Боги в изгнании (с илл.)

Дольше Тадоль-па не мог рисковать, и, когда лицо фарона попало в круг на экране, он надавил на рычажок под рукой с надписью «переброс». Раздался щелчок, и на экране появилась Кари, отображенная взглядом фарона. Она смиренно объясняла, почему не имеет права охраннику сказать то, что положено знать только Верховному кселензу ле-Траву. Тадоль-па нашел рычажок «диктата» и, ощутив, как замер в ожидании фарон, подумал, что надо бы отвести его взгляд в сторону, — и фарон отвернулся от Кари, уставился на проходящих мимо ученых. Кари проскользнула в покои мимо отвернувшегося фарона, но тут же столкнулась с выскочившим из отсека охраны полковником фаронов Гюпеем. Он схватил ее за руку: «Кто такая? Почему во дворце? Объясняй!»

Тадоль- па не дал ему дослушать объяснения и, переключившись на Гюпея, послал мотив бросить женщину и бежать по своим делам. Включив диктат, мысленно спросил: а что случилось?

Полковник воспринял вопрос как разговор с самим собой и, содрогаясь от страха, стал размышлять, широко шагая по коридору: «Что, что… Разжалуют — и прощай вечность. Может, удастся замять скандал? Усыпил — это еще не убил… Правда, неизвестно, что он натворил на станции надзора. Ох-хо, да одного того, что низший захватил станцию надзора, достаточно для смертного приговора. Ле-Трав должен замять, иначе ему тоже не сохранить пост», — решил полковник и от отчаяния смело толкнул дверь покоев своего повелителя. «Прямую связь, Верховный!»

Ле- Трав завтракал. Крупный, холеный мужчина, он возвышался над маленьким столиком, нехотя пробовал подставляемые слугами блюда, в каких-то ковырялся, другие тут же заставлял убрать. На визит Гюпея никак не отреагировал и отложил столовую папку, лишь когда тот неожиданно резким голосом стал разгонять слуг:

— Все вон отсюда! Завтрак окончен. На кухню! И ни шагу из дворца без моего разрешения.

Такого еще не бывало. Удивленный ле-Трав тем не менее сохранял» спокойствие и кивком подтвердил приказ Гюпея, заметив с иронией:

· Вероятно, полковник лучше знает, когда я сыт. Слушаю.

· Прямую связь!

Слуги выбежали в разные двери. Ле-Трав поднял руку и на рогатой от антенны скобе, охватывающей голову, нащупал рычажок включения прямой связи — экран перед Тадоль-па потерял изображение.

О чем они беседуют — Тадоль-па мог только-предполагать. Дожидаясь, когда появится изображение, он приподнял над головой сетчатый шлем, прислушался к стуку и голосам за дверью — охрана бесилась в неистовой злобе: приказы открыть дверь сливались с угрозами немедленной расправы. Сколько же в них вековой самоуверенности! Они не просят, раздумывал Тадоль-па, они умеют только приказывать и пугать; насилие и страх — их основные приемы управления.

На экране появилось изображение мягких домашних туфель ле-Трава, на которые уставился полковник.

«Вытащить и в утилизатор живым! — приказал ле-Трав. — Об остальном

подумаем потом».

«Беспокоюсь за аппаратуру. Если испортит станцию…»

«Тогда тебе не уберечь головы».

«Тебе тоже не уберечь своей, — с отчаянной смелостью, порожденной безвыходным положением, сказал полковник. — Прямую связь!»

Опять ослеп экран. Тадоль-па понял: они решали, как заставить его выйти из аппаратной или как проникнуть в нее. Вероятно, то и другое сделать им нелегко.

Тем лучше.

Когда на экране вновь появилось изображение, Тадоль-па быстро перешел на

слежку за ле-Травом.

«Иди. Сейчас я сам поднимусь», — сказал ле-Трав полковнику и. когда тот понуро вышел, скомандовал роботу-распорядителю — сидящему за столом благополучного вида старичку: «Собрать слуг. Одеться. Парадная форма. Быстрее».

Включив диктат, Тадоль-па «подсунул» ле-Траву мысль об зкл-Т-троне, о ключах к дверям. Ле-Трав воспротивился воспринятому подсказу, недоумевающе глянув на стену. Тогда Тадоль-па прибавил диктата и подсказал оправдание: «Посмотрю сейф, а то, может, тоже забрался в него какой-нибудь грязный инжер». Тадоль-па мысленно сделал шаг, и ле-Трав, как заведенная кукла, шагнул к роботу-распорядителю, набрал на его панели цифру 7931=20=2 и направился к свободной от мебели стене, в которой открыл массивную, под потолок высотой, дверь. Сейф был завален оружием. Лоснились от смазки новенькие парализаторы, посвечивая красными глазками индикаторов заряженных батарей; в зажимах стояли лучеметы, так что сразу можно схватить любой и ввести в бой; в углу этого сейфа-арсенала стояли стволами вверх метатели шаровых молний, лежало много другого оружия, назначение которого не совсем точно понимал Тадоль-па, да и не стремился сейчас распознать. Его интересовали только ключи от экл-Т-трона, и, повинуясь диктату, ле-Трав ткнул кулаком в квадрат обшивки, перевернул его, крутанувшийся на шарнире, и вытащил сцепленные кольцом металлические пластинки ключей.

«Все на месте», — с неудовольствием на себя подумал ле-Трав. «И все же надо проверить», — подсказал ему Тадоль-па. Не привыкший к тому, чтобы в вверенной ему систерии подслушивали его мысли, ле-Трав воспринял подсказ как разговор с самим собой. Подчиняясь появившейся потребности, он сунул руку в ту же хитрую нишу, из которой извлек ключи, щелкнул выключателем — все содержимое сейфа-арсенала отодвинулось в сторону, открыв новую бронированную дверь в железобетонной стене. Ле-Трав выбрал из связки нужный ключ, вставил его в прорезь замка, повернул с заметным усилием — дверь отошла, показав узкий и длинный лаз, слабо освещенный редкими огоньками.

«Что там проверить еще? Не пойду же до капсул». «Не надо. Скорее одеться», — подсказал Тадоль-па.

«Я велел собрать слуг!» — раздраженно произнес ле-Трав, и робот-распорядитель ответил так же мысленно писклявым голосом бионика, когда-то принадлежавшего инжеру, а сейчас вмонтированного в электронику робота: «Слуги ждут у двери, Верховный. Впущу их, когда закроешь сейф».

Ле- Трав проделал все манипуляции с дверьми в обратном порядке, и, когда стенка приобрела прежний вид, в покои вбежали молоденькие баянны и занялись его переодеванием в парадный костюм.

В приемной ле-Трава существовали регламентированные места для ожидающих аудиенции: для кселензов — ближе к двери и в центре, для баянн — по дальним углам, под ветвями серпантинных деревьев, чтобы не раздражать представителей господствующих каст. Кроме того, низшим вменялось в обязанность почтительно помалкивать, чтобы в ментальном поле мысленной связи не слышалось лишних голосов. А сделать это можно, если обезмыслить мозг, бездумно созерцая какую-нибудь точку. Кари рассматривала лепесток цветка. Невидимая за ветвями и неслышимая, она сидела и ждала своего часа.

Пришла она сюда первой, а сейчас ментальное поле приемной переполнялось мысленными голосами сановных кселензов, собравшихся на утреннюю встречу. Тон задавал круглощекий, грузный Пособник Верховного Предводителя Киндель. Большой гурман и сластолюбец, Киндель рассказывал, как они с надзирателем вычислителей всю ночь готовили рассыпчатый хаал и поедали его в компании хорошеньких баянн.

Неожиданно распахнулась дверь кабинета, и в приемную вышел Верховный кселенз ле-Трав. Оглядев приемную, бросил: «Приема не будет. Все по местам». Кселензы расступились, и он прошел к выходу.

Опасливо и недоуменно переглядываясь, боясь показать в мыслях какие-либо догадки, чтобы не прогневить высшее начальство, потянулись из приемного зала посетители — сперва кселензы, а за ними низшие. А Кари словно бы подняла какая-то сила и вдоль стенки, бочком, шажком за шажочком, повлекла к двери в покои ле-Трава.

«Парализатор приготовь, — подсказал ей Тадоль-па. — Войдешь — бей робота-распорядителя, в нем бионик слуги».

Кари вошла в покои ле-Трава в тот момент, когда в дверь с другой стороны вышли слуги, и за ее спиной сразу же лязгнул дверной запор. Выхватив парализатор, она полоснула его лучом по роботу-распорядителю, раз и еще раз, пока тот не прекратил свое обеспокоенное вращение по оси; часть размалеванного лица робота отвалилась и приоткрыла прицельное устройство и кончик ствола лучемета.