Лучшее за год XXV.I

Я добралась до станции, когда на Левой Сперансе царила глубокая ночь. Поспать так и не удалось. Точно в тумане — конфабуляция нуль-транзит здорово взбаламучивает мозги — ощупью добиралась до любимой закусочной целую убийственную вечность, подчас сомневаясь в том, что парящая в космосе близ Парламента крытая галерея — не метафора, а реальная углеродкерамическая конструкция. Подчиняясь неясному тревожному сигналу из недр рассудка, глянула в зеркало. Неутешительная новость: я превратилась в крокодила-тугодума с пустыми глазами и застывшей на физиономии глупой ухмылкой…

— Дебра! Мой напарник.

— Больше так не делай! — простонала я; крокодил рассыпался, галерея утратила свою сверхдетерминированную важность, и все это произошло слишком внезапно для комфортной адаптации. — Или не знаешь, что нельзя пугать лунатика?

Напарник ухмыльнулся. Он знал, в котором часу я прибыла, и догадывался, в каком состоянии. Прежде я не видела во плоти Пеле Леонидаса Иса Кинатоа, но мы давно работали вместе и симпатизировали друг другу.

— Ай-ай-ай! Так хорошо, что просыпаться неохота?

— А то! Сладкие сны доступны только прекрасным чистым душам.

Он дотронулся до моей щеки, снял слезинку. Я и не подозревала, что плачу.

— Дебра, спать надо в положенное время. Представь, что это игра, в которой надо получать удовольствие.

— Пыталась, но от этого только хуже. Если не приму заслуженное наказание, свалюсь на несколько дней.

Его интимный жест — прикосновение кожи к коже — был приглашением и обещанием, и это вызвало у меня улыбку.

В Парламент мы пошли вместе, вернее, поплыли в сниженной гравитации, кою я так люблю, хоть и знаю о том, сколь вредна она для здоровья.

В фойе повстречали всю честную компанию, которую узнали по новейшей разработке в области биометрии — аура-жетонам. Делегаты от Кай-Анской рабочей партии щеголяли оранжево-желтыми полосками — живенько и миленько, хотя не слишком глубоко по смыслу. Системы полного контроля видели гораздо больше, но нас с Пеле это не заботило, у нас от Сперансы секретов нет.

Проблема Кай-Ан встала перед нами после того, как планету «открыл» баласшетский разведчик и она попала в крошечный список населенных небесных тел, соединенных между собой нуль-транзитом. Тогда же родились вопросы, связанные с серьезным социальным дисбалансом: крошечный интернациональный правящий класс, эксплуатируемые массы. Однако ни кай, ни ан не согласились бы на третейский суд — да и с какой стати соглашаться? Фракция, ратующая за невмешательство, в Парламенте оказалась самой слабой, и вариант «карантин, пока не разовьются до уровня цивилизации» даже не рассматривался. Через тридцать местных лет после первого контакта случилось неизбежное: кай восстали против своих господ. Такое уже бывало и раньше, но в этот раз мятежники разжились современным оружием. Истребить всех ан им не удалось, но зато общая планета сделалась практически непригодной для жизни.

И вот мы здесь, чтобы обсудить размер ссуды на восстановление. Нами нанесен ущерб, нам его и возмещать — такова линия Диаспорийского парламента. У кай и ан, как пить дать, есть свое видение происшедшего — они новички в Звездной Диаспоре, но не в политике.

Однако они, по крайней мере, прибыли на сессию Парламента, и это обнадеживало.

Делегаты от Федерации Кай выглядели неброско. Их было пятеро, и они относились к «разумным двуногим», то есть удовлетворяли главному критерию, который объединял Диаспору. Трое носили баласшетские деловые костюмы в коричневых тонах, двое — серую военную форму. Молодые соправители Ан одевались гораздо лучше, и один из этой парочки показался мне очень даже ничего.

История Диаспоры трактуется по-разному — есть «сильная» теория, есть «слабая», есть промежуточные варианты. Но удивительно, до чего же много у нас общих критериев красоты. Он был высок, два с лишним метра. Большеглазый, с пышной каштановой растительностью на голове. Лицо безволосое, костистое. Бронзовая кожа без пор, ослепительная улыбка. Это мой «подопечный», а его соправительница, подчиненная партнерша, маленькая и тщедушная, тусклой внешностью едва отличимая от кай, досталась Пеле.

Им присвоили кодовые имена Ваал и Тиамат, так я и буду звать их далее. Кай и ан — тоже условные названия.

Мы перешли в консультационный зал. Один из постоянных секретарей «синих», Джозет Моричетри, обратился к нам со вступительной речью. Полковник с зеленым поясом Шамац Хаа'гаан высказался насчет режима безопасности на станции. Администратор Парламента чином пониже прошелся по основам: стандарт времени, квоты на покупки в магазинах, доступ к лифтам, запретные места, домоводство… Те из делегатов, кто не успел позавтракать, воспользовались раздаточной тележкой с «нейтральным в культурном отношении» ассортиментом. Я прихлебывала «мокко — колумбия», восполняла расход углеводов хрустящими тартинками с вишневым повидлом и, вполуха внимая повестке заседания, перебирала в памяти отношения между Ваалом и Тиамат.

Они не были кровной родней — хотя как сказать: у ан совсем невелик генетический пул, катастрофические падения численности населения случались и раньше. Не были они и «женаты». Похоже, половой диморфизм кай и ан соответствовал модели Синей планеты (хотя мы полагали, что от них следует ждать сюрпризов) и они предпочитали сексуальные отношения с противоположным полом. Но в брак не вступали. Тиамат, чья семья вовсе не чуралась перемен, получила образование на Балас-Шете. Ваал впервые покинул Кай-Ан, когда разразилась война. Они теряли близких и, конечно же, смотрели кошмарные видеозаписи, тайно сделанные на Кай-Ане в конце войны. Но все же они прибыли сюда вместе с виновниками геноцида. Судьба свела этих кай и ан вместе, нежданно сделав их правителями расколотого народа. Тиамат, судя по ее виду, испытывала неловкость. Сидела с опущенными глазами, погруженная в себя, тело ее занимало самый минимум пространства. Рядом Ваал, растопырив локти, с тихой детской жадностью ел нейтральный в культурном отношении пончик. Оставалось лишь догадываться, насколько мое инопланетное восприятие искажает взгляд на застенчивую молодую женщину и здорового самоуверенного парня и что общего между этой подкупающей витальностью и содержимым умов.

Кто же ты, Ваал? И каково это будет в ощущениях — узнать тебя?

С инструктажа мы отправились в Парламент на прием с обедом, оттуда в обзорный зал на концерт: Симфонический оркестр Синей планеты (музыка, виртуальная гастроль), Хор Диаспоры (знаменитая английская маска, реал), Ниенданская танцевально — драматическая труппа (мрачно-торжественная хореографическая постановка, билокация); задником служила погружающаяся в тень туманность, для любования которой и предназначался зал. Мы с Пеле, скромные чиновники Социальной поддержки, держались на заднем плане. Однако ан почему-то сочли нас своими адвокатами и после концерта обратились с просьбой. Им очень хотелось быть представленными «милым спокойным людям с симпатичными кудрявыми лицами».

Они говорили на английском, языке дипломатии и межзвездных путешествий, который выучили экспресс-методом, с помощью нейротехнологии. Далеко не сразу мы сообразили, что должны познакомить правителей ан с вазой орхидей.

Внешность не всегда правдива: эти молодые люди не были робкими тихонями. Они родились в средневековом мире и не по собственной воле очутились далеко от него, под защитой богатого соседа. О межзвездной цивилизации они знали только то, что можно узнать на нуль-транзитной станции. Посмеявшись, мы объяснили, что знакомство с уникальной формой жизни не состоится. Ни усиков, ни лепестков, ни клубов разумного газа. По крайней мере не сейчас. Они тоже смеялись, пряча смущение, совсем как подростки Синей планеты.

— Дорогие Дебра и Пеле! — Ваал схватил меня за руку — мягко, но я почувствовала силу. — Вы должны за нами присматривать! Чтобы мы больше не выставляли себя на посмешище.

Тиамат отступила на шаг, хихикая и прикрывая рот ладонью.

Последним событием в повестке первого дня значилась прогулка в прямом эфире, по территории лагеря беженцев кай, что в Секторе специализированной застройки. На стадии планирования некоторые из нас выражали сомнения насчет целесообразности этого мероприятия, ведь, случись что не так, упадет тень на весь процесс переговоров. Но лидеры кай и ан были дальновидны и представляли себе, как оценит подобный жест общественность на их планетах, а значит, грех упускать такую возможность. Довод оказался решающим, Диаспорийский парламент не может разбрасываться электоральными симпатиями целых планет.