Чаша терпения

- Пойми: я могу заниматься только раскопками в Чивите - и больше ничем. Только раскопками.

- Я понятливая. Чем можно помочь тебе?

- Не мне, а Сигоне, - огрызнулся я. - Для начала разыщи в Палермо одного фотографа. Он величает себя доном Иллуминато Кеведо. Любыми путями попытайся узнать, как попал в прессу его рассказец про пузыри над Сигоной.

Я вытащил из бокового кармана журнальную вырезку и прочитал ее вслух. Оказывается, Антонелла помнила это интервью. В "Ты и я" у нее были знакомые, и она обещала расшибиться в лепешку.

В палате стояло коек двадцать, над каждой - крохотное деревянное распятие. Марио с закрытыми глазами лежал в углу, у раскрытого окна. Антонелла наклонилась, поцеловала брата в лоб. Он долго смотрел на нее, словно не узнавая. От его блуждающего взгляда мне стало не по себе. Но еще больше - от пурпурных прыщей, рассыпанных по лицу, шее, рукам...

- Посмотри, Марио, кто приехал, - сказала она. - И привез тебе жареных креветок.

Худое лицо Марио оживилось. Он поднялся, откинул одеяло. Мы обнялись.

- Спаситель мой приехал, спаситель, - бормотал он.

- Давайте спустимся в сад, - предложила Антонелла. - Там такой ласковый ветерок. Где твой халат, Марио?

Пока мы спускались по крутой лестнице, он несколько раз порывался меня обнять, бормоча свое "спаситель".

- Ошибаешься, Марио, - мягко сказал я. - Спаситель ходил с учениками по воде. По глади Тивериадского озера. Я же, если угодно, спасатель. Чтобы нам расквитаться, предлагаю поступить так. После твоей выписки из этого богоугодного заведения .давай снова махнем на катере через Мессинский пролив. Только оступлюсь и вывалюсь за борт я, а спасать меня кинешься .ты. И будем, квиты.

- Это невыполнимо, - сказала Аитонелла. - Ведь нас застиг тогда шторм баллов шесть, не меньше, помните? Волны швыряли катеришко, как щепку, правда?

Таких штормов поискать. К тому же мой братец плавать до сей поры не научился, даже в штиль. Не суждено ему быть ни спасителем, ни спасателем.

- Зато из безумия в Сигоне выкарабкался, - сказал Марио, насупившись.

- Ты самый лучший в мире брат, - сказала Антонелла и поцеловала его в щеку. - Давайте присядем в тенечке, вон под той шелковницей.

...Многое из того,.что рассказал Марио про события в Сигоне, я знал. Не хотелось бередить его рану, но все же я спросил осторожно:

- Долго ты пробыл в Сигоне перед... случившимся?

- Как всегда. Ночь на субботу, ночь на воскресенье.

В понедельник рано утром мы обычно возвращаемся в Палермо.

- Как тебе спалось в ночь на субботу? Ничего необычного не заметил?

- Да я глаз не сомкнул до рассвета, - сказал он.

- Бессонница?

- Какая бессонница? Мы до полтретьего грызлись с моей Катериной. Это бабье из Агридженто - сущие фурии! Намеренно заводят ссору, чтоб слаще после была любовь. Черт дернул жениться.

- У нас есть такая поговорка, - сказал я. - Неженатому хоть удавиться, а женатому хоть утопиться.

На глазах у Марио появились слезы, он схватился за голову:

- О-о-о, что за вздор я плету! Бедная Катерина!

Будь я трижды проклят, что не уступил ей и мы не успели помириться! О, моя голубка! Клянусь святой Розалией, едва ты выздоровеешь, я примчусь к тебе, как молния! - И он замолотил кулаком по сморщенной- коре дерева. Антонелла прижалась к брату, успокоила как могла.

- Спасибо, Олег, что нас опять навестил, - тихо проговорил после долгого молчания Марио и посмотрел искоса на Антонеллу. - Снова в университет?

- На раскопки древней Чивиты. Может, слышал про международную экспедицию? Из-за эпидемии коекто упорхнул отсюда. Вот я и примчался на подмогу.

- Чивита... - Глаза Марио преобразились. - Мальчишкой я облазил в ней все руины. На Дозорной башне мы расставляли силки на дроздов, после жарили их на вертелах, возле ипподрома. Или затевали игры в пещерах, что в Поющей горе. Много их было, пещер.

В них с незапамятной поры спасались от набегов с моря. Но янки прикарманили Поющую, точно какой-нибудь пустячный сувенир. Помню, как пыхтели бульдозеры, срезая вершину горы. Как янки сооружали бетонный мол. И теперь прямо с моря внутрь горы залетают самолеты. Представляешь? Будто пчелы в улей. Огромный подземный аэродром, мне Винченцо подробно описал.

Святая мадонна, гору купить, целую гору! Небось думают, с такой толстой мошной можно и всю Сицилию отхватить! Аппетит у янки волчий.

Пришлось вернуться к началу разговора и снова зачитывать откровения владельца фотоателье.

- В ночь на субботу? - изумился Марио. - Крепко заливает дон Иллуминато. Никаких предметов в небе, никаких шаров не было. Мы спали на крыше сарайчика, то есть не спали, я уже рассказал, а ругались до рассвета. Бедная, бедная, Катерина!..

Я раскрыл перед Марио пластмассовую коробочку и снял вату с ящерицы.

- Не припомнишь, где раздобыл?

- Еще бы!.. Здравствуй, двухголовка! - Он нежно гладил ее по хвосту. Ай да археолог, за собою возит мой подарок!.. Спрашиваешь, где раздобыл? У нас, в Сигоне, года за два до твоего прошлого приезда. Именно так. И за год до нашего переезда в Палермо. Погоди, надо вспомнить поточней. Вроде бы тогда весною тоже нас трясло. Помнишь, сестра?

Она задумалась.

- Ты прав, Марио. Трясло в конце апреля, но полегче. Обошлось без разрушений, не считая разбитой посуды.

- Тем летом уродцев порасплодилось - тьма.

И двухголовых, и трех. Стрекозы без крыльев, змеи сросшиеся, лягушки. Сперва я их в формалине выдерживал, потом сушил... Смотри, как сохранилась, прямо живая.

- Мы их ловили под стеной, - сказала Антонелла. - Видел, Земледер, бетонную стену вокруг Поющей? С толстыми струнами наверху?

- Говорят, по ним пропускают сильный ток, - сказал Марио. - Вот сволочи!.. Хочешь, подарю тебе сросшихся лягушек?

- Но и сейчас в Сигоне, - заговорил было я, однако, встретив яростный взгляд Антонеллы, осекся и закруглился так: - ...мы ищем серебряный глобус, в крепости.

- Ты об этом уже говорил, спаситель, - сказал Марио. - Разреши, я приеду к тебе на раскопки. Вот выпишусь и приеду. Я ж там знаю каждый камень. Разведаю сперва насчет работенки в мастерской и приеду.

Я подрабатывал временно, пособия по болезни не положено, ну и, сам понимаешь, могу оказаться на мели.