Ветры Катраза (Ричард Блейд, Странствие 6)

- Непременно, сэр. Теперь я успею напоить ее кофе, - заверил Блейд его светлость и положил трубку.

Потом он отправился прямиком в спальню - но почему-то без кофейника.

Выяснение обстоятельств с Дорис, женщиной молодой и пылкой, заняло часа два. Затем они действительно напились кофе и, по дороге к Тауэру, Блейд еще успел завести свою подружку в ателье, где она подвизалась в качестве фотомодели. На место он прибыл в девять двадцать и ровно в десять, нагой и покрытый слоем мази, уселся в кресло.

Лейтон приспустил колпак коммуникатора и с привычной сноровкой обклеил своего подопытного электродами, укрепив один из них на шее, под затылочной впадиной. Что-то новенькое, решил Блейд. вчера он не заметил ни этого кабеля в синей оплетке, ни круглой медной пластинки диаметром в дюйм, которая сейчас холодила ему шею. Покончив с проводами, Лейтон надвинул колпак теперь его нижний край почти упирался в колени сидевшего неподвижно Блейда, и он чувствовал себя канарейкой, запертой в тесной клетке.

- Ну, как ваши обстоятельства, Ричард? - копаясь у пульта, старый ученый махнул рукой куда-то вверх и вправо, где, по его мнению, должен был находиться Кенсингтон. Блейд снимал там квартиру уже больше десяти лет.

- Все в порядке. Моя знакомая проспала прямо в ванне до восьми. Потом кофе, горячий завтрак и теплое рукопожатие на прощанье.

Лейтон поднял голову, задумчиво оглядел Блейда и боком, по-крабьи, двинулся к рубильнику.

- Если сегодняшний эксперимент будет удачным - а я в этом не сомневаюсь, - то такие мелочи, как девушки, больше вас не будут волновать, заявил он.

Внезапно Блейд похолодел.

- Но, сэр... Так мы не договаривались! - он попытался привстать, но Лейтон проворно опустил рубильник.

- Не волнуйтесь, Ричард, все будет хорошо... - долетели его последние слова, затем страшный удар сзади снес череп Блейда.

Мозг его выплыл наружу и повис над корчащимся в муках телом, холодно и бесстрастно разглядывая его. Блейд воспринимал этот серый сгусток как нечто инородное и даже враждебное; он находился в своем собственном теле и страдал вместе с ним, хотя оставалось совершенно неясным, где, в каком именно органе гнездился теперь его разум. Внезапно мозг начал раздуваться - словно мяч, в который невидимый насос стремительно накачивал воздух. Он рос и рос, одновременно меняя форму, выпуская из нижней части длинные отростки; постепенно они начали превращаться в щупальца.

Блейд сжался внизу под этим монстром, пытаясь стать незаметным, как муравей. В голове у него зияла дыра и глаза высматривали прямо через нее парившее н воздухе чудовище. Мозг продолжал расти, щупальца удлинялись, и два из них, слева и справа, уже походили на серые пожарные шланги. Они начали дергаться - хаотически, рывками, слепо шаря по земле; но с каждой секундой их движения становились все быстрей и уверенней.

Вдруг Блейд понял, что за тварь висела сейчас над ним. Уэллсовский марсианин! Он самый - вне всякого сомнения! Бесформенная туша, серая поблескивающая кожа, щупальца... Но неужели этот монстр прятался у него в голове? В мозгу? Или он и был мозгом? Где же тогда сам Ричард Блейд? Не тело Блейда, а его память, сознание, душа?

Он почувствовал, как щупальца ухватились за края дыры в черепе и пытаются расширить ее. Вскрикнув дико и беззвучно, Блейд пустился бежать, преследуемый шелестом скользивших за ним конечностей; их было уже много десятков, и все они настойчиво пытались изловить бывшего хозяина. Несмотря на страшную боль, терзавшую его, он уворачивался, падал, вскакивал вновь, стараясь избежать навязчивых объятий; он чувствовал, что с ним сотворят нечто жуткое.

Он мчался по какой-то бескрайней голубовато-зеленой равнине, похожей на морскую поверхность, над которой сияли жемчужно-розовые небеса. Неожиданно свет начал меркнуть, и Блейд, вытянув вверх сквозь прореху в черепе стебли глаз, увидел, что мозг превратился в чудовищный плоский блин, закрывавший небо от горизонта до горизонта. "Теперь он может меня..." - подумал он, и в тот же миг серый блин рухнул на землю и слился с ней в ослепительном взрыве, поглотив и тело, и память, и разум, и душу Ричарда Блейда.

ГЛАВА 2

Он лежал ничком, уткнувшись в скрещенные руки, не шевелясь и ощущая, как солнечные лучи ласкают обнаженную спину. Постепенно начали восстанавливаться остальные чувства: сквозь плотно сомкнутые веки стало пробиваться розоватое сияние, нос и губы уловили пряный йодистый аромат с привкусом соли, уши заполнил негромкий и мерный гул прибоя. Не открывая глаз, он сжал пальцы, легко погрузившиеся в рыхлую почву. Песок... Порыв ветра швырнул пригоршню брызг на его голые ноги. Вода... Теплая...

Блейд перевернулся на спину, сел и открыл глаза. Перед ним расстилалась морская гладь - лиловая и голубоватая, блистающая кое-где серебром, изменчивая, текучая и подвижная, как в любом из миров, подобных Земле. Легкий бриз гнал небольшую волну; с тихим шорохом крошечные валы, увенчанные каймой пены, накатывались на золотистый песок, затем с едва слышным шипеньем отползали обратно, оставляя темный мокрый след. Из песка торчали камни совсем маленькие, с кулак, и здоровенные глыбы, возвышавшиеся на целый ярд; одни были черными, другие - коричневыми с белыми прожилками либо пестрыми или серыми. У самой кромки воды суетились крабы величиной с ноготь.

Земля? Атолл в Южных морях? Один из тех, с которого доставляют копру для заведения, за чьим мирным фасадом прячется отдел МИ6А?

Он повернулся и обозрел светило, изливавшее тепло на его плечи. Солнце? Несомненно, нет. Солнце - золотистая звезда класса О, диаметр - миллион триста девяносто два километра, мощность излучения - три и восемь на десять в двадцатой степени мегаватт... Эта же звезда, вероятно, класса А, более горячая, с голубоватым оттенком... Согласно диаграмме Ресселла, температура поверхности тысяч восемь с половиной по Кельвину... на три тысячи больше, чем у Солнца. Ближайшие аналоги - Вега и Сириус...

Блейд с недоумением тряхнул головой - какая-то шторка в мозгу приоткрылась и тут же задернулась. Протянув руку, он выхватил крабика из суетившейся у воды кучки, и пересчитал ноги крохотной твари. Десять... Причем - ни намека на клешни... Снова обозрев жемчужно-голубой небосвод с пылающим серебристым солнцем, Блейд окончательно понял, что находится не на Земле.

Пошатываясь, он поднялся на ноги. Как всегда, Блейд был абсолютно нагим; выпуклую грудь и лоб покрывали бисеринки пота, дыхание оставалось пока прерывистым, словно он еще не пришел в себя после призрачной гонки по сумрачным равнинам своих сновидений, но ноги уверенно попирали песок, а в глазах появилось привычное выражение настороженности и готовности к действию. Несколько секунд разведчик стоял, глубоко вдыхая свежий солоноватый воздух, потом присел - раз, другой. С телом все обстояло отлично, координация восстановилась. Но голова... что-то произошло с головой, и он пока не мог понять, в чем дело. Немного побаливал затылок там, где был подсоединен кабель в синей оплетке.

Блейд разбежался и вскочил на ближайший валун, доходивший ему до пояса - более возвышенной точки в ближайших окрестностях не наблюдалось. Ступнями он ощущал шероховатую теплую поверхность камня, маленькие трещинки и песок; это было приятно, как и ласковый солнечный свет, и легкий бриз, умерявший зной. Он посмотрел налево, потом - направо. Песчаный пляж стофутовой ширины уходил в обе стороны примерно на полмили, окаймляя закруглявшуюся береговую линию. За золотистой полосой легка торчали невысокие скалы, меж которыми пробивалась трава и какие-то тростники, похожие на бамбук. Еще дальше и выше виднелось некое подобие холмов, заросших деревьями; над их кронами высоко в небе плыло голубоватое солнце. Остальные краски были вполне привычными: трава и деревья - зелеными, небо и море - голубыми, песок - желтым, камни и скалы - черными, бурыми и серыми. Яркие оттенки, резкие контрасты, четкие границы освещенных солнцем пространств напоминали полотна Гогена. За одним исключением - вокруг не было ни единой живой души.