Я - Даго (Dagome Iudex - 1)

- Винд, Виндос, - успокаивал его Даго и гладил по вспотевшей шее, потом тихо заговорил на языке спалов: - Я люблю тебя как женщину. Люблю как самого себя. У тебя будут бронзовые нагрудники, чтобы не пронзило тебя копье. На спину я тебе накину кожаный чепрак, чтобы не достал тебя наконечник стрелы. Винд, Виндос...

Даго верил, что белый жеребец понимает его слова и обещания. Ему не хотелось ломать до конца гордости коня, желая только послушания и того прекрасного, мужественного чувства, что меж твоими бедрами находится такое великолепное и красивое животное.

- Винд, Виндос, милый, - не переставал повторять он, будто заклинание.

Наконец недвижный жеребец низко опустил голову. Побежден он или только коварно притворяется спокойным? Даго спрыгнул с седла и осторожно коснулся розовых ноздрей, а затем попробовал заглянуть в голубые глаза. Как же редко попадаются жеребец-альбинос! Ради обладания им Даго убил уже двоих людей. Скольких убьет еще? А может этот жеребец знал, что мог гулять на свободе в каком-нибудь из святилищ, и только изредка запрягали бы его в священную повозку, чтобы по движениям ног, тела, по фырканию ворожеи могли бы предсказывать людскую судьбу? Может и вправду не хотел он соединять свою судьбу с переполненной опасностями и сражениями жизнью Даго?

Теперь жеребец дышал громко и хрипло. Даго оттер его покрывшиеся пеной бока своей льняной рубахой. И только через долгое время, все еще спутанного, свел он его вниз, к воде, где позволил напиться. Когда они возвращались вверх по склону, жеребец мог укусить Даго в руку, но не сделал этого. Даго ответил ему улыбкой и погладил по шее. На поляне он вынул изо рта Виндоса удила и подал с руки последний кусок ячменной лепешки, сам оставаясь без ужина. Затем он отпустил Виндоса, чтобы конь мог щипать траву меж березками, Жеребец оставался спутанным и далеко зайти не мог. Впрочем, в любой момент Даго мог сделать аркан и поймать его, поскольку и это умение не было ему чуждым.

Он уселся на поляне в тени толстого бука и приглядывался к спокойно пасущимся лошадям. При этом он внимательно прислушивался к лесным звукам такому как он опасность грозила всегда и везде. Эта старая гарь говорила, что когда-то здесь жили люди, а когда земля перестала родить, они перебрались подальше, но может и не слишком. Речные берега всегда привлекали человека, а здесь была страна враждующих с франками воинов.

Это из-за них, только перейдя брод на реке Альбис, он сразу же снял с головы шлем, на языке спалов называвшийся "шелом", украшенный четырьмя золотыми пластинками и охваченный понизу обручем с отверстиями для кольчужной сетки, защищавшей шею. Шлем он спрятал во вьюк, сделав то же самое и с позолоченным ромейским панцирем, одев вместо него простой кожаный кафтан. Во вьюках спрятал он и чепрак и конский нагрудник. Только не мог он спрятать позолоченных шпор и длинный франконский меч с рукоятью, инкрустированной серебром, медью и золотом; с ножнами - вообще-то деревянными, зато с бронзовой, мастерски изукрашенной пяткой. Этот длинный меч, отличный для верховых сражений, не очень-то спрячешь среди вьюков, к тому же - как сам он считал - с первого взгляда никто его за франка и не примет, самое большее, за состоятельного волка, тем более, что он оставил себе лишь коротенький Тирфинг в ножнах из простых, покрытых кожей липовых дощечек и округлый щит, который назывался так по-склавински, поскольку имел бронзовое острие в виде клюва. Щит выглядел скромненько, но под деревом было три слоя тонких металлических пластин, скрепленных бронзовыми гвоздями. Лишь взявший этот щит в руку по тяжести смог бы подозревать, что не существует ни копья, ни меча, способные пробить его или разрубить.

Подобно всем племенам, живущим к востоку от реки Альбис, волки ненавидели франков и их могущество. Даго франком не был и ненависти местных не искал. Вот почему, продвигаясь на восток, все время ехал он осторожно, избегая встреч с людьми. Внезапно он заметил на дороге следы всадников трое ехало на лошадях, а один конь бежал в запасе, его след был не таким глубоким. Они были где-то в половине дня дороги впереди Даго, и ему не хотелось их догонять. Только совершенно неожиданно он наткнулся на их вечерний постой на поляне под старым дубом. Трое вооруженных мужчин сидело у костра, рядом паслись три лошади и спутанный белый жеребец, при виде которого у Даго похолодело в груди. Великолепный альбинос с чудесной белой гривой, широкой грудью, длинными стройными ногами, созданными для быстрого бега, и огромной силой. которую можно было ожидать по сильно развитым мышцам под белой шерстью.

Трое сорвались со своих мест и схватились за мечи, но Даго снял с правой руки кожаную рукавицу и поднял ладонь в знак того, что желает мира. Все уселись возле костра. Даго тоже уселся, но с другой стороны.

- Куда направляешься, господин? - вежливо спросил его воин в железном шеломе и с длинной рыжей бородой. Он говорил на языке склавинов, как волк, но акцент у него был твердый, тевтонский.

Даго сразу же узнал его, хотя в Регенсбурге видел его совершенно мельком, из окна замковой комнаты. Это был тевтонский шпион. Возможно, что король Людовик Тевтонский готовит в тайне новый военный поход, на сей раз против волков? Двое других молчали, но Даго подозревал, что это тоже саксы, хотя они носили всего лишь кожаные кафтаны, а на головах у них были коровьи черепа с рогами.

- Еду прямо на восток, - коротко ответил он.

- Это нам не по пути, - сообщил рыжебородый, - Мы купцы и идем к руянам, на север. Хотим продать им белого кельтского жеребца в священный храм.

Они врали. У них были щиты и мечи, так что это были такие же как и Даго воины. Возможно, они и вправду хотели продать коня в святилище руянов, но прежде всего им было приказано оглядеться в стране лютичей, называемых волками, и принести сообщения об укрепленных городах и боевых дружинах, о бродах через реки и путях через чащобы и болота.

- Я свободный человек и ищу службы, - заявил им Даго.

Поверили ли они ему? Если их выслали шпионить, то они должны были хорошенечко все наматывать на ус. Они сразу же приметили бедный кожаный кафтан Даго и даже то, что у него и шлема не было - непокрытая голова с длинными волосами. Щит у него выглядел бедненько, равно как и короткий меч, который по аскоманнскому обычаю висел на свисающем с плеча ремне, а не на поясе. Только вот среди вьюков они сразу же заметили длинный франконский меч. И тотчас же рыжебородый указал на него пальцем.

- Продай его. Сразу видно, что это работа Ульфберта со среднего течения Рейна. Хороший франкский меч. Ты добыл его в бою?

- Да, - кивнул Даго. - Я могу отдать его вам за этого белого жеребца.

- Он не продается.

- Но вы же говорили, будто ведете его к руянам, на продажу.

- Это так. Только в храме нам дадут за него больше, чем стоит франкский меч.

- Это кельтский жеребец? - спросил Даго.

- Да. Его купили у кельтов, и по-кельтски он зовется Виндос. Он уже объезжен, только всадника носит с неохотой - сбрасывает и кусает.

Даго почувствовал, что желает этого жеребца всем своим телом и душой, и что он должен его иметь, даже если ради этого пришлось бы потерять все, что у него есть.

Он встал от костра, подошел к своей лошади и из седельной сумки вынул золотую цепь с крестом, которую вместе с титулом графа подарил ему король Людовик Тевтонский, когда Даго победил непокорного королевского вассала из рода Нибелунгов. Он бросил цепь к костру, под ноги рыжебородому.

- Столько за жеребца? - вырвалось у одного из молчавших до сих пор воинов. Выговор у него был тоже твердый, тевтонский.

Рыжебородый послал ему выговаривающий взгляд, а потом сказал:

- Ты богат, господин. Это золото?

- Да.

- Рукоять меча тоже украшена золотом. В твоих вьюках может быть большое богатство. Ты что, ограбил какого-то богатого франка? Или ты и сам, может, какой повелитель?

- Может, - кивнул Даго. - Я родом из края спалов.