, естественно. На их костях возводились города-сады, им же доставались жалкие объедки с чужого пиршества жизни. Знали ли они о своей участи? А если знали, то зачем так легкомысленно и бесшабашно лезли в вонючую пасть хищников из Комитета по Расселению? Ведь нынешнее их положение было, пусть относительно, но куда лучше того, в котором они вскоре окажутся, попав в безжалостные когти спецов по терраформированию и облагораживанию ландшафтов. Трудовые лагеря, жизнь в бараках под усиленной охраной, изматывающий режим работы, необязательные выходные и убогие развлечения, состоящие из нескольких дежурных пунктов: дешёвая выпивка, дешёвая любовь под лозунгом "у нас самые потасканные шлюхи", поножовщина, азартные игры, неизлечимые болезни, неотвратимая инвалидность, ранняя смерть. Все это они могли иметь, да и имели в избытке здесь и сейчас. Но самым главным, от чего они отказывались с такой лёгкостью, была свобода. Свобода как абсолютная само-ценность. Оттого, видимо, комитетчики и называли такой контингент тягловым скотом и безответным быдлом. Правда, следует признать, зарабатывали они хорошо, вот только денег этих они не видели: большинство не доживало до времени окончательного расчёта, а те счастливчики, что оставались в живых по истечении обязательного пятилетнего контракта, разорялись в мгновение ока, растрачивая всё по дороге домой или теряя заработанное вместе с жизнью.

В кантине было жарко. Шлегель торчал на боевом посту, лениво протирая не очень чистой тряпкой не слишком чистый стакан и следил за залом. Справа от него на стойке открыто лежала штурмовая винтовка скрытого ношения, такая, какую обожают спецагенты транспортной полиции. Размером с обрез, она представляла собой мощный парализатор направленного, а не широкого действия, применяемый Общей полицией для разгона, митингов, шествий, несанкционированных властью пикетов, рабочих маёвок и прочих массовых сборищ. Отличительной особенностью шлегелева оружия было наличие подствольного деструктора материи ограниченного радиуса действия с модулем AI. Откуда у замшелого бармена могло взяться это прогрессивное изделие оружейного комплекса? Искусственный интеллект компактного ДМ умел гарантированно распознавать уровень угрозы, качество вооружённости вероятного противника, практически мгновенно оценивал обстановку и точечным ударом сфокусированной плазмы уничтожал, нет, не физически неприятеля, а непосредственно источник опасности, то есть вражеское оружие. Поверьте, эффект исчезновения из рук нападающего его любимой смертоносной игрушки, наводящей страх на окружающих, по действию превосходил любой силы удар из парализатора. Можно было только порадоваться за старину Шлегеля, если бы не одно "но". Подобными штуками комплектовались ШВСН правительственных агентов, добавляющих к своему должностному именованию прилагательные "старший", "главный" и "специальный". Как оно очутилось у Шлегеля — известно Богу и тому оружейному стервятнику, кто толкнул эту продвинутую свистелку глупому жирному борову. Что, конечно, никак не отменяло статью десять семьдесят два Объективного Расширенного Уточнения к Всегалактическому Кодексу об уголовном делопроизводстве, трактовавшую обладание защищёнными Законом о государственной тайне предметами как совершение особо тяжкого государственного преступления c квалифицирующими признаками, к которым относилось умышленное недонесение об источнике приобретения незаконного предмета в собственность. Кроме того, решением Верховного Федерального Общегалактического Суда действие названной статьи распространялось на всех лиц, видевших, либо знавших о наличии у выше же означенного гражданина/гражданки добытого преступным путём предмета, а равно носителя информации, хранящего защищённые Законом данные, сведения, технические характеристики, описания, чертежи, рисунки, фотографии, содержащие секретные данные фильмы, рекламные ролики, позволяющие злоумышленнику воспроизвести полностью или частично процесс изготовления такого устройства, и не сообщивших уполномоченным на то службам о факте совершаемого преступления. Следовательно, и Кайсар, так как он не собирался информировать компетентные органы о преступном деянии, и с десяток мрачных небритых личностей, подходивших за несколько минут к стойке, не говоря уже о самом папаше Шлегеле, автоматически попадали в разряд государственных преступников. Значит, законник в данном случае сказал бы: "принимая во внимание всё вышеизложенное", Кайсар должен был немедля сдать старину Шлегеля кому следует. Вместо этого Лу Кайсар склонился к шлегелеву уху и негромко произнёс: