Сегодня-позавчера_4(СИ)

По бокам от этого живчика - два мордоворота с сержантскими пилами. Под два метра, пузатые тела как бочки натянули коричневую кожу дублёнок. Пудовые кулаки покраснели на ветру. Весомые демотиваторы.

- Катях.

- Что? - не понял я.

- Прозвище капитана.

- А-а! Бывает, - пожал я плечами. А вам - какого надо? Белого и пушистого? К штрафникам-смертникам?

Ротный подходил к каждому осужденному в пополнение его ШР, особист зачитывал статью, пояснял. Если были вопросы, ротный спрашивал скрипучим голосом. Если ответ не устраивал - один из мордоворотов бил пудовым кулаком. Не один не устоял на ногах после такого удара.

Моя очередь. Глаза куницы изучают моё опухшее, обросшее седой щетиной, обветренное лицо.

- Воинская специальность?

- Пулемётчик.

- Как попал в плен?

- Стреляли - очнулся - плен.

- Как тут оказался?

- Бежал.

Он долго смотрел на меня снизу вверх. Изучал - вру или нет.

- Как же ты, дед, в "подсобники" угодил?

- Бывает, - пожал плечами я.

Почему я - "дед"? Из-за седой щетины?

Ротный пошёл дальше. И пудовые кулаки прошли, не потчуя меня. Хоть тут обошлось без зуботычин.

Замёрз я капитально, пока ротный интервью брал у штрафников. А пока по болотам шлялся - не замерзал. Окоченел раз - и всё. Больше холода не чувствовал. А сейчас, отогревшись в бане - опять мерз.

Наконец, погнали нас по складам, где стали выдавать фуфайки, шмотьё, мыльно-рыльное, котелки-фляги, оружие. Ну, что за мне такая напасть - опять мне досталась бракованная винтовка - приклад без стального подпятника, ложе выщерблено, ни штыка, ни ремня, прицельная планка - погнута. И вообще - она импортная. Трофейная.

Стою, в недоумении кручу её в руках.

- Что тебе не понятно, боец? - скрипучий голос.

- Вот это дерьмо. И вообще, я - пулемётчик!

И тут же мне прилетает в ухо. Падаю, сгруппировываюсь - навык есть уже. Закрываю уязвимые места. Били не долго. Подняли на ноги.

- Что тебе не понятно, боец?

- Всё понятно. Спасибо за науку! - поспешил ответить я.

- То-то! - проскрипел ротный, в недоумении потянул шею из воротника.

Громозека бы ржал, катаясь по полу. Сука! Куда ты опять пропал? Так одиноко мне ещё не было.

Ладно, пора - в баню! Оттереть с себя грязюку, побриться. Там, вон, так вкусно запахло, что живот оперу запел! Прямо слышу, как мой желудок поёт голосом Петкуна арию горбуна про красавицу Белль.

- Стоять, боец! - опять скрипучий голос. Меня уже начал доставать этот невысокий человечек.

Вытянулся, доложился. Он смотрит на мой нож. Всё-то он видит! Гля, отберёт теперь! Ну, на кой я его за пояс заткнул? Надо было - в сапог.

- Что это?

- Трофей.

- Дай-ка!

Гля! Гля! Гля! Матерюсь, молча, мысленно, но отдаю я ему клинок.

Ротный покрутил в руках, попробывал на остроту, взмахнул пару раз со знанием предмета. Вернул! Ахудеть! Вернул!

- Трофей?

- Трофей. В бою взял.

- В бою?

- Немцы как-то враждебно относятся к тем, кто бежит из их плена, шляется по их тылам.

Ротный хмыкнул, пошел дальше. Я, украдкой, выдохнул. Я начинаю боятся этого штепселя.

Не война у нас - а малина. Не штрафная рота, а стройбат. От светла до темна копаем землю - окопы, блиндажи, огневые, ходы сообщения. Зато - трехразовое питание. Не 3 раза в неделю, а 3 раза в день! Жрачка - так себе, но - всяко лучше немецкого гостеприимства. И спим в тепле. Сколько влезет, ночи сейчас длинные, если не любишь азартные игры и задушевных бесед "за жизнь". А я - не люблю. В карты не люблю. О себе рассказывать нечего - сплошь всё секретно, а истории других штрафников нахожу скучными. Всё одно и то же. Шаблонов 5-6. Все их истории укладываются в эти шаблоны. С деталями несущественными.

Так - можно воевать. Скучно, только.

Ах, да! Это, оказывается - Донской фронт. А там - недалеко - Сталинград. Вот так вот!

Пригнали какую-то часть, что заняла подготовленные нами позиции. А нас построили и погнали на юг, если меня не обманывает едва пробивающееся сквозь марь небесную Солнце.

- Дед, к ротному!

- Бежу-бежу! - кричу в ответ. Но, не спешу. Не солидно. Спешить. Я ж, гля, "Дед"! С хера ли я Дед - не понятно. Как побрился (голову - тоже, неча народ сединой в заблуждение вводить), опухлость лица после бани спала, глянул в зеркало - мать моя женщина - мне снова - 25! А все - Дед, да Дед!

Ротный брешет по телефону. Я заикнулся доложиться, но был остановлен жестом, направлен к стоящему тут же бойцу.

Небольшой, какой-то весь корявый, волосы - всклокочены, лицо - рябое, губы - сардельки, глаза так близко посажены друг к другу, что сомневаюсь - видит ли он что из-за своего шнобеля?

Ротный бросил трубку, матюкнулся. Обернулся к нам.

- Так, Кенобев! Ты, говоришь, пулемётчик?

- Так точно, гражданин начальник!

- Будешь вторым номером. Вот тебе, Шестаков, напарник. Свалили!

Идём. Шестаков - никаких эмоций. Ни слова, ни полслова. Молча пришли, он, молча, завалился на расстеленный брезент. Круто! Дал же мне Бог душевного напарника.

А это, наверное, наш инструмент? Что это за чудо-юдо? Погодь, я же видел подобное. Как называлась та игрулька? "Медаль за отвагу"? Там было подобное уёжище. Браунинг, если не попутал. Ручной пулемёт. Коробчатое питание. Магазин вставляется сверху. Прицел - сбоку. Британский? Нет. Чешский. Да, патроны - немецкие. Вот так вот. Будешь тут душевным! Воюя с таким уежищем!

И, правда - надо поспать. Ротный не зря нервничает и материться - завтра в бой. А я - уставший.

Безымянный полустанок.

Ага, туда мы и побежим в атаку. На кучку обломков в степи. Полустанок. Бугорки трупов в поле. Мы не первые такие храбрые. И теперь противником - тут всё пристреляно. И пушек я не увидел у нас. Самовары миномётов - видел. Пушек - не видел.

Шестаков бессмысленным взглядом смотрит вперёд. Чудной человек. По первому впечатлению - пенёк с глазами.

Я поправил сумки с коробчатыми магазинами. Винтовка эта без ремня - как она достала! Одна рука - постоянно занята. Надо её в бою "потерять". Если до немца дойдём - что-нибудь подберу. Может, повезёт, полюбившийся МГ попадётся?

Это раньше МГ мне казался тяжелым. Не знаю, что там со мной сделал пришелец Пяткин, но всё мне стало намного легче. Сила в теле - неестественная. Как будто экзоскелет и не отдавал Кельшу. Это, наверное, опять процент подрос. Правда, без Баси не могу увидеть - насколько именно % завершена модернизация моего организма.

Противник удостоил нас вниманием - мины завыли в воздухе. Нырнул обратно в овраг.

Так, низинками и оврагами, сближались с противником, выдвигаясь на исходные для атаки.

- Не останавливаться! - скрипучий голос ротного, - если заляжем - всех минами перебьёт! Только - вперёд! Вперед! За Родину! За Сталина! Ура, сукины дети! Ура!

- Ура-а-а-а-а!

Вот так вот - без артподготовки. Без авиации. Без танков. На "Ура"!

Самое время спеть реп Великого Князя. Поможет или нет? Эффект самовнушения - тоже немаловажный фактор. Начинаю причитать, стараясь поймать "ритм" биотоков, попасть в нужный резонанс. Тут же фишка - не с словах, а именно в резонансах, что слова произнесённые вызывают. И что самое удивительное - я их ощущаю. Резонансы и биотоки. Оказалось - моя "Ярость" - мой такой вот режим форсажа, и эти биотоки, резонансы, ощущения присутствия людей, направленных на меня взглядов, ощущение надвигающейся опасности - все они имеют одну природу, один источник. И всё это могло проявиться и пригодиться только в таких вот условиях - когда выживаешь, прячешься от смерти у Смерти под подолом. В обычной жизни мне всё это было - без надобности. Потому и не проявлялось.