Отстойник (СИ)

На противоположной стороне плато - каменоломни, выработка в виде цирка. Камнережущими механизмами оголили подземный водоток, и теперь он заливает искусственный каньон водой. Скоро здесь будет глубокое озеро, а на берегу уже растёт камыш, и прилетают на зиму птицы.

В принципе, это уже Севастополь, виднеется бухта, заставленная военными кораблями, мелькают толстые стены завода Орджоникидзе. Он огромный, как город - многоэтажные здания цехов, морские доки - одни из самых больших в мире. У причальных стенок пришвартованы корабли, вспыхивают огни электросварок, тяжело двигаются морские краны, снуёт рабочий люд.

Поезд резко замедляет ход и незаметно вползает на вокзал. Вот я и дома! На сердце сладость, настроение чудесное. Прощаюсь с соседями по купе, улыбаюсь милой проводнице и выпрыгиваю на перрон.

Здорово! Тепло, небо ясное, иду в расстегнутой шинели, через плечо сумка с гостинцами для матери. Всё мне знакомо и не знакомо одновременно, так обычно бывает после длительного отсутствия.

В отличие от Москвы, где люди привыкли к различной форме, в Севастополе на меня все обращают внимание, парадная форма авиации весьма эффектная и красивая. Симпатичные девушки строят глазки, шушукаются, хихикают, я улыбаюсь в ответ, для меня сейчас весь мир хорош, а на душе такое приятное чувство, что даже не сразу замечаю направляющихся ко мне военных. Суровый морской патруль: капитан-лейтенант и три курсанта - тормозит около меня. Я, можно сказать, не по форме, шинель расстегнута, тёплая шапка зажата в руке, но они видят орден, с улыбками отдают честь и неторопливо уходят.

Шикую. Ловлю такси. Мчусь сквозь город. Словоохотливый таксист всё пытает меня, где служил, на чём летал. Так хочется сказать: "коровам хвосты крутил" - но лишь улыбаюсь.

А вот и Стрелка, так мы называется Стрелецкую бухту, здесь я живу. Водитель лихо тормозит у подъезда, даю ему по счётчику пятьдесят семь копеек и сверху три рубля. Он вообще отказывается от денег, тогда предлагаю ему жирного вяленого леща, это он с удовольствием принимает и с радостью благодарит

Стремительно взлетаю на свой этаж, звоню, сердце радостно стучит.

- Кто? - слышу родной голос.

- Мама, это я! - с волнением произношу я.

Она долго не приходит в себя, плачет, не может насмотреться на меня, ведёт в комнату. Скидываю шинель, мать видит орден, в глазах появляются слёзы. Пытаюсь успокоить, говорю, что вручили его за хорошую службу, поверила, слёзы мгновенно высохли. Она немного успокаивается и всё расспрашивает, как я служу, не обижают ли меня, хорошо ли кормят.

- Всё отлично, мама, служба мне нравится, кормят прекрасно, много друзей ... не переживай! - я улыбаюсь и достаю гостинцы: овсяное печение, конфеты и импортные сапоги. Угадал с размером! Она светится от счастья и как сразу помолодела.

Сидим на кухне, пьём чай, она нахваливает печенье, надо же, какой дефицит! Мне хорошо в обществе матери, но на месте уже не сидится, хочу встретиться с друзьями, да и в военкомат надо зайти.

Как обычно включен чёрно белый телевизор и как всегда произносит речь Леонид Ильич Брежнев. Сейчас, глядя на него, я не фыркаю, а с сочувствием вижу, как он сильно сдал, совсем постарел, едва говорит, с трудом держится за трибуну. За ним зорко наблюдает охрана, чтоб не дай бог он не упал - на износ работает человек, ему б на заслуженный покой. А может, его просто не отпускают на пенсию?

Далее идёт сводка новостей: хлопкоробы Туркменистана собрали рекордное количество хлопка ... страна всё так же поднимает целину ... поздравляют героев нашей эпохи - их награждает лично Леонид Ильич Брежнев, каждого целует и крепко обнимает. Затем, начинаются события в мире - в социалистическом лагере всё прекрасно, все друг друга любят и обожают и "семимильными шагами идут в светлое будущее, к развитому социализму!". Диктор бодро рассказывает об успехах в ГДР, о братской Польше, Венгрии, Югославии, о братушках болгарах которые добились невиданного благосостояния... но вот, как бы между прочим, диктор сообщает: "У берегов США пронёсся разрушительной силы смерч, военно-морская база во Флориде значительно пострадала. Правительство Советского Союза приносит соболезнования родным и близким погибших военных". Затем реклама секунд на пять и Танцы Народов Мира.

В уме считаю деньги, отпускные, зарплату - на цветной телевизор хватит! Сегодня или завтра куплю, сделаю матери приятное.

Весть о том, что я приехал, распространилась молниеносно, стоило мне об этом сообщить своей однокласснице Эллочке. Мгновенно последовали звонки за звонками, в итоге решили встретиться в ресторане "Каравелла".

Долго думаю, в чём идти по гражданке или в форме. Решаю в форме, надо разбавить ею морских офицеров. У нас пару человек окончили Нахимовское училище.

- Ну, ты и дракон! - обступают меня одноклассники. - Колись, за что орден?

- В воздушном бою Юнкерс сбил, - шучу я. Не рассказывать же им как меня, словно в тире, поливали очередью с калаша.

- В Афгане был? - не унимаются они.

- Да под Москвой, самолётам хвосты заносил, - говорю почти правду.

- Вот ты скрытный, Кирилл, - возмущаются Элла и Таня.

- А он всегда такой был, - вторят им ребята.

- Хватит меня рассматривать как музейный экспонат. У вас как дела? - обращаюсь к Константину и Александру - они морские офицеры.

- Да как у нас? Служба идёт, с каждым годом становимся всё дороже и дороже, - шутят они.

Весёлой гурьбой заваливаем в ресторан, сдвигаем два стола, засуетились официанты. И, понеслось: разговоры, музыка, танцы!

Эллочка прижимается ко мне, корчит рожицы и всё допытывается, надолго ли я.

- А где Эдик? Чего не пришёл? - спрашиваю одноклассницу.

Эдик единственный, кто не является нашим одноклассником, он старше нас на два года. Но я как-то сдружился с ним, наверное, потому, что мы, соседи по дому.

Потихоньку он затесался в нашу компанию и все его воспринимают как своего.

- Закрутила его нелёгкая! - смеётся Элла. - Встречается с какой-то мелюзгой, школу недавно закончила, на первом курсе учится, такая вся из себя несуразная и представляешь, рыжая и конопатая, определённо, гадкий утёнок! У Эдика всегда были экстравагантные вкусы ... а вот и они, легки на помине!

Оборачиваюсь к другу. Он длинный, сутулый, короткая бородка от уха до уха, нос как у пингвина, но глаза, они могут свести с ума любую девушку. А с ним, уцепившись за сухой локоть, чешет моя старая знакомая, когда-то её спас от подонков.

Она моментально узнаёт меня: - Ты что ли, Кирилл!

- Оп па, - раздаются восторженные возгласы, - ты Эдик, попал!

- Это он попал,- бурчит он, крепко жмёт мне ладонь.

- Привет, Катя! Как ты? - киваю ей.

- Нормально. Представляешь, мне тогда три ребра сломали.

- Не фига ж, себе! - искренне восклицаю я.

- Кстати, поймали того гада, - слегка потупила она взгляд. - Деньги мои нашли.

- Вот и славу богу, - вздыхаю я. - Помню, как ты на меня посмотрела.

- Что я могла подумать, у тебя столько же было, решила, что ты их под шумок присвоил, я же тебя тогда ещё совсем не знала! - с жаром воскликнула она.

- Не рви душу, - отмахнулся я, - кстати, а мне менты деньги так и не вернули.

- Гады, - кривит губы рыжеволосое чудо.

А ведь похорошела, с удивлением замечаю я. Вероятно, этот гусёнок очень скоро превратится в роскошного лебедя. Эдик не дурак, работает на перспективу, ухмыляюсь я.

Гуляем в ресторане до позднего вечера. Вспоминаем школу, встречи под луной, смеёмся. Катя моложе всех и такая несуразная. Наши девицы поглядывают на неё с высокомерием, подшучивают за её спиной, но как всякие настоящие женщины, интуитивно чувствуют, она выше их всех на порядок, вот и злятся. А Катю забавляют их ужимки, она корчит из себя полную простушку, но я её моментально раскусил, она это поняла и заговорщицки подмигивает. Внезапно в её взгляде вижу такую силу, что буквально оторопь взяла, как это не характерно для столь юного создания.