Антидот к паранойе

Он ошибся: время не поджимало. Оно просто-напросто кончилось.

Четверка прошла метров триста, схема на забрале шлема уже отчетливо показывала упавший бот и минимальную двигательную активность рядом с ним. Шевеление раненых? Успели?

И тут же на дальнем краю схемы обозначилось движение. Вдалеке между деревьями замелькали огни переносных фонарей. Караулы проходчиков? Матвей едва сдержал стонущее ругательство: ну заче-ем? Вы же сами огораживаетесь от чужаков. Добить раненых? Ну, ни фига себе вы кровожадные. Да и не поможет вам это никак.

Он дернул челюстью, включая в шлеме сканирование частот. У почти тут же в уши ворвались переговоры идущих по лесу.

Ш-ш-ш-ш.

– … вижу. Бот лежит, но непонятно, есть ли там кто-нибудь…

Ш-ш-ш-ш.

– Смотри внимательнее, они могут прятаться…

Ш-ш-ш-ш.

– Буду. Кто-то перемещается…

Ш-ш-ш-ш.

– Добей, никого не оставлять. Это может быть опасно…

Делягин горько скривил губы, слушая эти разговоры. Нет, ребята. Это как раз тот самый случай, когда вознаграждается именно милосердие. А жестокость возвращается стократно. И сейчас вам придется это объяснить. К сожалению, при помощи все той же жестокости. Потому что нормальную речь вы не воспримете.

Сохранив настройки горнопроходчиков, он еще одним движением челюсти вернулся на общий канал группы. Пока молча.

Идущие следом бойцы, конечно же, тоже увидели мелькающие фонари впереди, но все же продолжали идти за командиром, доверяя его чутью. Шаг, еще, еще. До искусственно созданной падающим ботом просеки оставалось не больше тридцати метров. Матвей сознательно не пошел по ней, чтобы не выставляться на всеобщее обозрение, да и идти по поваленным деревьям гораздо сложнее, чем по обыкновенному лесу.

На забрале отчетливо рисовалась пятерка патрульных, но самих проходчиков Матвей пока не видел. Мешали накрывающие лес вечерние сумерки. Он дернул челюстью, проверяя канал противника.

Ш-ш-ш-ш.

– Слышь, старшой, вижу тело…

Ш-ш-ш-ш.

– Огонь! Не жди, оно может на тебя броситься…

И тут Матвей неожиданно увидел его… Коренастый крепыш в милицейской полуброне стоял на краю поляны, глядя на лежащее перед ним тело. Вот он поднял импульсник…

Делягин вскинул оружие, прицел «полевика» привычно отметил выбранную цель… И два выстрела прозвучали одновременно.

А ч-черт, как неудачно.

Лежащее на земле тело выгнулось дугой, и тут же на него рухнул его незадачливый палач. Два трупа. Первая кровь, пролитая Делягиным на Пепле. А сколько ее еще будет, если они не поймают Таиксану…

Но Матвей не стал страдать по этому поводу: времени не было.

Резким рывком перебросив канал на свою группу, он рявкнул в микрофон, уже не заботясь о сохранении секретности.

– Огонь на поражение! Четверку снять. Лежащих не трогать.

И замер, не принимая участие в ожесточенной перестрелке, которая тут же вспыхнула между готовящимися к вечернему сну деревьями…

Но не от страха или в замешательстве. Вовсе нет. Для него наступало время работы. Той самой, для которой его сюда и направили. Той самой, для выполнения которой его и отправляли учиться в лучшую военную школу сектора. Той самой, к которой всегда была готова вся его семья.

Матвей прикрыл глаза. Наученное тело, повинуясь вбитому почти в спинной мозг рефлексу, повело его по сложной траектории, сбивающей прицел противника и не позволяющей подставиться под выстрелы. «Командирский ход», как шутили в космоштурме. Движение, при котором командир, находясь на поле боя, все же находится как бы вне схватки, объективно оценивая ход боя, в любой момент имея возможность прийти на помощь любому из бойцов. Хотя сейчас это умение Делягину нужно было совсем для другого.

Ноги несли его по кругу, а сознание привычно соскользнуло в тонкую прослойку мира, в которой предметы начинали казаться совсем другими, нежели они были на самом деле. Так учил его отец. А того – дед. Того – его отец и дед.

Поначалу Матвею это казалось глупостью. Потом забавой. Еще позже – признаком элитарности, знаком избранного. Потом, в академии космоштурма, – опять глупостью. Но только сейчас он, наконец, понял, что это было всего лишь прелюдией. И настоящее предназначение его способностей начиналось только здесь.

Матвей искал.

Напрягая внутреннее зрение, почти ломая себе глазные мышцы, он высматривал полуприкрытыми глазами того единственного, кто должен выделяться из общей картины мира, ломая привычное восприятие своей непохожестью. Матвей Делягин искал Таиксану.

И не видел.

Не было вокруг ничего не обычного. Деревья все так же стояли огромными мохнатыми столбами, величественными в своей неподвижности. Вечерний воздух переливался всеми цветами, мерно покачивая бытие на своих волнах. Несуразные точки метались по площадке, бросая друг в друга яркие бесцветные черточки выстрелов. Вот одна из смазанных фигурок вдруг заметила самого Матвея и подняла руки, явно намереваясь выстрелить. Не надо так делать.

Фигурка еще только начала движение, а Матвей уже нажимал на спусковой крючок плазменника. Короткий бесцветный проблеск – и фигурка валится на теплую землю, а Матвей идет дальше, до боли в голове вглядываясь в окружающие его мир. Где же ты? Где? Неужели они ошиблись, и весь этот полет – ошибка?

Нет! Не ошибка.

Потеряв троих, патруль проходчиков (вернее, оставшиеся двое) вдруг сдал назад и резко пропали из зоны видимости. Убежали? Еще бы. Полуброня не идет ни в какое сравнение в «полевиками», шансов у них не было изначально. Но времени на осмысление действий проходчиков не осталось.

Таиксана понял, что попал в ловушку. И одно из лежащих на земле тел пассажиров бота, до этого, надо полагать, успешно прикидывавшееся мертвым, вдруг поднялось и рванулось вслед убегающим проходчикам.

Вот он! Теперь Матвей и без его бега видел рваное, постоянно меняющееся тело, свое инородностью разрывающее гармоничную картину мира. Овальное яйцо, по которому то и дело проскакивали странные, чуждые глазу разводы, быстро достигло края поляны, почти выйдя из зоны поражения общинников. Но Матвей не зря носил звание майора космоштурма. Тяжелая бронированная пехота штурм-флота «Харон» воевала столько, что выбор правильной позиции в бою у его офицеров разве что в анализе крови не просматривался.

Еще до того, как Таиксана решил, что пришло время показать себя, Матвей увидел небольшой разрыв в пересекающихся зонах поражения тройки его бойцов. И вовремя сместился, перекрывая этот разрыв.

Так что теперь ему всего лишь оставалось поднять импульсник и дать длинную, не оставляющую никаких шансов очередь.

Тгр-тгр-тгр-р-р-р-р.

Бегущее тело рухнуло во весь рост, срубленное непрерывной полосой острых энергетических игл.

Ну, теперь не дать ему уйти и спрятаться. Где у нас раненые? Куда он пойдет? Этот? Вроде нет.

Матвей аж присел, отдавая все, что есть, глазам, всматривавшимся в упавшее тело, над которым вдруг заклубилась неопрятная дымка. Она прянула вбок, покружилась над лежащим. Поднялась. Так, этот – труп. Сдвинулась дальше, к следующему. Тот же результат. Еще. Еще. Еще и еще.

И тут Матвей понял, что ситуация пошла по худшему сценарию. Выживших не осталось. Вернее, осталось, но вот только выжившие были общинниками. Против них у Таиксаны не было ничего.

Так и есть, неопрятная дымка попыталась обволочь одного из бойцов Делягина. Матвей даже импульсник поднял, на случай если все же древняя защита не сработает. Но она сработала. Дымка отскочила от человеческой фигуры, как будто обжегшись. Ага, не нравится? Еще одна попытка – и еще один ожог. Третий, последний. Нет, не получается. И теперь остался только один выход.

– Ну, давай, я жду, – ощерился Матвей, глядя на устремившееся к нему грязноватое облачко.