Иктанэр и Моизэта

— Ротман! Русский Карл! Француз Шарль Сэверак, о котором не было слышно почти целый год. Одни полагали, что он бежал из тюрьмы, тогда как другие, наоборот, думали, что он там был убит тайно. Но ни первые не могли сказать, как он сумел бежать, ни вторые — почему его убили за несколько часов до того, как он должен был идти на эшафот!

— Сэверак! Бог террора! Наш кумир! Где же он? Что он делает, Вера?

— Я знала, что он вернется! — прошептала она.

И еще тише, почти голосом бреда, она произнесла:

— Шифр Сэверака!

Один за другим Чувин, Марциали, Вампа и Гаврило уселись на свои места.

— Так как мы на острове Совета, — заговорил Чувин дрожащим голосом, — то читай же нам это его письмо к Архильеву. Мы после займемся вопросом об организации партии.

И он пожирал взглядом глаза Веры.

Но молодая девушка повернула свой взгляд на своего товарища и холодно ответила:

— Да, Чувин! Я еще люблю тебя, и буду любить всегда. Я тебе сказала, что буду ждать тебя до смерти, так как не хотела отдавать моего сердца без разрешения моего отца, пока не получила бы доказательств, что мой отец… Но он жив. Следовательно, мы его увидим снова. А пока, Чувин, думай о нашем долге и заставь молчать твое сердце, как я заставила молчать мое, когда исчез мой отец…

— Довольно, Вера! — прервал ее тот. — Мы здесь замещаем Архильева. А он уже теперь прочел бы это письмо; читай же его и ты. Мы тебя слушаем!

— Мы слушаем! — повторили и трое остальных, которые в течение только что разыгравшейся сцены уже начали выражать своими жестами их жгучее нетерпение.

Но Вера ответила:

— Я не знаю шифра моего отца!

— Ты не знаешь шифра?

— Ты не знаешь шифра?

— Твоего отца?

— Нет! Секрет его знал лишь один Архильев. И он никогда его никому не открывал и унес с собой в могилу.

Вера бросила открытый листок на середину стола. Все глаза остановились на нем, и вот что они увидали черным на белой бумаге:

20. — Gibr8ckzmot36489amiarrjun. Q — 7roz yus5p6ee. Joi5sl; t9vm6h 83rtx879vtax?ro; sabrola, lxesort2−bkca9hrro! A „okhtz s6zyk9t4xgr5 s3vitlybkrvs6ie4el? socbpgy3l vtop mr.. n7nodeq46u2 — 32t5s3nti700i2 p7nn oi8ncpiaac22553be6okpa7eadiisqc9 ei802 — 32tez? 7monieyaxrgs. e98 hikbntutetnix567v859 11f2apv8ebev9do eooajir lgmm9gn34tos bo6mvt8iei497ocd! yrivlp3! t8pxm780e8r7qpiers66i ruy 452zmacb — 8; oviz3et — „qyainokups9−me−ci (txbilefhor s6) ehpr. x.

На четверть часа вокруг стола воцарилось ненарушимое молчание. Наклонившись над бумагой, четверо мужчин и молодая девушка испытывающе рассматривали отчетливо написанные каждую букву и каждый знак, словно одного их пламенного желания было достаточно, чтобы прочесть тайну.

Вдруг Марциали воскликнул:

— Мы бесполезно будем смотреть так целую вечность! А у Архильева где-нибудь должен иметься написанный ключ. Лучше примемся сейчас же его искать.

— Нет! — спокойным голосом проговорила Вера. — Архильев никогда не записывал ключей для условленных криптограмм своих различных корреспондентов. Он их знал на память и сообщал мне. Каждая полученная им криптограмма в начале листа имела отличительный знак, который обозначал корреспондента и тем самым ключ, которым следовало пользоваться к расшифровке. Но Архильев никогда мне не открыл ключа моего отца.

— А что, получал Архильев что-нибудь от Сэверака после его бегства? — спросил Чувин.

— Нет. Поэтому-то он и считал его умершим.

— Почему же ты сразу узнала, что это криптограмма принадлежит Сэвераку? — спросил Марциали.

— Именно по отсутствию какого-нибудь знака, которого Сэверак никогда не ставит.

— А ты уверена, что это письмо именно от Сэверака? — спросил Чувин.

— Да! Я видела их штук двадцать, таких как это!

— В таком случае, стоит только разыскать какое-нибудь из них в бумагах Архильева и оно может помочь прочитать это.

— Этого бесполезно искать, так как перед смертью Архильев велел сжечь все письма Сэверака. Впрочем, ни на одном из них не написано перевода.

Чувин не мог сдержать движения нетерпения и неудовольствия.

— Тогда как же узнать?

— Это почти невозможно, — с глубокой грустью сказала девушка. — Я знаю лишь одного человека, который способен тут разобраться. Это парижанин Бертильон. Вот что мне говорил Архильев.

— Тем не менее, — воскликнул Чувин, ударяя кулаком по столу, — это письмо, наверное, имеет огромное значение. Оно длинно и является после такого длинного периода полного молчания, что сам Архильев уже стал верить в смерть Сэверака. И для того, чтобы Сэверак открыл себя в живых, надо было произойти событию чрезвычайной важности. Нам необходимо знать, что говорится в этом письме.

— Я того же мнения, — спокойно подтвердила Вера, лицо которой приняло его натуральный розовый цвет. — И для этого есть лишь одно средство: идти и отдать эту криптограмму Бертильону…

— Ты пойдешь?.. — ошеломленные в один голос воскликнули четверо мужчин.

— Пойду!

— Но Бертильон тебя предаст, он тебя арестует и выдаст вместе с криптограммой французскому правительству, — прокричал Вампа.

— Нет! Так как лишь только ключ будет найден, я заколю Бертильона… Чувин меня будет сопровождать, не показываясь вместе со мной. Я приму все меры, чтобы меня не арестовали на месте, если только вообще меня сумеют арестовать. Чувин меня подождет недалеко от того дома, где будет происходить расшифровка письма. Я передам ему ключ, и мы увидимся лишь здесь, если мне только удастся вернуться.

По изложении этого, столь простого, столь быстро обдуманного и столь опасного для исполнения плана, четверо мужчин не могли не выразить своего восторга. Когда девушка окончила говорить, Чувин тихо проговорил:

— Ты это решила, Вера?

— Да!

— В таком случае, я провожаю тебя в Париж. Когда мы отправляемся?

— Завтра утром. Но лишь только мы выйдем отсюда, мы больше друг друга не знаем. Мы будем путешествовать в разных вагонах, и в Париже остановимся в разных отелях. Сегодня — вторник. Я назначаю тебе свидание в Париже в четверг, в восемь часов вечера, под железнодорожным мостом, на улице Алези, возле парка Монсури. Там я тебе сообщу мои попытки и их результаты. Решено?

— Решено. Итак, до четверга, Чувин.

— До четверга, Вера!

Дрожа от волнения, он пожал холодную руку, которую протянула ему Вера, и вышел.

— А теперь, — проговорила молодая женщина Вампе, Гавриле и Марциали, — скопируйте каждый криптограмму и сохраните эти копии.

Немедленно повинуясь молодой девушке, которая с такой решительностью и уверенностью взяла на себя верховенство над укрывающимися в Швейцарии анархистами и террористами, все трое мужчин принялись тщательно копировать таинственную весть Сэверака.

Тем временем Вера погрузилась в глубокую задумчивость, но ее мечты не отражались на прекрасном лице богини.

Она думала о своем отце, которого звали Ротманом или Сэвераком, смотря по тому, если дело касалось его террористических актов, учиненных в России, или его анархистских покушениях во Франции. Где он был? И откуда он возвращается? Она была бесконечно счастлива узнать, что он жив, хотя в ней не столько говорило дочернее чувство, сколько пламенное преклонение и безграничная преданность ученицы.

Она была счастлива от его возвращения в особенности потому, что предвидела, что с ним, для анархии снова наступят героические времена. Со времени его исчезновения, которое совпало и с первыми приступами тяжкой болезни, унесшей в могилу Архильева, анархизм был сведен к бессилию и бездеятельности. За это время не удалось ни одно покушение. И освобождение Мира не подвинулось вперед ни на один шаг. Напротив, преследумые всеми правительствами мира, анархисты, которым не доставало молодого и смелого вождя, еще больше припрятались и стали благоразумнее, не видя никакого примера, который мог бы и годился бы для того, чтобы сделать их предприимчивее.

Обо всем этом думала Вера, вдохновительница анархии, пока трое ее компаньонов списывали для себя таинственную криптограмму.