Миры Роберта Шекли. Книга 2

Ладно, надо как следует во всем разобраться. Луэйн поехал на виллу с друзьями, чтобы заманить туда Хэрольда. Но ведь Хэрольд и его Наводчик Альбани не такие идиоты, чтобы самим полезть в капкан. Они ни за что не появятся в той части острова, где Луэйн благодаря своей щедрости Пользовался любовью и уважением крестьян.

Что-то здесь не то. В этой головоломке не хватает какой-то важной детали. Но какой именно? Девушка встала с кресла и принялась мерять шагами комнату. Внезапно ее взгляд остановился на охотничьих трофеях Луэйна, которые висели в рамках на стене. Подойдя ближе, она присмотрелась к ним повнимательней. Да, одна из маленьких рамок — серебряная с причудливой гравировкой — была пуста. Что же в ней было? Она никак не могла вспомнить. Джекинс уже решила выбросить всю эту историю из головы, как внезапно ей пришла мысль перевернуть рамку. На обороте аккуратным почерком Луэйна было написано: „Эта Карточка Предательства досталась мне в наследство от дяди Освальда, царствие ему небесное.“

Луэйн забрал Карточку Предательства? Интересно. Но зачем она ему понадобилась на вилле, где все на его стороне? Вся эта таинственная история запуталась до такой степени, что девушка решила выпить. Она подошла к бару. Рядом с ним на телефонном столике лежал листок бумаги. На нем было записано имя и номер телефона. Хортон Фут. Один из самых заклятых врагов Луэйна.

Опять тупик. С чего бы это Луэйн стал звонить человеку, который — и это ни для кого не секрет — ненавидит его и презирает.

Джекинс снова затянулась сигаретой и уселась в кресло. И тут ее осенило. Этот пройдоха Луэйн мог позвонить своему врагу потому, что никому и в голову не могло прийти, что Фут работает на него.

Скорее всего Луэйн договорился с Футом, щедро вознаградив его, чтобы тот продал Карточку Предательства Хэрольду. А неопытный Охотник подумает, что она даст ему преимущество и поможет незаметно пробраться на виллу, где на самом деле его поджидает хозяин с оружием в руках.

Девушке это не понравилось. От поступка Луэйна дурно пахло. Надо же, выбрал себе легкую Жертву, сделал так, чтобы оказаться с ней в паре, а теперь при помощи Карточки Предательства хочет заманить его в ловко устроенную засаду! Хитрость необыкновенная, но такие вещи идут вразрез с этикой Охотничьего Мира!

Вот поэтому Луэйн и не пригласил ее на вечеринку — он опасался, что она раскроет все его подлые планы.

Открыв верхний ящик стола, она вытащила оттуда записную книжку Луэйна. Среди других, был там и номер телефона Хэрольда, записанный аккуратным почерком Луэйна. Никаким честным путем Луэйн не смог бы так быстро узнать, кто на него охотится!

Сняв трубку, Джекинс набрала номер Хэрольда. Это был телефон квартиры Норы. Она же взяла трубку.

— Послушайте, — сказала Джекинс, — мы с вами почти не знакомы. Меня зовут Джекинс Джоунз, и мы встречались на Юбилейном балу. Вы ведь приятельница Хэрольда, не так ли?

— Да, — ответила Нора. — А в чем дело?

Джекинс вкратце рассказала про то, что ей удалось обнаружить.

— Я давно дружу с Луэйном, но на этот раз он ведет нечестную игру. Он решил схитрить, а это мне не по душе. Поэтому я вам и позвонила, чтобы вы предупредили Хэрольда. Ему следует позаботиться о своей безопасности.

— О, Господи! — воскликнула Нора. — Будем надеяться, что они еще не уехали, и у нас еще осталось время. Они сейчас у Альбани. Я немедленно позвоню туда. Спасибо, Джекинс!

Нора, стоя в одной ночной рубашке с мокрыми после душа волосами, нашла номер телефона Альбани и сняла трубку.

— Квартира Альбани, — ответила на том конце провода Тереза.

— Мне срочно надо поговорить с мистером Альбани или с Хэрольдом.

— Они сейчас в подвале обговаривают важные дела. Мне приказано ни в коем случае их не беспокоить. А кто это?

— Нора Олбрайт. Хэрольд одно время жил у меня на квартире. Мы с ним из одного городка.

— Да, он рассказывал про вас. Может, передать ему что-нибудь? Он позвонит вам сразу, как только освободится.

— Послушайте, я звоню по чрезвычайно важному делу. Мне только что стало известно, что ему готовят ловушку при помощи Карточки Предательства. Я узнала, что некто Хортон Фут продал ее Альбани. А Фут работает на Луэйна! Все это специально подстроено! Как только Хэрольд окажется на вилле, ловушка захлопнется.

— Господи! — воскликнула Тереза. Майк не переживет потерю еще одного клиента.

— Лучше позовите их из подвала, и я поговорю с кем-нибудь из них.

— Простите, — сказала Тереза, — но их там нет. Я сказала вам неправду.

— Зачем?

— Там приказал мне Майк. Чтобы все думали, что они с Хэрольдом все еще в городе.

— То есть они уже поехали на виллу?

— Час назад. Неужели ничего нельзя сделать? Может, стоить сообщить властям, чтобы те остановили Охоту?

— Нет, — сказала Нора. — Луэйн не нарушил никаких законов. Его поступок противоречит лишь этике и морали. Дайте подумать… Я кладу трубку, у меня возникла одна мысль.

Нора положила трубку на рычаг. Связаться с Хэрольдом или Альбани она никак не может. Обогнать их и приехать раньше на виллу Луэйна тоже. Оставалось только одно. И она надеялась, что ей это поможет. Нора набрала телефон „Охотничьего Шоу“.

Глава 42

Альбани не любил надолго расставаться со своей машиной. Не так много времени отпущено человеку жизни, чтобы сидеть за рулем „ламборджини“, и Майк Альбани желал наслаждаться каждым таким мгновением. Однако профессиональная необходимость переборола личные привязанности. Став обладателем Карточки предательства, он быстро нашел подходящие маскировочные костюмы для Хэрольда и для себя. Приехав на Центральный вокзал, они как раз успели на поезд в 19.15, отправлявшийся в Санта-Марту, небольшой деревушки, где и располагалась вилла Луэйна.

Вагон был битком забит крестьянами в одеждах черного цвета с плетеными корзинами, полными салями и плодами хлебного дерева, которое в изобилии произрастало на острове.

После получения независимости Охотничьего Мира, его основатели первым делом решили выселить с острова всех коренных жителей и решили все начать с нуля в демографическом отношении. После долгих споров было решено, что острову необходимы крестьяне. Но не просто какие-нибудь там крестьяне Эсмеральда нуждалась в крестьянах, которые были бы довольными своей жизнью и не завидовали окружающему их богатству и роскоши. Основатели понимали, что по настоящему хорошие крестьяне обойдутся недешево, но ничто другое не могло создать на острове обстановку терпимости, которая так цениться в современном мире.

После горячих дебатов было принято решение привезти из южной Европы крестьян, которые носят береты.

Основатели установили контакты с испанскими и итальянскими силу, которые поставляли рабочую силу из Андалусии и Меццоджорно, провели беседы с претендентами, и самые талантливые из них были направлены в пользующуюся заслуженной репутацией „Крестьянскую школу“ в городке Цуг, Швейцария, для окончательной полировки.

Крестьяне на Эсмеральде на самом деле почти не занимались никакой работой, а просто исполняли декоративные функции. Всю тяжелую и грязную работу выполняли государственные рабы: пахали, сеяли, унавоживали поля и снимали урожай. От крестьян всего лишь требовалось танцевать перед гостями Эсмеральды по воскресеньям, а в остальные дни недели пить слоуг — мешанина из вина и пива, которую тщетно пытались разрекламировать эсмеральдовские виноделы.

А еще они хвастались своим богатством и мужскими способностями, пока их жены поджаривали дома фаршированных кукурузой поросят.

Их традиционные костюмы разработал сам Джики из Голливуда: длинные юбки, шаровары и плотно зашнурованные корсажи.

Разумеется возникали проблемы с крестьянскими детьми, как и с любыми остальными, но после достижении совершеннолетия их отправляли в торговые школы Кашмира, и все оставались довольны.

Наблюдательный человек наверняка бы заметил двух личностей в широких плащах, которые сошли на станции Санта-Марта дель Кампо, располагавшейся в пятидесяти милях от города. Они тут же направились в „Голубой Бофор“ самую большую таверну в деревне — и стали тихим голосом о чем-то договариваться с владельцем. Один из незнакомцев — молодой парень с пышной фальшивой бородой — показал ему листок бумаги, который крепко сжимал в руке. Хозяин таверны от удивления открыл рот, а затем на его лице появилось хитрая усмешка.