Найти Эдем

аклонно торчала из болота совсем рядом, но дотянуться до нее ему не удавалось. Ноги не чувствовали опоры, болото держало, сдавливало, тянуло вниз, а поблизости растопырились колючими ветками кусты и подставляла под солнце красные, словно отполированные, круглые листья высокая, чуть изогнутая береза.

Павел обвел беспомощным взглядом лесную окраину, пустое небо с равнодушным солнцем, еще раз дернулся, погрузившись по плечи, бессильно выставив ладони к пустыне неба – и его охватила злость. Он смотрел на эту безучастную березу с шершавым желтоватым стволом, и мелкие иголки зашныряли под кожей лба, чуть повыше переносицы, и непонятное тепло побежало от висков к затылку.

«Наклонись! Наклонись!..» – молча твердил он, с ненавистью глядя на дерево, представляя себе, как дрожь проходит по красным, блестящим на солнце листьям, как медленно склоняется гибкий ствол, как касается его ждущих ладоней… Дрожь прошла по листьям, и береза с шуршанием согнулась, прильнула к нему…

…Потом он долго лежал на пригорке, потом отчищал куртку от засохшей грязи, сушил ботинки, смотрел, улыбаясь, по сторонам, вдыхал пахнущий гарью, но такой восхитительный воздух, слушал, как шумит ветерок, подставлял лицо под спокойное солнце, незаметно и плавно скользящее по небесному полотну.

Потом он начал упражняться. Он сгибал взглядом деревья, выдирал кусты из болота и зашвыривал в заросшую серой травой топь. Складывал у пригорка сорванные взглядом верхушки сосен. Начал мостить дорогу в глубь болота, с шумом укладывая в ряд ветвистые стволы. Устал до тупой головной боли и заснул прямо на пригорке, уткнувшись лицом в пропахшую болотом куртку, и ему снилось, что он разгоняет воды Иордана и бредет по обнажившемуся дну на тот берег, к Тихой Долине, а толпящиеся на мосту люди безмолвно наблюдают за чудом, рожденным небесным Громом.

В тот год в питейках и храмах, в бригадах и во дворах было много разговоров и Небесном Громе. Ночи опять стали темными и звездными, и отгорели лесные пожары, а в Капернауме у Галилейского моря два десятка поклонников Небесного Грома во главе с Ависагой Сокотнюк подожгли храм и двинулись к Эдему, рассчитывая обрести новых сторонников, и на месте храмов, которые надлежало сжечь повсеместно, расчистить пустоши Небесного Грома и идти дальше, во все города. Полицейские догнали их возле Тихого Болота, и вязальщица Ависага Сокотнюк с тремя подругами угодила в капернаумскую тюрьму. Остальные разбежались в Эдемский лес и Тихое Болото, и кое-кто так и пропал там, а кое-кто остался за болотом, потому что и несколько лет спустя собиратели трав видели там дым костров, а однажды на опушке у Города Полковника Медведева обнаружили изуродованное тело старого Исаака Грановского, постоянного гончара, участвовавшего в поджоге капернаумского храма. К ранам на спине и груди Исаака прилипла синяя медвежья шерсть.

Посвященные объявили Небесный Гром знамением, посланным Создателем Мира в знак того, что он помнит о Лесной Стране, и посулили повторение таких знамений, а в Городе