Паутина Белого Паука(СИ)

- Да фигня, - скривился Илья. - Ева себе тут напридумывала...

- Ты хотел на солнце вылезти!

- Руку! - подчеркнул он, подняв оную, в которую вцепилась сестра. - Я всего лишь хотел подставить солнцу руку и проверить ощущения! Дура истеричная!

- Сам придурок! - огрызнулась Ева, демонстративно отбросив от себя спорную конечность.

- О, заткнитесь, - поморщился Исаия. - Я спать хочу, поганая вялость мне нормально соображать не дает, а тут еще вы со своими воплями.

Он подошел к окну и резким движением распахнул шторы. Ева с Илией дернулись, но ничего страшного не произошло.

Зал залил яркий свет полуденного солнца. Ева сощурилась, Илья и вовсе отвернул лицо. Но ни он, ни Исаия падать замертво, похоже, не собирались.

- Черт, - пробормотал Илья с противоречивой смесью одобрения и недовольства.

- Да, неприятно, но вполне терпимо, - согласился с ним Исаия. - Долго же ты собирался со смелостью, чтобы проверить, а?

- А ты сам когда успел? - спросила Ева, покосившись на рыкнувшего в ответ Илью. Он, не замечая, все больше вел себя как зверь, нежели как человек.

- На рассвете. Пока Илия пялился на тебя.

18 глава

В наступившей за этим гробовой тишине голос Илии упал до низкого, рычащего шепота:

- Я же сказал, что смотрел телевизор.

- Затылком? - издевательски уточнил Исаия.

Илия застыл. Все его тело напряглось от гнева: каждый мускул, каждая клеточка; на щеках выступил бледный румянец стыда. Он и шага не сделал к Исаие, но воздух между ними заполнился обещанием насилия. Такая плотная, вязкая мысль - пока еще мысль - готовая взорваться кровью и болью.

- Я тоже чувствую это к ней, - вдруг произнес Исаия. Произнес спокойно и мягко, с непонятным никому сочувствием.

Илья не шелохнулся и даже не дышал. Только смотрел на брата с тяжелой, мертвой яростью.

Бывало, что братья ссорились - слишком разные они были, несмотря на внешность. Они дрались до синяков, до крови. Исаия однажды даже руку Илье сломал - ненарочно. Еву это беспокоило, но не пугало. Сейчас же... сейчас она смотрела на Илью, и вид его ужасал.

- Я тоже хочу касаться ее, - продолжил Исаия, будто не видя, на какой тонкой грани балансирует брат. - Здесь всюду запах ее кожи, от него голова кругом идет, будто дурман. И я ловлю звук ее пульса, словно от этого зависит моя жизнь. Меня магнитом тянет к ней, до дрожи тянет обернуться вокруг нее, спрятать от всех и пробовать, наплевав на все, словно...

- Заткнись! - прорычал Илья, и голос его гремел, как раскат грома, как рык взбешенного льва. Новость, что Исаия чувствует то же самое, что и он, его совсем не обрадовала. Напротив, она подняла в нем жгучую, дикую ревность, и ярость открывшейся стыдливой тайны. Он никому не собирался говорить о своих желаниях, а уж делить Еву - тем более.

А Ева, в ужасе перед столь резкой реакцией обычно добродушного Ильи, не думая, встала между ними, не зная, что делать. Она боялась дотронуться до взбешенного брата, боялась, что любое действие заставит его сорваться.

Однако, угодив в поле его зрения, она предстала перед всей тяжестью его злости и, не выдержав, отшатнулась. Она знала, что брат не ударит ее, знала, но иногда тело реагирует само по себе.

И ее реакция, лучше чем что-либо еще, привела Илью в чувство. Он моргнул, неуверенно отступил, губы скрыли оскаленные клыки. Гнев его ушел, соскользнул, словно маскарадная маска, и осталась только растерянность и уязвленная гордость.

И глядя в это лицо, словно на открытую рану, Ева обратила внимание на слова Исаии. Их обоих - ее братьев - тянуло к ней. Не по-родственному и даже не совсем по-человечески. Не так, как ее саму к ним, но хуже, потому что это напоминало наркотическую зависимость.

- Это все из-за изменений, - заговорила она, ни на кого не глядя. - Мало ли что этот вампиризм с вами сделал. Я тоже себя странно чувствую. Вечером съездим к Измаилу и уточним, как от этого избавиться. Не мы первые и не мы последние, в конце концов. Так что давайте не пороть горячку, ладно? - последнее слово вышло тихо и немного неуверенно.

- Мне в ночь на работу, - сказал Илья, успокаиваясь.

- Сходим вдвоем, - предложил Исаия. - Я взял отпуск.

- Ты и отпуск? - не поверил услышанному Илья, для кого шок от подобной новости оказался сильнее всего остального. - Наш трудоголик взял отпуск? Я не ослышался?

- У нас экстренная ситуация, - повел плечом Исаия и зевнул: - Я спать. Ева, пойди тоже поспи, чтобы ночью носом не клевать. Илия, не приставай к Еве.

- Да пошел ты, - беззлобно буркнул ему в удаляющуюся спину Илья. - Я тоже вздремну, - решил он, обратившись уже к сестре. - И не слушай Изю.

- Ладно, - легко согласилась девушка. Если он может притворяться, будто ничего не происходит, - рассудила она, - то могу и я.

Оставшись одна, Ева направилась на кухню. Спать ей пока не хотелось, а вот поесть было бы неплохо. Девушка очень надеялась, что Измаил не шутил по повод ее фигуры. Но если она все же начнет толстеть, то немедленно прекратить кормить ребят кровью. Одно дело быть вечным подростком, но подростком-толстухой - это уже слишком.

Увы, но холодильник Еву разочаровал. Есть было откровенно нечего. Голод не отпускал, и, порывшись у себя в сумке, девушка отыскала немного денег. На обед в кафе должно было хватить.

Стараясь не сильно шуметь, она умылась, причесалась, переоделась. Перед выходом проверила, взяла ли с собой телефон. Не дай бог, ребята заметят ее отсутствие. Она бы на их месте с ума сошла от беспокойства, учитывая всю опасность их ситуации.

Двор встретил Еву сухой жарой, детскими криками с игровой площадки, шумом машин и мужчиной на скамейке. Слегка за тридцать, накаченный и подтянутый, с короткой, армейской стрижкой - он смотрелся крайне неуместно на излюбленном наблюдательном пункте местных бабушек. Пройдя мимо него, Ева шагов через пять оглянулась: мужчина уже кому-то звонил.

Как шпион, - подумала она и попыталась вспомнить, в какой стороне нужное ей кафе, в котором любил перекусить Илья. Отбросить мысль о том, что теперь его 'личное кафе' она сама, Ева обошла дом с правой стороны и остановилась на светофоре. Там, через дорогу, высилась вывеска искомого кафе. 'Маковое поле' - гласила она.

Светофор не успел сменить цвет, как плеча Евы невесомо коснулись. Отдернувшись, она рывком развернулась и уставилась на высокого, темноволосого парня в черных солнечных очках. Серо-синяя рубашка на нем оттеняла бледный тон кожи, белые брюки были идеально отглажены, прекрасно сочетаясь с мокасинами из мягкой кожи песочного цвета.

Ева непонимающе на него таращилась, пока человек не приподнял очки.

- Вася-Степа? - признала она его, наконец. И тут же бросила взгляд на солнце: - Ты же вампир.