Обретение Энкиду

- В прошлом воплощении я была княгиней Адурра, я возглавила войну моего народа против иноземных захватчиков. Когда учитель Бэлшуну отправил меня в прошлое... Я увидела себя в развевающихся белых одеждах на золоченой колеснице, среди полуобнаженных бронзовых воинов... о, Даян!

Она еще сильнее сжала мою руку и приблизила свое пылающее лицо к моему. Я поцеловал ее в шевелящиеся губы, покрытые фиолетовой помадой. У помады был клубничный вкус.

- Даян, - дохнула она мне в рот, - ты должен побывать в своем прошлом...

- Обязательно, - сказал я и полез к ней под свитер.

Грудки были на месте. И все такие же остренькие. Я уложил Циру на диван и пристроился рядом. На мгновение она приподнялась на локте и глянула через мое плечо.

- Мурзик, - позвала она, - иди к нам.

Это было уж слишком. Я не собирался делить девушку ни с кем. И уж тем более - с моим рабом.

Я сел, застегнулся. Я был обижен. А Цира продолжала лежать, слегка изогнувшись и уставившись сосками в потолок. Мурзик с разинутым ртом глядел на нее.

Внезапно меня охватила злоба.

- Ну! - крикнул я Мурзику. - Иди, трахай ее! Девушка ждет!

- Дурачье. - Она перевернулась набок и обвила меня ногами в голубеньких джинсиках. - Вы ничего не поняли, ни один, ни другой...

Мурзик собрал посуду и вышел на кухню. А я вновь расстегнулся и повалил Циру на диван.

Когда она ушла, я зверски наорал на Мурзика. Мурзик моргал, вздыхал и отводил глаза. Я всучил ему денег и велел сходить в экзекутарий.

И пусть возьмет там справку, что получил семь ударов березой. Без справки может не возвращаться. Без справки может идти, куда хочет, и считаться беглым.

Мурзик подал мне горячего молока, чтобы я успокоил взвинченные нервы, и ушел самовыпарываться.

Учитель Бэлшуну оказался рослым, тяжеловесным человеком лет сорока пяти, чем-то похожим на мясника - красные волосатые ручищи, торчащие из засученных рукавов, одутловатое лицо, редеющие темные волосы.

Он встретил нас громовыми раскатами приветствий и, не дав опомниться, препроводил к себе в гостиную.

У него был свой дом. Нижний и три верхних этажа он сдавал жильцам, а весь второй этаж занимали его лаборатория, маленькая гостиница для иногородних учеников и личные апартаменты мастера.

Я с наслаждением погрузил свою жопу в бархатное серое кресло, которое тут же податливо приняло форму моего тела. Мурзик в растерянности замаячил на пороге, не решаясь ступить на пушистый, как кошка, ковер.

- Друг мой, - зарокотал учитель Бэлшуну, - не смущайтесь. Ковер всего лишь преходящее и суетное. Стоит ли заботиться о ничтожных, подверженных тлению благах, когда впереди у нас вечность и позади - срок не меньший...

Мурзик ничего не понял.

- Не ломайся, - перевел я бэлшуновы речи для своего раба, - иди сюда. Только сапоги сними.

Мурзик сковырнул с ног грязные сапоги и остался в носках. Комната сразу наполнилась запахом мурзиковых ног.

Девушка Цира еле заметно сморщила свой точеный носик, а учитель Бэлшуну громко расхохотался и повел Мурзика в ванную комнату. Из ванной Мурзик вернулся совершенно убитый - видать, никогда не видел такого количества кафеля, никеля и ковров. Носков на нем не было, а босые ноги источали запах дорогого мыла.

Отчаянно смущаясь, Мурзик пристроился в мягкое кресло, на самый краешек.

Учитель Бэлшуну мельком поцеловал девушку в лоб и уселся сам. Не уселся - развалился: большой, грузный, весь какой-то физиологический. Все в нем кричало - нет, даже не кричало - орало! - о могучей и грубой витальной силе.

- Ну-с, друзья мои, - начал он, надвинувшись на нас с Мурзиком, - моя Цира говорит о вас невероятные вещи...

Я ревниво поглядел на девушку, но она не сводила с учителя Бэлшуну обожающих глаз, а я для нее как будто перестал существовать.

Я назвал свое имя и рассказал о своем происхождении. Упомянул тему научной работы и вскользь коснулся перспектив развития нашей фирмы. Рассказывая, я превосходно осознавал, что все это не имеет ни малейшего отношения к делу, ради которого мы притащились в этот богатый дом. Но остановиться не мог. Сам не знаю, что на меня накатило. Мне вдруг захотелось произвести на этого мясника хорошее, а если получится, то и внушительное впечатление.

К моему удивлению, он слушал внимательно, не перебивал. Ему даже как будто было интересно. Иногда он энергично кивал. У него были внимательные серые глаза и тонкий, крепко сжатый рот.

Неожиданно он спросил - вроде бы и не обрывая мой рассказ, а как-то исключительно ловко заполняя паузу:

- Вас никогда не преследовали странные сны? Не случалось ли чего-то такого, чему вы не можете найти объяснения?

Я начал было рассказывать про астрального гада и линию интеллекта на ладони - даже показать порывался, но тут влез Мурзик. Сильно покраснев, мой раб выпалил:

- А то! Как же, не случалось странного! Очень даже случалось! А кто, извините, тут нам высказывался, что, мол, ирр-ка нгх-аа л'гхма аанья! А?

Стало тихо. Мурзик из красного стал белым, а по его широкой морде расплылось тоскливое предчувствие экзекутария.

Учитель Бэлшуну спросил меня - осторожно, как будто обращался к больному:

- На каком языке говорил сейчас ваш друг?

- Он мне не друг, - мрачно ответил я. - Он мой раб.

- Я спрашиваю о языке, - повторил учитель Бэлшуну. Он говорил мягким, тихим тоном, но в его глазах появилась неприятная настойчивость.

- Откуда мне знать, что это за язык...

Я рассказал ему всю историю, от начала до конца. Учитель Бэлшуну слушал, покусывая губы. Думал. Потом хлопнул себя по коленям.

- Так, - подытожил он. - Отнесем это к числу загадок. Продолжайте.

Но оказалось, что я сбился с мысли и запутался в собственном повествовании. И что рассказывать мне, собственно говоря, нечего. Ничего исключительного в моей жизни не происходило.

Кроме того, меня раздражало, что Мурзика посадили в такое же кресло, как меня.

Бэлшуну словно угадал мои мысли.

- Перевоплощения души, ее странствия из тела в тело - реальность, друг мой. Такая же реальность, как этот стол. И даже в большей степени, ибо стол пришел и ушел, а душа бессмертна и ее переселения вечны. Поэтому мы не придаем значения тем социальным, половым и прочим различиям, которые существуют между нами в текущем земном воплощении. Ибо настанет срок, и души покинут тела, а после снова воплотятся в материальном мире. И, возможно, тогда неравенство исчезнет. Или поменяет полюса. Раб станет господином, а господин - рабом.