Последние дни Атлантиды

Седур понял, что им все-таки понадобится его помощь, если не для устранения негативных эмоций, то для расслабления их измученных тел. Резко распахнув двери, он предстал перед учениками с вытянутыми вперед руками. Не говоря ни слова, он подходил к каждому из них, не касаясь руками их онемевших колен, лишь приближая ладони к ним, он направлял чрез них какой-то странный ток, от которого вздрагивали мышцы, и расслаблялись. Ученикам казалось, что ноги сами, против их воли, расслабляются и вытягиваются, при этом каждый из них ощущал блаженство неизъяснимое.

— Все вы устали, — обратился к ученикам Седур, когда покончил со страданиями последнего из них, — ваши тела требуют отдыха. Я провожу вас в опочивальни, подготовленные для каждого из вас, и вы погрузитесь, наконец, в долгожданный и исцеляющий сон. А теперь поднимайтесь! Смелее! Боли больше нет!

Они поднялись несмело, шагая нетвердо и неуверенно, словно только обучаясь ходить, потянулись за Седуром, чтобы через несколько мгновений впасть в долгий и благотворный для их потревоженного сознания сон.

Но Микар и после этого не оставлял их без присмотра. Он не входил в их опочивальни, он присутствовал подле них незримо и неосязаемо, чтобы понять, насколько же выбранные люди, вооруженные им знаниями, смогут выполнить великую и трудную миссию.

Своим оком мудрости он стремился узреть предстоящие в их жизни события. Пред его взором вставали то картины их встреч с какими-то полуголыми людьми с пиками в руках, громко и пронзительно приветствующими атланта, судя по всему, принимая его за божество, то картины строительства огромных пирамидальных сооружений, величественных дворцов и храмов, то он видел людей, наблюдающих за ночным небом, стремящихся среди мириад звезд рассмотреть их истинное расположение к земным событиям. Он понимал, что знания Атлантиды все равно найдут применение среди народов, пусть, конечно, далеко не все, но некоторые дойдут до людей, будут им полезны.

Средь картин с великой болью душевной видел он и костры, освещавшие своим пламенем, казалось, само небо, а в них среди прочих, свертываясь, словно от боли, горели древние манускрипты, некоторые из тех, что с трепетом он берег долгие века и с тревогой за их судьбу отдал он своим ученикам накануне бедствия. Велик, велик будет урон от разрушения! Нестерпимо больно было его душе осознавать эту предстоящую невосполнимую утрату. Великие знания уже пролиты на землю Сынами Небес, и было бы наивно ожидать вновь свершения этого чуда, нет, знания эти уже не вернутся к неразумным детям земли. С гибелью Атлантиды шанс обретения знаний и света давался и другим народам, но некоторые из них, несчастные, погрязшие в вечном плену собственных материальных иллюзий, так и не воспользуются им.

Но не все манускрипты и книги, это он чувствовал ясно, постигнет печальная участь уничтожения от рук неразумных и темных людей, множество их все-таки будет сохранено, самые ценные из них просвещенные люди сокроют от посторонних глаз до поры, когда настанет, наконец, и их черед нести благодатные знания далеким потомкам.

В спящих под его кровом учениках он предугадывал разные предначертания: в одних он видел жрецов, проповедующих средь народа смысл великих истин, в других философов и ученых, слывущих провидцами своего времени, были маги и чудотворцы. Но одному из них было уготовано действительно удивительное будущее, красивому юноше с сердечной улыбкой и печалью несчастной любви в ослепительно черных глазах предстояло взойти в пантеон земных Богов, которые слыли таковыми за выдающиеся способности и невиданные для простых людей возможности. Имя его слегка исказит чужой язык, люди эти его нарекут Тотом, и станет он для этого народа Богом мудрости и великого знания, ибо научит он народ сей многим искусствам, а главное, строительству неразрушимых временем пирамид и храмов, из родной земли своей он принесет знание изготовления клипсидр, водяных часов, он научит их счету лет. Многие дела ему предстоит свершить в чужой далекой стране, путь в которую, да и сама жизнь в ней, не будут легкими для него. Но сердце его будет согрето великими знаниями и памятью о родной земле, где оставлено навсегда все самое дорогое для его сердца. Однажды став избранным, он с трепетом, как и Микар в своей жизни, понесет в сердце свое великое посвящение.

Просмотрев предстоящие события жизней своих учеников Микар успокоился, старания его не были напрасными, выбранные люди, как и следовало ожидать, оказались истинными посвященными. Он передал им все необходимые знания, вручил ценную кладь, теперь им самим предстояло шагать по земле, творя большие дела.

На другой день Верховный жрец вновь встретился с учениками. Они хорошо отдохнули, сон их был глубок и долог, все выглядели бодрыми и веселыми. Накануне их пробуждения Седуром по распоряжению Микара был приготовлен напиток забвения, который должен был на некоторое время слегка исказить реальность, придать ей в их сознании другие очертания. Чтобы горечь прощания с родиной не сожгла их сердца, им надлежало забыть на время об этом, увидеть свое путешествие в ином свете. Возвращение к реальности произойдет постепенно и незаметно, но за это время в потоке нахлынувших дел и забот они уже не так трагично станут воспринимать свое прощание с родной землей.

Микар еще раз окинул взглядом их лица. Он обратился к ним вновь, но не так, как в их первую встречу, мудрено и витиевато, а просто и сердечно, как к близким, родным людям. Он еще раз поведал им о их великой миссии, вскользь обмолвился о том, что зрит полный успех их будущих дел, он пожелал им терпения и смирения.

— За какое дело вы бы ни брались, всегда помните, кто вы и откуда вы родом, всегда помните, что вы сыновья великой Атлантиды. Вам придется жить среди чужих людей на чужой земле, но осознание вашего истинного происхождения будет согревать ваше сердце великим светом.

Микар, стоя под сенью сумрачного, запыленного веками библиотечного свода, вспоминал свое прощание с каждым из них. Хотя и скорбела его душа, но он осознавал, что таков ход времен, и изменить его не дано никому. Но от мысли о том, что он выполнил свой долг, поступил так, как подсказывало сердце и накопленная веками мудрость, светлее было его душе. И это несмотря на то, что суровые испытания ждали не только тех, кого он благословил на странствия, но и его самого, ведь на нем лежала великая ответственность — ему предстояло разделить с народом страшную участь гибели своей великой страны.

Глава 18

Парусник, увлекаемый ветрами Атлантики, стремительно удалялся от берега. Тод, стоя на палубе, вглядывался в знакомые очертания главного порта Аталлы, где часто он проводил свое время, следя за уходящими в море судами. Он вспоминал, что всякий раз, наблюдая за теряющимся в призрачном мареве судном, он пытался представить себе, как прокладывает он себе путь средь бескрайнего морского простора пока не пристанет к чужому берегу неведомой земли. Как тогда хотелось и ему оказаться на борту парусника, отправиться к далеким берегам и странам. И вот теперь он сам уходил в далекое путешествие, но не было радости в его душе, от восторга предвкушения неведомого не пело его сердце.

Он смотрел, как отдаляется от него огромный портал, откуда в дальние странствия отправлялись парусники, и ощущал неизъяснимую тоску и отчаянье, ведь никогда больше ему не увидеть родной земли, не встретиться с родными, не взглянуть на любимую. Тоду не помог и напиток забвения Микара, он ни на миг не переставал чувствовать боль в своем сердце. Не помог ему чудодейственный напиток отстраниться от происходящего и, хотя бы на короткое время, увидеть его в другом, искаженном, радужном свете. Он не переставал каждый миг с болью и страданием воспринимать происходящее, ясно осознавая трагическое величие развертывающихся событий.

После тяжелого разговора с учителем Тод еще долго не мог умом вникнуть в страшную суть его слов. Он шагал по знакомым улицам, щедро заливаемых солнцем ослепительным светом, и не мог поверить даже в призрачную возможность предрекаемого печального исхода. Невозможно было представить, чтобы вдруг не стало бы его Атлантиды, такой солнечной и цветущей, благоухающей ароматами садов, наполненной смехом красивых и счастливых ее детей. Нет, в это поверить он не мог! Но, с другой стороны, он вдруг задумывался над тем, что учитель его, умудренный опытом и великими знаниями, верит в предсказание, так почему же он, неискушенный жизнью юноша, упорно отказывается поверить в него?