Веселый Таи

Но играть так хотелось! А проигрыш? Надо же платить за удовольствие. «Даром и музыка не играет!» И лесорубы играли, неизменно проигрывали, влезали в неоплатные долги, безнадежно, на годы закабалялись, как рабы…

Лу Фую выиграл. Ву Ван развязал замшевый мешочек и честно отсчитал счастливчику шесть монет…

— Не хочешь ли угостить товарищей? — И, не дождавшись ответа, Ву Ван вынул из холщового мешка бутылку водки и стаканчик. Выигрыш Лу Фую перешел обратно в замшевый мешочек Ву Вана, а водка, разбавленная водой и настоянная на перце, перелилась в глотки лесорубов, жгучая, как расплавленный металл. Настроение сразу поднялось.

— Карты! Давай карты!

Появились карты. В игре приняли участие многие.

Когда Чумалонгкорн выиграл сразу десять бахт, у Таи захватило дыхание. Ведь три таких выигрыша, и Миндра на свободе!..

— Что не играешь, новичок? — спросил Ву Ван. От острых глаз не ускользнуло волнение Таи.

— Еще не заработал! — ответил юноша.

— Ничего. В долг запишем. Имя?

— Сури Вонзе.

— Есть! Подпиши только бумажку. А выиграешь — получай наличными.

Демон-соблазнитель глубоко запустил когти…

Таи сделал свою первую ставку — и выиграл. Лицо Миндры улыбнулось ему.

— Прощай теперь твоя Миндра! — зловеще сказал Чумалонгкорн.

Жизнь Таи раздвоилась. Весь день он «прорубал дорогу к Миндре». Это был каторжно-тяжелый труд…

А с закатом солнца приходил, как дух тьмы, Ву Ван, и начиналось безумие…

Таи мечтал о большом выигрыше. Ему казалось выиграть Миндру у случая скорее, чем прорубить к ней дорогу через лес. Но чем больше играл Таи, тем длиннее становилась эта дорога.

Ву Ван от времени до времени исчезал, и тогда на Таи находило тяжелое раздумье. Вместе с Лу Фую они начинали подсчитывать, пугаясь в цифрах и валютах и поправляя друг друга, сколько задолжал Таи и сколько ему теперь надо отработать за долг. С каждым разом получались все более неутешительные выводы.

— Если ты больше играть не будешь, — с этого всегда начинал Лу Фую, — то тебе придется отработать семнадцать месяцев…

— Не может быть! Ты ошибся! — взволнованно прерывал Таи.

— Считай сам. Сто пятьдесят бахт проигрыша. Да тридцать тебе надо за Миндру уплатить… Да удержания… вычеты… Даже больше выходит!

— Будь он проклят! — ворчал Таи. — Почти два года! Ну… а если повезет? Если выиграть?..

— Брось игру! Топором не скоро, да верней! — говаривал Лу Фую.

И Таи давал себе слово больше не играть.

Но довольно было прийти Ву Вану и весело закричать: «Ну, кто? Кто? Кто хочет выиграть кучу денег? Подходите, дятлы!» — и Таи не мог устоять.

Он очень изменился за это время. Похудел, почернел, лицо опухло, волосы всклокочены, в глазах — ошалелая тупость. И улыбка стала болезненной, кривой. Таи пристрастился не только к игре, но и к жгучей водке.

Однажды, увидав в ведре с водою свое отражение, он не узнал себя, а узнав, испугался. Неужели это он, веселый красавец Таи?.. Если бы Миндра увидала его теперь!.. Эта мысль поразила его. И он поклялся тут же над ведром больше не играть.

На его счастье, в этот вечер Ву Вана не было. Не было игры, не было водки, Таи мог подумать на свободе.

И вдруг новая мысль заставила его содрогнуться. Он поймал себя на том, что скучает без Ву Вана. Ву Вана не было, и Таи думал о нем больше, чем о Миндре. Таи только сейчас ясно понял, что игра из средства давно превратилась в цель. Игра стала страстью, которая овладела им не меньше, чем любовь к его нежной Миндре. Даже больше. Да, больше, как ни ужасно в этом признаться! Ведь для Таи давно ясно, что, садясь играть, он не приближает, а отдаляет час свидания с Миндрой. Миндра страдает, ждет его, а он преступно проигрывает ее судьбу в карты. И во всем виноват Ву Ван, дух тьмы, исчадие ада.

Там, где-то, за Ву Ваном, стоял сэр Генри Кинбрук, волю которого исполнял Ву Ван. Это лорд Кинбрук, пэр Англии, член «Звездной палаты», играл с Таи без проигрыша! Но Таи знал и видел только Ву Вана и на него перенес весь свой гнев и свою ненависть. И пока Ву Ван приходит в лес со своими картами, циновкой и водкой, Таи не вырваться из его когтей и никогда-никогда не видать ему Миндры…

В эту ночь ему снилась Миндра, чье лицо прекраснее месяца… Она наклонилась к нему, обняла, поцеловала и вдруг начала плакать.

— Ты погубил себя и меня, Сури! — сказала она.

— Не я, а он, проклятый Ву Ван! — громко ответил Таи и проснулся. Лицо его было мокро от слез…

— Вставать, лентяи! — визгливо кричал Ди-бао.

Он пришел опять, этот демон-искуситель.

— Эй, кто? Кто? Кто?..

— Чего же ты не играешь, Веселый Таи? — спросил Чумалонгкорн.

— Сегодня мне и без игры весело, — ответил Таи. — Я сегодня хочу танцевать. Играй, Лу-Фую!

И под звуки гитары Таи начал танцевать так, как он еще никогда не танцевал. Он снова переживал свою любовь и печальную разлуку… Вот она уходит от него… Таи в отчаянии падает на колени, опускает голову… Взгляд его падает на лежащий топор.

Таи вскрикивает, хватает топор, одним прыжком подбегает к Ву Вану и раскалывает ему череп.

…Вот и весь рассказ о Веселом Таи. Его уже нет, артиста, певца, танцора. Таи казнили. С его топором работает уже новый лесоруб — печальный лао.

А мешок с картами, раковинами, круглой циновкой и водкой перешел к Ван Юшену. Какая разница? Игра продолжается!

Миндра? Но кому интересна судьба какой-то бедной таи? Газеты об этом не пишут. Есть более интересный материал.

Например: о щедром пожертвовании лордом Кинбруком в фонд Армии спасения.

Читатели «Таймса» любят умилиться над проявлением гуманности. А гуманность сэра Генри поистине достойна умиления!