Вперед, конюшня!
Вперед, конюшня! читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
- Мы будем здесь жить,- сказал Лобан, оглядываясь по сторонам. Этой фразы никто не ожидал, все спорщики пролетели. На мой вопросительный взгляд коротко ответил: - Так надо.
- Нет вопросов, живите.
Надо сказать дяде Сэму, чтобы выбрал для них комнаты поудобней. А у шеф-борща, то бишь, шеф-кока, обед готов.
- Постой, не тащи в стены, дай отдышаться. Здесь у тебя хорошо, тихо.
- Да, визуально смотрится.
- Не подначивай, у меня что-то с юмором плохо стало,очень серьезно сказал Лобан и представил свою корову: - Знакомься. Наш быстрый разумом Ньютон. И скорый на ногу Платон - драпал из Приоби так, что я еле за ним поспевал.
Он нам очень пригодится в конюшне.
Корова звалась Анатолием Филимоновичем Гусочкиным.
Это был коренной приоб, жертва хантского режима и гениальный ученый-самоучка, который не имел ни одного патента, потому что все его открытия оформлялись как рационализаторские предложения. Жил на подачках и на премии за рацуху, даже па папиросы не хватало. Горбатился в научно-текстильной шараге, пока Лобан его оттуда не выдрал.
Я протянул Корове руку. (В дальнейшем кличка "Корова" так приросла к нему, что даже сейчас мне как-то непривычно читать или писать о нем "Анатолий Филимонович Гусочкин". Пытались называть его Гусем, но Гусь не прижился - во-первых, это прозвище давно и прочно принадлежало бригадному дженералю Гу-Сину, во-вторых, гусь - птица гордая, важная, себе на уме и может постоять за себя - даже в законе записано, что, если водитель задавит курицу, с пего не возьмут штраф, потому что курица - птица глупая; если же водитель задавит гуся, то будет крепко оштрафован, потому что гусь приравнен к разумному существу. Толик же абсолютно не обладал никакими гусиными способностями. Все его называли Толиком или Коровой, он не обижался, он и был похож если не па корову, то на теленка.) Корова выплюнул картонный окурок, обхватил мою ладонь своими обмороженными ладонями и с пылом заговорил:
- Я о фас знаю! Фремного о фас наслышан! Фы с Феломор-Фалтийского канала! Зофите меня фросто Толик! И не офращайте фнимания на мою фукфу "ф"!
- Что он сказал? - удивился я.
- Феломоро-Фалтийский канал - это Беломоро-Балтийский канал,- перевел Лобан.- Вместо букв "б", "в" и "п" Толик произносит "ф" - ему какой-то вертухай в Шараглаге выбил передние зубы.
- Должен вас разочаровать - на Беломоро-Балтийском канале я никогда не был,- сказал я Корове.
- Не может фыть! Откуда же имя такое?
Я пожал плечами:
- От папы.
- А ф Экифастусе фы фыли? А в Каргофольлаге?..- допытывался Корова.
("Экифастуз", "Каргофольлаг" и "фыли" - это "Экибастуз", "Каргопольлаг" и "были". Корова отчаянно боялся зубных врачей - как футболисты уколов - и еще долго отказывался вставлять новые зубы. Это его "фырканье" всех веселило, но иногда приводило к серьезным научным и производственным недоразумениям - например, "пю-бюзоны" он называл "фю-фюзоиами", его ученые коллеги не понимали этого термина и переспрашивали, начиналась никому не нужная путаница. В конце концов по моему приказу Гуго и Хуго сначала обманом завели Корову к хорошему дантисту, а йотом силой усадили в стоматологическое кресло. В дальнейшем я не буду передавать в отчетах эту особенность его произношения - кроме тех случаев, когда возникали недоразумения, приводившие к серьезным издержкам.) - Скажи ему, что квантовался на Соловьях,- шепнул Лобан.
Я сказал. (Я в самом деле однажды все лето прожил па Соловьиных Островах с экскурсией, вернее, с научной экспедицией - охранял практикантов-филологов, собиравших местный фольклор; и с тех пор ботаю по фене.) Услышав о Соловьях, Корова совсем потерял дар речи и заплакал. Лобан положил руку мне на плечо и многозначительно произнес:
- Я привез новый фуфель. Завтра опробуем.
- Не понял. Что это - фуфель?
- Фанцирь.
- Да что это такое - фанцирь?!
- Панцирь. Толик так произносит. Фуфайки, ну! Новые фуфайки, прямо из НИИ-Текстиль-Шараглага. Через всю Приобь но диагонали на себе несли.
- Ах вот оно что! - наконец-то понял я.- Промышленный шпионаж!
- Ты потише. Фуфло, шпионаж... Дело не только в новых фуфайках и в промышленном шпионаже. Я самого изобретателя завербовал и на собственном горбу притарабанил!
Вот это подарок! (Я еще не подозревал, с каким промышленным переворотом и с какой научно-технической революцией пожаловал к нам Толик Гусочкин.) Мы заторопились к председательскому "торнадо-кванту". Корова едва поспевал за нами и подозрительно шмыргал носом.
- Горе ты мое! Ну чего ты опять плачешь? - спросил Лобан.
- Футбол, свобода... Какая му... му-у...- замычал Корова, утирая слезы рукавом.
- Что "му-у.."?
- Какая му... музыка! - наконец выговорил Корова и так разрыдался, что пришлось увести его в мою комнату и вызвать доктора Вольфа. Доктор взглянул и приписал:
- Умойте его, а я принесу "красное смещение", пусть выпьет, не запивая, отдышится и выспится.
Корову пришлось умывать, успокаивать, заставлять принять из рук доктора мензурку (сто грамм) чистого медицинского спирта с размешанной красно-перцовой пудрой; потом пришлось бить по спине, укладывать на диван и укрывать одеялом.
ПЕРЕГОВОРЫ С ЛОБАНОМ.
- Что будем делать? - спрашивал я Лобана, пока дядя Сэм суетился и готовил комнаты для гостей.- Мне собирать вещички? Возьмешь конюшню на себя?
- Выйдем на свежий воздух, здесь чем-то пахнет.
- Чем пахнет? Всех клопов выгнали.
- Выйдем!
Опять вышли на свежий воздух.
- Ничем у тебя не пахнет,- сказал Лобан.- Просто дженераль запретил вести в помещениях серьезные разговоры. Так что засунь свой язык себе...
Я весьма подивился такой крутой конспирации и порадовался за Лобана чувство юмора, хоть и через задницу, возвращалось к нему.
- Так вот, что мы визуально видим? - продолжал Лобан. - Я беру конюшню. Но собирать вещички тебе не надо. Пока оставляем все, как есть. Пока официально ты остаешься главным тренером. Не возникай, это приказ дженераля. Тебе уже подыскивают хорошую работу. А для меня пока придумаем какую-нибудь незаметную должность.
- Как же мы тебя назовем? Начальник команды?
- Нет, это ответственность, это на виду. Что-нибудь потише, будто я не у дел. Чтобы не привлекать внимания.
- Ну, не знаю... Может быть, главный консультант? Звучит вполне безответственно.
- Консультант - это неплохо,- раздумчиво сказал Лобан.- Плохо, что главный.
- Почему? Главный - хорошо. (Этот разговор напомнил мне мой первый разговор с шеф-коком.) - Главный - настораживает. Если есть главный консультант, значит есть и подчиненные консультанты... Какой-то консультативный отдел при конюшие. Значит, мы что-то задумали.
- А если просто: Консультант? С большой буквы.
- С маленькой, с маленькой буквы. А еще лучше: внештатный консультант.
- Решили. Но если внештатный, то как же тебе платить?
- О моей зарплате не беспокойся.
- Не понимаю. Если тебе нельзя высовываться, а зарплату платят, то займись конюшней без всякой официальной должности. Никто и знать о тебе не будет.
- Нет, надо, чтобы знали - где я. Мое исчезновение тоже может вызвать подозрения.
Я хотел спросить - от КОГО это он так маскируется? - но сдержался; если будет надо, мне скажут.
- Ты не очень-то загибай в конюшне свои порядки. Ладно? Ребята тебя боятся. А тут еще три технических поражения подряд.
- Я знаю. Я постараюсь не загибать.
- Да. Ну, объясни им, что ты не людоед и все такое.
- Если хочешь, сам объясняй. Я делаю свою работу. На работе я злой и кровожадный.
- А если твоя работа потребует от тебя быть добрым?
- Если работа потребует? Если моя доброта приведет к нужному результату - я стану добрым. Даже добреньким. Цель оправдывает средства. Но зачем? С кем быть добрым? С этими жеребцами?
- Ты слишком жесток к ним,- сказал я.- Они хорошие ребята.