Истина где-то рядом (СИ)

--Не в возрасте дело, Коля.

--Может и не, но заставить человека думать нельзя...--он запнулся, Славка стоял напротив него и трясся от сдерживаемого смеха, потом не выдержал и засмеялся громко.

--Ты хоть слышишь, что говоришь. ?Нельзя заставить меня думать.?Ты считаешь меня дураком-идиотом?

--Нет, ты не правильно меня понял. Ты, как тетя Виктория, которая пыталась заставить нас принять мусульманство, помнишь? Нельзя заставлять другого человека думать так же, как и ты.

--Нельзя, я согласен.

--Ну вот,--облегченно вздохнул Коля,--слава богу не поссорились.

--Я не хочу чтобы ты думал как я, я хочу чтобы ты вообще думал.

--Ну хорошо! О чем ты хочешь чтобы я подумал?

--О жизни, о смерти, о том, что касается только тебя.

--Хорошо, на досуге подумаю.--Он улыбнулся.

Они опять замолчали и уже больше не о чем не спорили, уставились на яркую, еще видимую на черном небе Венеру, слушали дурацкую, дискотечную музыку, заглушающую тихий шум прибоя.

Глава 1

Через два года, почти в такой же жаркий июльский день, Славку провожали на войну. Бог знает, что его дернуло записаться в контрактники, может быть то, что нужны были деньги, а может смерть Виталия Дмитриевича, такая внезапная и нелепая. Славка очень изменился, его нельзя было узнать. Он оброс, отрастил бороду, ходил в каком-то дранье, он почти ни с кем не разговаривал. Николай еле-еле затащил его на кухню, закрыл тугую дверь и, сев напротив, предложил покурить.

--Не курю.--Мрачно ответил Славка.

--Что с тобой?--Николай закурил один.

--Я никогда не курил.

--Я не про это. Что с тобой случилось? Зачем тебе это нужно? Если проблемы в деньгах, я могу помочь.

--Нет не в деньгах...

--А в чем тогда?--Николай сбросил пепел и зачем-то потушил еще не докуренную сигарету.

--Помнишь два года назад я тебя спросил, сможешь ли ты меня...?

--Помню. И что?

--Ты сказал что нет, я сам тоже не смогу...

--Умирать?!--в глазах Николая скользнул ужас,--ты с ума сошел!

--Нет, Коля, просто он у меня кончился.--Он улыбнулся какой-то вымученной улыбкой и открыл дверь.-- Помнишь ты говорил, что я считаю себя человеком среди волков.Ты был прав, я не человек в стае волков, я волк в стае людей.--Он вышел.

Руки Николая вдруг затряслись, он закурил еще одну, бросил зажигалку на стол и отодвинув легкую штору выключил свет. Посмотрел в окно.

Венера, а может какая-то другая, то ли планета, то ли яркая звезда сияла на небе напротив окна. Точно так же она будет сиять завтра, через три года и через двадцать лет и через сто...Ей нет дела до того, что твориться здесь, так же как и нам что твориться с ней...Стало почему-то жутко, Николай торопливо задвинул штору и встал.

?Мать плакала, отец пожимал руку и хлопал по плечу, бабушка висела на шее, а я молчал. Мы попрощались только взглядами и все...все...все. Я почему-то знал, что это последняя наша с ним встреча, но ничего не хотел говорить. Он тоже. Хлопнула дверь, и я опять вспомнил тот вечер на море. Почувствовал себя беспомощным идиотом, дураком, захотелось закричать... Что закричать? Не знаю. Пора домой завтра на работу... Завтра... Завтра, завтра.

Как он только вышел из подъезда, пошел дождь. Небо плакало, как баба истеричка, навзрыд с пеленой перед глазами, бросая свои слезы на Славу.

?Все кончено. Что делать? Я наверное предал Виталия. А он меня не предал? Он не имел права уходить, он не досказал, я недопонял. Религия отняла его у меня. Боже, из-за тебя я запутался, из-за тебя! Все кончено, а ведь ничего и не начиналось! Деньги? Коля, как ты мог подумать? Деньги, разве мог я ради денег, пойти на такое? Нет! Нет! Просто уже ничего не имеет смысла...Я уже не могу писать, я не могу говорить, я не могу быть,--он даже закрыл глаза и остановился,--Чертова философия!?

Подъехал автобус и, приняв Славу в пассажиры поехал вдоль знакомых бело-синих домов. Он уставился в окно в свое собственное отражение. Лица почта не видно только огромные черные глаза на белом фоне.

?Глаза то же уже пустые. Глаза зеркало души, а души нет. Нет души не может не быть, просто она сжалась, ей больно, ей никогда не было так больно, а теперь хочется выть. Мужик ты или нет? Что тебя так расквасило? Прям как баба какая-то! Учитель ушел, а ты ведь без него, до него прекрасно жил, тепло, тихо и приятно.?

Глава 2

Он сел в кресло, подобрал под себя ноги.

?Сколько прошло, наверное с год, как уехал Славка. Первое время он писал. Кажется первое письмо пришло в августе, а второе в октябре. И все... Единственное что мы получали регулярно это деньги, но никто не решался их тратить. Правда, месяц что ли назад, в какой-то рубрике по ?тв? типа ?Приветы с фронта? он мелькнул, но ничего не сказал. Я только увидел перекошенный рот и услышал крик ?В пятерке "двухсотый",?--что это значило? Он изменился. Даже во втором письме это чувствовалось. Ни слова о себе, все что-то про других:?Познакомился с Виктором по кличке Архангел, он учит меня стрелять, классный парень...Вчера ходили на... улицу нашли три трупа и одну живую девчушку, Машку, так ее Виктор назвал (сама она немая, а документов, конечно нет.) Может у нас останется...В начале ноября двинемся вперед...?И только в конце зачем-то приписка: ?Коля, береги себя.? Я долго ломал голову, почему я? Почему не мать, с ее язвой? Почему не бабушка? Почему не отец? Мы ему не отвечали, он просил. А когда он перестал писать, мама все-таки послала плаксивое письмо, но то ли оно не дошло, то ли...?--Он встал, прошелся по комнате, включил телевизор.

?В последнее время все не ладилось: Жанна ушла, Виктория запретила видеть сына, что я им такое сделал??

Зазвонил телефон. Николай взял трубку, и долго совершенно не о чем болтал со старшей дочкой:

--Как дела?

--Нормально. А у тебя?

--Да тоже ничего. --И все в таком духе. Спросил про ее парня. ?Все нормально.? Бросил пару слов про приближающийся отпуск. Помолчали.

--Бабушку навести,--попросил Николай наконец.

--Хорошо. В какой она палате?

--В тридцать четвертой.

--Пока.

--Пока.

Он не любил телефон. Не видишь глаз, не видишь самого человека, поэтому и можно болтать сколько угодно, даже не догадываясь, что о тебе думает собеседник. Телевизор что-то кричал, менялась картинка и вокруг кинескопа воздух светился белым. Поставил таймер на пять тридцать и уснул.

***

Славка провел рукой по бетонной плите, положил автомат на колени. Метрах в пяти спал, накрывшись брезентом Виктор. У маленького костерка сидел Данила с Григорием,--два неразлучных брата близнеца, только у Даниила двух пальцев на левой руке нет, а так как две капли воды. Немая Машка сгорбившись ходит не находя себе места. Красивая девчонка, ей лет шестнадцать, но слабоумная, да и еще к тому же не говорит ничего. Что-то на нее упало, испугало, а лечить никто не лечил, да и сейчас никому до нее нет дела. Славка махнул рукой проходящему рядом Роману и достав из кармана помятую пачку ?Примы? сунул в рот сигарету. К плохому быстро привыкаешь, особенно там, где плохого много. Он прикурил. Левой рукой уперся в плиту, правой держал сигарету. Красное зарево растекалось по горизонту, пуская в синее небо клубы жирного черного дыма. Горел нефтеперегонный заводик, нелегал конечно, что здесь сейчас легально. По-моему, даже наши ребята его и подорвали сегодня. Машка вышла из палатки, взяв оттуда курточку цвета хаки, невыносимо ей великоватую и грязную, просаленную, прокерасиненную и нацепила ее на себя, подвернув на половину рукава, повязала зеленую косынку и пошла к крану с водой.

Медленно начиналась жизнь в лагере. Из палатки выполз Петр по кличке Пьер, посмотрел ничего не понимающим взглядом вокруг. Ему всегда казалось, что война это сон и он должен проснуться дома, и так каждое утро. Он единственный не был контрактником, он был..., да бог его знает, кем он был...Его так же как и Машку нашли, только в подвале. Он утверждал, что его там насильно удерживали, но когда группа Виктора его обнаружила, никого кроме него, не то что в подвале, в доме и ближайших окрестностях не было. Кто он и откуда он не помнил, не помнил он и номер своей части, свое имя, правда, назвал Петр Бранко...