Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

— Если здесь была перестрелка, — не отступала я, — то где следы повреждений?

— Мне наплевать на следы, — вмешалась Соллис. — Я хочу знать, что произошло со всеми телами?

Мы подошли к еще одной заблокированной двойной двери воздушного шлюза. Соллис немедленно приступила к работе. Но если можно было ожидать, что теперь она справится быстрее, поскольку до этого уже открыла несколько дверей, то тут я ошиблась. Она подключила приборы и считала показания, бормоча себе под нос достаточно громко, чтобы слова можно было разобрать по голосовой связи. Лицо «Найтингейл» смотрело на нас неодобрительно, наблюдая за происходящим со стороны, словно портрет давно исчезнувшего предка.

— Эта дверь может быть похитрее, — сказала Соллис. — Я поймала канал передачи данных, идущих от рамы.

— Значит ли это, что мы влезли в ее нервную систему? — спросил Николаси.

— Не могу это исключить.

Николаси провел ладонью вдоль гладкого черного ствола своего плазменного оружия.

— Мы можем вернуться по своим следам и поискать другой маршрут.

— Мы не вернемся, — покачал головой Мартинес. — Не сейчас. Открывай дверь, Ингрид. Мы рискнем и пойдем с максимальной скоростью.

— Вы уверены? — Соллис зажала в пальцах пучок проводов. — Когда я их подключу, обратной дороги не будет.

— Давай.

Она подсоединила провода. В то же мгновение по лицу «Найтингейл» прокатилась рябь и маска пробудилась к жизни. Дверь заговорила с нами. Тембр был резкий, металлический, но явно принадлежащий властной женщине.

— Это Голос «Найтингейл». Вы пытаетесь проникнуть в секретную зону. Обратитесь в центральную администрацию для получения надлежащего допуска.

— Черт! — сквозь зубы выругалась Соллис.

— Ты этого не ожидала? — спросила я.

— Я не ожидала активации изображения. Возможно, чувствительность машины не столь низка, как я думала.

— Ты можешь взломать дверь? — спросил Николаси.

— Да… думаю, могу. — Соллис нащупала другую линию, что-то там немного подрегулировала, и дверь плавно отворилась. — Вуаля.

Лицо на экране замолчало и вновь застыло, превратившись в безжизненную маску, но теперь я физически ощущала, что за нами наблюдают. Казалось, глаза женщины направлены одновременно во все стороны.

— Думаешь, Джекс знает, что мы здесь? — спросила я, когда Соллис протискивалась в тамбур между двумя дверями.

— Не знаю. Может, я вовремя открыла дверь, прежде чем она успела послать сигнал тревоги.

— Но ты не уверена.

— Нет.

Соллис приступила ко второй двери, стараясь работать быстро, но с исключительной осторожностью. Я проверила оружие, висящее на поясе скафандра, и удостоверилась, что оно хорошо закреплено. Остальные рядом со мной проделали аналогичный подготовительный ритуал.

Понемногу до меня дошло, что Соллис возится дольше, чем ожидалось. Она оглянулась, ее оборудование все еще торчало из открытой сервисной панели.

— Что-то пошло не так, — сказала она, с трудом сглотнув. — Эти скафандры, которые вы на нас напялили, Томас, — они действительно хороши?

— Полномасштабная боевая защита. Почему вы спрашиваете?

— Потому что дверь утверждает, что корабль впереди затоплен. Похоже, нам придется через что-то проплыть.

— Я понял, — кивнул Мартинес.

— О нет! — Я затрясла головой. — Это невозможно! Мы не можем оказаться под водой.

— Не уверена, что это вода, Диксия. — Соллис сунула мне под нос считывающее устройство, словно я могла разобраться в этих цифрах и символах. — На самом деле это нечто теплое и влажное.

Мартинес внутри скафандра пожал плечами:

— Могла произойти утечка содержимого контейнеров — и часть корабля залита. Тут не о чем беспокоиться. Наши костюмы легко справятся и обеспечат нашу безопасность.

Я в упор посмотрела в лицевой щиток его скафандра, встретившись с ним глазами и зная, что он не может отвести взгляд.

— Вы в этом уверены? Эти костюмчики не окостенеют на нас вскоре после того, как мы намокнем?

— Скафандры будут работать. И я в этом настолько уверен, что пойду первым. Когда вы услышите, что я на другой стороне и в безопасности, следуйте за мной.

— Мне это не нравится. Что, если приборы Ингрид не будут работать под водой?

— У нас нет иного выбора, кроме как двигаться вперед, — заявил Мартинес. — Если эта секция корабля затоплена, мы пройдем через нее, не отклоняясь от выбранного маршрута. Это единственный путь.

— Что ж, давайте, — вздохнула я. — Если эти скафандры предназначены для боевых действий, то я уверена, что они вытащат нас и из соседнего помещения.

— Меня беспокоят не скафандры, — сказал Николаси, вновь озабоченно проверив свою базуку. — Никто не упоминал… о погружении… когда мы выбирали оружие.

Я надежно укрыла в ладонях небольшой примитивный пистолет:

— Я поменяюсь с тобой, когда мы переберемся на ту сторону. Николаси промолчал. Не думаю, что он оценил юмор ситуации. Две минуты спустя мы попали внутрь, в беспросветный мрак заполненного жидкостью помещения. Жидкостью, похожей на воду, но едва ли поддающейся описанию. Когда ты носишь скафандр, всегда ощущаются инерция и замедленность движений, даже если ты находишься в воздушной среде. Мои датчики биологической опасности ничего не регистрировали, но из этого не следовало, что жидкость полностью безвредна. Ведь датчики настроены на сильнодействующие ядовитые вещества, применявшиеся во время боевых действий, и не рассчитаны на распознавание всех опасных химикатов, которые существуют на свете. В моем шлеме зажужжал голос Мартинеса:

— Здесь нет опор или направляющих. Мы просто должны плыть прямо по курсу, сверяясь с инерционным компасом. Если мы останемся в поле, зрения друг друга, обойдется без осложнений.

— Давайте с этим поторопимся, — поддержал его голос Николаси.

Мы пустились в плавание, изо всех сил стараясь не отстать от Николаси, который возглавил команду. Он продвигался вперед энергичными толчками, его оружие свободно болталось на ремне. Сопротивление среды в скафандрах и так преодолевалось медленно и трудно, а мы еще тащили на себе оружие. Каждый шаг вперед и взмах руками давался с великим трудом, каждое движение корпусом требовало усилий, к тому же мы практически ничего не видели перед собой. Лампы шлемов могли разогнать мрак не более чем на десять-двадцать метров во всех направлениях, и дверь, через которую мы прошли, быстро затерялась во тьме. Я почувствовала подступающую панику и страх: если компасы выйдут из строя, мы никогда не найдем выход отсюда.

Однако компасы не подвели, а Николаси решительно сохранял темп.

Через две минутя плавания он крикнул:

— Я вижу стену! Она прямо перед нами.

Пару секунд спустя я увидела ее своими глазами, парящую в розовом сумраке. Испытанное мною чувство облегчения слегка подпортил ее внешний вид. Стена оказалась невыразительной, бледной плоскостью, утопавшей во мраке по краям, где кончалось освещение.

— Здесь нет двери.

— Возможно, мы немного отклонились от курса, — предположил Николаси.

— Судя по компасу — нет.

— Тогда, возможно, двери смещены в сторону. Это не важно, мы найдем их, простучав стены, и вырежем под углом к месту высадки.

— Если здесь есть дверь.

— Если ее здесь нет, мы проложим себе путь с помощью оружия.

— Я рада, что вы всё так хорошо продумали, — вздохнула я, поняв, что Николаси говорит серьезно.

Стена приближалась. Чем меньше метров до нее оставалось, чем яснее она высвечивалась огнями наших ламп, тем больше я осознавала: в ней было что-то неправильное. Совсем пустая стена, лишенная стоек или панелей, отверстий или элементов корабельного оборудования, — но не просто сделанная из цельного куска плоскость, как можно было ожидать от массивной переборки космического корабля, изготовленной промышленным способом. Непонятная структура материала, качеством напоминающая волокнистую поверхность дешевой бумаги. Вдоль стены тянулись слабо различимые линии, чуть более темные, чем остальная поверхность, но не складывающиеся ни в какой определенный геометрический узор. Они закручивались, разветвлялись и соединялись вместе из совсем нечетких второстепенных линий, утончаясь на концах, как прожилки на листе дерева.