За гранью

Кр-р-рак!

Чудовищный звук - тяжелый и гулкий, тысячекратно превосходящий мощью громовой раскат, потряс стены ущелья с такой силой, будто треснул и обломился пополам один из окружающих его остроконечных пиков. Трэвису на миг почудилось, что это хрустнули его позвонки под челюстями вцепившегося в шею фейдрима, однако, открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что враги отступили. Они больше не теснились вокруг него, а разбежались в разные стороны, дрожа всем телом, пряча морды в снег, жалобно скуля и подвывая точь-в-точь как нашкодившие псы, почуявшие приближение разгневанного хозяина.

Приближение Хозяина...

Взор Трэвиса вновь обратился на Рунные Врата. Сжатое ледяными пальцами страха сердце перестало биться. На поверхности Врат появилась тонкая вертикальная линия, прорезавшая их от подножия до вершины и словно рассекшая ночной мрак гигантским фосфоресцирующим клинком. Щель стремительно расширялась, и вырывающееся из нее бледное сияние заливало потоками призрачного света сумеречные склоны ущелья Теней.

Черные Врата Имбрифейла открылись - впервые за минувшее тысячелетие.

Он прикрыл глаза ладонью, защищая их от нестерпимого блеска, но свет легко проникал сквозь эту преграду, тысячами раскаленных иголок вонзаясь в мозг и наполняя его мучительной болью. Трэвис понял, что это конец.

Еще один звук коснулся его ушей - мягкий, едва различимый. Трэвис перевел взгляд на распростертое у его ног тело рыцаря. Звук повторился: с обескровленных губ Бельтана сорвался легкий стон. Грудь его чуть заметно вздымалась и опускалась. Дыхание было слабым и прерывистым, но он дышал, а значит - жил!

Учти, сынок, долго он не протянет.

На этот раз голос не принадлежал Джеку Грейстоуну. Сухой и бесстрастный, тревожный и язвительный, каждое слово подобно вспышке молнии. Трэвис напрягся.

Разве ты не видишь, разве не чувствуешь, как кровь доброго рыцаря по капле уходит в холодный снег? Скоро он совсем замерзнет. Если только ты не примешь меры, сынок.

Трэвис отчаянно замотал головой.

Я не могу ничего сделать!

Придется, или вы оба погибнете.

Все равно не могу. Я умею только разрушать!

Голос сделался жестким и безжалостным, в нем появились обвиняющие нотки.

Это твое окончательное решение?

Отупляющий холод внутри Трэвиса уступил место ярости. Последняя капля переполнила чашу терпения. Гнев вспыхнул в нем всепожирающим пламенем. Мысленные фразы, обращенные в равной мере к обладательнице противного скрипучего голоса и к собственной совести, выплескивались в пространство раскаленными огненными сгустками.

Как ты не понимаешь?! Ведь это я, я убил Элис!

Трэвис не ждал ответа и не нуждался в нем. Слова сами изливались наружу, словно где-то в дальних закоулках сознания прорвало наконец до поры запертые шлюзы многолетнего молчания.

В тот день родители уехали в Шампен и оставили ее со мной. Элис болела. Она постоянно болела. Я прочитал инструкцию на пузырьке с таблетками, но все равно напутал - я всегда путал все на свете. Теперь ты видишь, что произошло? Я неправильно прочитал дозировку на пузырьке. А Элис знала. Знала, что я ошибся, но она была такой маленькой, слабой и уставшей... Она вообще быстро уставала. И я дал ей таблетки, а она выпила и сказала, что любит меня. Потом заснула и больше не проснулась.

Отчаяние охватило его с новой силой, неподъемной тяжестью навалившись на ссутулившиеся плечи. Наступила короткая пауза. А если бы ты тогда не стал давать ей лекарство? Осталась бы она в живых?

Да разве в этом дело?!

Конечно, в этом, сынок! Именно в этом! Правда или ложь. Жизнь или смерть. Когда-нибудь нам всем приходится выбирать. Что, если я сделаю неправильный выбор? Что, если ты сделаешь правильный выбор? Голос пропал как будто его и не было вовсе. Ослепительная волна сияния снова окатила Трэвиса. Слезы замерзали у него на щеках, свет острой болью вонзался в глазницы, но все это отошло теперь на второй план. После всех своих скитаний и метаний, приведших его в конечном счете в это жуткое место, Трэви. с Уайлдер наконец-то узрел истину. Очень страшно сделать неправильный выбор, но во сто крат страшнее совсем от него отказаться.

Я люблю тебя, Трэвис. Я тоже люблю тебя, Элис.

Трэвис устремил взор в глубь нарастающего сияния и сделал свой выбор.

Время вокруг него на мгновение застыло, и в этот краткий промежуток он успел заглянуть сквозь Врата в пустынные ледяные просторы Имбрифейла. Неисчислимые полчища кошмарных созданий приближались к открывшемуся в горах проходу. Трэвиса чуть не затошнило от этих гротескных фигур, оскаленных пастей, острых рогов, клыков и когтей. Фейдримам тоже не нравился свет: они прикрывали глаза лапами, прятали морды в снег, но все равно бежали, скакали, ползли вперед, повинуясь несокрушимой злой воле едущего среди них Бледного Властелина. Из ноздрей огромного коня, цветом чернее ночного мрака, вырывалось пламя. Из-под стальных копыт сыпались искры. На спине скакуна величественно и прямо восседал обнаженный белокожий гигант, высокое чело которого венчала блистающая ледяная корона. Белоснежную грудь украшало железное ожерелье с подвеском из единственного белого камня, не уступающего белизной коже его обладателя. Взор великана упал на Трэвиса, и в глазах Бераша вспыхнула дьявольская, беспредельная, копившаяся веками ненависть.

Еще мгновение - и этот пронизывающий взгляд превратил бы его сердце в кусок льда, но Трэвис не стал дожидаться. Сунув руку за пазуху, он извлек железную шкатулку, вынул Камень и коснулся им ближайшей створки Черных Врат. - СДЕЛАЙ ИХ ПРЕЖНИМИ!

Небо озарилось ярчайшей вспышкой. За ней последовал громовой удар, сопровождаемый потрясающей силы воплем злобы и ярости, казалось, раздробившим в теле Трэвиса все до единой косточки и обратившим его мозг в трясущийся студень.

Потом все вокруг потемнело, и наступила блаженная тишина.

Трэвис растерянно заморгал. Ущелье Теней вновь погрузилось во мрак, рассеиваемый лишь неярким лунным светом. Высоко над головой неторопливо вращались далекие звезды. Порыв ветра взъерошил волосы. Трэвис поежился. Странно, но ему сейчас вроде бы не так холодно, как раньше.