Мастер снов

— Прекрасно, давайте завтра, — ответил он. — Встретимся в «КиС» около семи?

— Да, это будет очень приятно. Тот же столик?

— Почему нет? Я закажу его.

— Идет. Значит, завтра увидимся.

— До свидания.

Связь выключилась.

В ту же секунду в ее голове внезапно закружились цвета и она увидела деревья — дубы, сосны и сикоморы — большие, зеленые с коричневым и серым; она увидела комья облаков, протирающих пастельное небо, и пылающее солнце, и озеро глубокой, почти фиолетовой синевы. Сложила свой истерзанный носовой платок и отложила в сторону.

Она нажала кнопку рядом со столом, и кабинет наполнился музыкой. Скрябин. Затем нажала другую кнопку и снова проиграла надиктованную ей пленку, слушая вполуха обе записи одновременно.

Пьер подозрительно понюхал еду. Санитар снял ее с подноса и вышел, заперев за собой дверь. Салат ждал на полу. Пьер осторожно подошел к нему, захватил горсть и проглотил.

Он боялся.

Только бы прекратился звон стали, удары стали о сталь, где-то в этой темной ночи… только бы…

Зигмунд встал, зевнул и потянулся. Еще секунду задние лапы не слушались, а затем он стал собранным и встряхнулся. Она, наверное, скоро пойдет домой. Пес поглядел вверх, на часы, висящие на удобном для людей уровне, чтобы проверить свои ощущения времени, а затем подошел к телевизору. Встав на задние лапы, одной передней оперся на стол, а другой включил телевизор.

Как раз время сводки погоды; дороги обледенели.

"Я проезжал мимо растущих непрерывно кладбищ, — писал Рендер, — обширные каменные леса, становящиеся с каждым годом всё больше.

Почему человек так ревниво охраняет своих мертвых? Не потому ли, что это монументально демократичный способ обретения бессмертия, высшее утверждение вредоносной силы, то есть жизни, и желание, чтобы она продолжалась вечно? Унамуно уверял, что это именно так. Если да, то за последнее время значительно возрос процент населения, желающий бессмертия, стал больше, чем когда-либо ранее в истории…"

Чик-тчик, чига-тчик!

— Как ты думаешь, это все-таки люди?

— Вряд ли, слишком уж они хороши.

Вечер был звездным. Рендер завел «С-7» в холодный подземный гараж, нашел свое место и поставил машину.

От бетона шла холодная сырость, она вцеплялась в тело, как крысиные зубы. Рендер повел Эйлин к лифту. Их дыхание облаками клубилось перед ними.

— Холодновато, — заметил он.

Она кивнула.

В лифте он с облегчением вздохнул, размотал шарф и закурил.

— Дайте и мне, пожалуйста, — сказала она, почувствовав запах табака.

Он подал ей.

Они поднимались медленно, и Рендер прислонился к стенке, вдыхая смесь дыма и застывающего пара.

— Я встретил другую мутированную овчарку в Швейцарии. Такая же большая, как Зигмунд. Только это был охотник, как и сам пруссак.

— Зигмунд тоже любит охотиться, — заметила Эйлин. — Два раза в год мы ездим в Северные леса, и я отпускаю его. Он пропадает на несколько дней и возвращается вполне счастливым. Он никогда не рассказывает, что делал, но никогда не приходит голодным. Я думаю, ему бывает нужен отдых от людей, чтобы остаться стабильным. И думаю, что права.

Лифт остановился. Они вышли в холл, и Рендер снова повел ее.

Войдя в кабинет, он ткнул термостат, и по комнате заструился теплый воздух. Их пальто он повесил тут же, в кабинете, и выкатил из гнезда «яйцо». Включив его питание, он начал превращать стол в контрольную панель.

— Как вы думаете, много на это понадобиться времени? — спросила она, пробегая кончиками пальцев по гладким, холодным изгибам «яйца». — Я имею в виду, на полную адаптацию к зрению.

Он задумался.

— Не имею представления. Пока не знаю. Мы начали очень хорошо, но еще очень многое предстоит сделать. Месяца через три я смогу сделать предположения.

Она задумчиво кивнула, подошла к столу и обследовала кнопки легкими, как десять перышек, пальцами.

— Осторожно! Не надавите ни на одну.

— Не буду. Как по-вашему, долго ли мне придется учиться оперировать ими?

— Просто научиться — три месяца. Шесть — чтобы стать достаточно опытной для использования их на ком-то; и еще шесть под постоянным наблюдением — прежде чем вам можно будет доверить самостоятельную работу. Всего вместе — больше года.

— Ох-ох! — она села в кресло.

Рендер прикосновением оживил сезоны, фазы дня и ночи, дыхание сельской местности и города, элементы, движущиеся по небу, и все прочие восприятия движения, которыми он пользовался для построения миров. Он раздробил время и прошелся по семи или более последним векам человечества.

— Хорошо, все готово.

Это произошло быстро и с минимумом воздействия со стороны Рендера. На секунду все стало серым. Затем мертвенно-белый туман. Затем он сам собой разошелся, как от порыва ветра, хотя Рендер не чувствовал ветра.

Он стоял рядом с ивой у озера, а Эйлин полускрывали ветви и решетка теней. Солнце клонилось к закату.

— Мы вернулись, — сказала она. — Я все время боялась, что это так и не произойдет, но я снова вижу все и вспоминаю.

— Хорошо, — сказал он. — Посмотрите на себя.

Она посмотрела в озеро.

— Я не изменилась.

— Нет.

— А вы изменились, — продолжала она, глядя на него. — Вы стали выше, и еще какая-то разница…

— Нет, — ответил он.

— Значит, я ошиблась, — быстро сказала она. — Я еще не все понимаю, что вижу.

— Ясно.

— Что мы будем делать?

— Смотрите.

На ровной бесцветной реке дороги она увидела машину. Та шла издалека, прыгала по горам, жужжала, взбираясь на холмы, кружилась по прогалинам и расцвечивала их серым и серебристым звучанием своей мощи, и озеро дрожало от звуков. Машина остановилась в сотне футов за кустарником; это была "С-7".

— Пошли со мной, — сказал Рендер, взяв Эйлин за руку. — Поедем.

Они прошли меж деревьев, обогнули густые кусты. Она дотронулась до гладкого кокона, до его антенны, до окон — и окна сразу просветлели. Она посмотрела через них внутрь машины и кивнула.

— Это ваш спиннер.

— Да. — Он открыл дверцу. — Садитесь. Мы возвращаемся в клуб. Прямо сейчас. Воспоминания еще свежи и будут в меру приятны или нейтральны.

— Приятны, — сказала она, садясь в машину.

Он захлопнул дверцу, обогнул машину и тоже сел. Она смотрела, как он набирает воображаемые координаты. Машина рванула вперед и плавно заскользила мимо деревьев. Рендер чувствовал, что напряжение возрастает, поэтому не стал менять декорации. Эйлин поворачивалась на вращающемся сиденье и осматривала внутренность машины, а затем снова уставилась в окно. Она смотрела на убегающие назад деревья. Рендер увидел рисунок тревоги и затемнил окна.

— Спасибо, — сказала она. — Мне вдруг стало слишком много видения — все несется мимо, как…

— Понятно, — сказал Рендер, поддерживая ощущение движения. — Я так и предполагал. Но вы становитесь выносливее. Теперь расслабьтесь, — добавил он через минуту, и где-то была нажата кнопка.

Эйлин расслабилась, и они ехали все дальше и дальше. Наконец, машина замедлил ход, и Рендер сказал:

— А теперь один непродолжительный взгляд в окно.

Он пустил в ход все доступные ему стимуляторы, способствующие удовольствию и расслаблению, и выстроил вокруг машины город. Она смотрела сквозь просветленные окна на профили башен и монолитные блоки жилищ, затем увидела три кафетерия, дворец развлечений, аптеку, медицинский центр из желтого кирпича с алюминиевыми кадуцеями над аркой, сплошь застекленную школу, сейчас пустую, еще аптеку и множество машин, припаркованных или несущихся мимо, и людей, входящих и выходящих, идущих мимо домов, садящихся и вылезающих из машин; и было лето, и свет предзакатного солнца лился на город и одежды людей, идущих по бульвару или стоящих на террасах и балконах, разговаривающих на улице, женщину с пуделем, ракеты, сновавшие высоко в небе.