Мотылек (ЛП)

Роберт взглянул на часы: 11.15.

Следующие сорок пять минут он старался ни о чем не думать и думал о самых разных вещах. О Конни, об очередной Конни, на которой он не женился, как не женился на других женщинах, с которыми жил, о Крисе, закрывающем лицо, о "полковнике" и о шефе, который никогда не являлся раньше девяти и который поэтому избежал кошмара. Счастливчик. Так и бывает: чем больше у человека денег, тем больше ему везет. Если бы он стоял здесь с ними, то как пить дать наделал бы со страху в штаны. Но шефа нет среди них.

Без пятнадцати двенадцать Роберт попытался припомнить какую-нибудь молитву, но быстро сообразил, что если бог и существует, то он будет только разгневан подобной мольбой, первой за многие годы. Потом он принялся убеждать себя, что сейчас подъедут полицейские машины. Они должны подъехать, ведь те, на площади, не позволят их убить!

По лицу стоящего рядом Криса стекали желтоватые капли. Они пробивались через борозды морщин к разбитым губам, секунду дрожали на подбородке и падали вниз.

- Не плачь, - прошептал Роберт, - прошу тебя, не плачь!.. Мы выберемся... обязательно выберемся...

Роберт не понимал, зачем он это говорит, ведь ему самому требовалось утешение. Если бы только могла осуществиться его единственная мечта, то он хотел бы снова быть маленьким и прижаться к коленям матери. Он не помнил матери, но сейчас он хотел, чтобы все произошло именно так.

- Крис, послушай...

Наблюдавший за ними бандит вскочил с кресла.

- Заткнись, парень!

Роберт весь сжался и ощутил комок в горле. Проклятый страх! Не от дула пистолета, которое тотчас же опустилось, а от этих глаз, сощурившихся над полотном, заслоняющим лицо.

Бандит вернулся на свой трон, и Роберт попытался коснуться ладони друга. Но он наткнулся на пустоту. Крис отступил на шаг, еще на один и еще. Он смотрел прямо перед собой невидящими глазами, опустошенный, бессильный, с кровоточащей раной в уголке рта. Теперь от Роберта его отделяла беззвучно плачущая женщина, с головой, склоненной к лицу спящего ребенка.

Роберт перестал смотреть на Криса и внимательнее взглянул на ребенка. Вот его шанс. Он столько времени его искал, а тот был совсем рядом, стоило только протянуть руку. И он протянул руки к женщине.

- Дайте мне его, я помогу вам.

Она доверчиво отдала ему спящего мальчика.

Ребенок оказался тяжелым, но тяжесть эта продляла ему жизнь, во всяком случае на несколько лишних часов. Ничего, что он свинья, - зато он мудрая свинья, потому что ему первому пришла в голову эта идея. Человека с ребенком на руках не пристрелят в первую очередь - до него будут еще 29 других. Он ласково посмотрел на ребенка - мальчик дарил ему по крайней мере время до вечера. А сколько всего может произойти за этот срок!

На часовом табло появились цифры 1, 2, 0, 0. По знаку "полковника" охранявший их бандит встал и выхватил из ряда Дональда, кассира из окошка номер шесть. Дональд, старый, почтенный "селезень Дональд". Это был его последний год перед пенсией. Старик шел как мертвый, с низко опущенной головой. Когда он переступил порог, бандит приставил к его виску пистолет. Роберт снова закрыл глаза. Он услышал выстрел и сразу же за ним крик толпы, эхом прокатившийся по площади. Ребенок проснулся и заплакал.

На экране телевизора вдруг появилось лицо губернатора.

- Брюс! Что ты делаешь! Брюс!!! Мы пойдем на компромисс... Ты получишь машину и самолет, но оставишь резервы банка! Брюс! Ты слышишь меня?! Выпусти одного заложника в знак того, что принимаешь наши условия. Брюс, запомни, что...

Если бы не ребенок у него на руках, он заткнул бы уши, чтобы не слушать этого кретина. Ты, скотина, ты, проклятый сукин сын, почему ты такой дурак? Для того ли тебя избрали, чтобы ты показывал свою слабость, свое свинячье нутро, чтобы ты молил, испускал вопли, пытаясь скрыть свое скотское бессилие? А они плюют на тебя, видя, какое ты ничтожество, они будут убивать и убивать, пока ты окончательно не сдашься, превратившись в кучу дерьма (дерьмо ты и есть на самом деле!), а потом смоются. Только меня тогда уже не будет!!!

Четверть первого. Увели молодого стражника Питера. Он молил их на коленях, лобызал ноги убийц, вырывался и дико кричал. Его ударили по голове рукояткой пистолета и выпихнули наружу, после чего он получил две пули в спину и упал рядом с убитым Дональдом.

Стрелявший бандит не успел отступить. Роберт не слышал выстрела, произведенного снайпером из окна отеля напротив, он увидел только, как убийца поднес руки к лицу и сорвал маску скрюченными от боли пальцами, как, ничего не разбирая из-за хлынувшей струёй крови, он повернулся и вышел на площадь навстречу смерти.

Из динамика снова раздался крик: "Без приказа не стрелять! Не стрелять! Брюс, Брюс, ты слышишь меня?!! Брюс, ради бога, подожди..."

"Полковник" подошел к телевизору и выключил его. Потом он сел и повернулся лицом к заложникам. Взгляд его был спокоен, полон безразличия.

Мотылек, утомленный борьбой или же оглушенный очередным ударом о стекло, пересек зал и уселся на желтой кнопке в стене, у входа в зал сейфов. Кнопка была похожа на обычный выключатель, но она не являлась таковым. Это был контакт предохранительного.занавеса, отгораживающего сейфы от остальных банковских помещений Достаточно было бы нажать кнопку, чтобы из прорези в потолке упала плоскость бронированного стеклопластика и отделила их от бандитов. Если бы только мотылек смог нажать на кнопку с нужной силой! Роберт вглядывался в радужные крылышки насекомого, отчаянно и бессмысленно моля его: "Нажми, братишка, сделай это, прошу тебя, нажми, нажми!"

"Полковник" взглянул на часы и снова повернулся к заложникам. Это он сказал утром, что у каждого только одна жизнь. В это время часы над входом показали 12.29. Роберт поцеловал ребенка и отдал его матери. Из-за ее спины за ним следили глаза Криса. Он тоже должен был заметить островок, облюбованный мотыльком, этот контакт занавеса, на который так легко нажать, если, преодолев трепещущий в сердце страх, принять безумное решение и перейти свою плотину. Крис вдруг все понял, и в глазах его засветилось что-то, чего Роберт не смог отгадать, - не то благодарность, не то благословение. У него уже не было времени, чтобы поразмыслить над этим.

"Полковник" поднялся с кресла, и Роберт тотчас же направился к нему. Он должен был идти быстро, так, чтобы ни один из бандитов не двинулся ему навстречу и не пересек тот рубеж, где опускается занавес. Он не видел их лиц, не видел темных пятен направленных на него стволов - он видел только цветные узоры на крылышках мотылька. Он должен был что-то говорить, и он повторял, как автомат:

- Господа... господин полковник... через подвал есть выход на улицу, вот здесь...

Он вытянул руку в сторону кнопки, на которой сидел мотылек. "Я не успею тебя прогнать, братишка, - подумал Роберт, - мы умрем вместе, но ты даже не почувствуешь этого". Он опустил большой палец на мотылька и нажал на его слабое тельце с такой силой, что липкая слизь брызнула во все стороны. Тонна стекла в стальной раме за его спиной с грохотом съехала к полу, отгораживая зал ожидания от сейфового зала.

Роберт оперся о стену и смотрел прямо перед собой, безразличный к остолбенению бандитов и ко всему, что касалось его самого. Он видел сослуживцев по ту сторону завесы, видел, как они опускаются на пол, тяжело дыша. Женщина с ребенком на руках, распахнув дверь, кинулась через площадь.

Крис подошел к пластиковому занавесу, разрисованному вплавленной в него проволокой, прижался лицом и ладонями к его гладкой поверхности и смотрел ему прямо в глаза. По движению его губ Роберт понял: Крис что-то говорит, но не мог расслышать его слов сквозь преграду в оглушительном грохоте автомата - это один из бандитов опорожнял магазин, пробуя разбить занавес. Бессильные пули только царапали пластик, высекая из него десятки матовых звездочек...

"Полковник" уже понял, что это конец. Он медленно снял маску, открывая умное холеное лицо. поставил пистолет на боевой взвод и навел его на человека, который заперся с ним в одной могиле, отняв у него тем самым двадцать, а может, и все тридцать лет жизни.