Журнал «Если», 1994 № 08

«Симбиоз», — вспомнила я, перебирая слова. Дин отодрал слова от содержания и отбросил в сторону. — «Два вида жизни, нуждающиеся в сосуществовании».

— Ага. А есть такая книга насчет четырех-пяти видов? Чтобы они существовали как одно целое?

— Он зачерпнул воздух ладонью.

— Ты имеешь в виду гештальтную форму жизни? Но это фантастика.

— Мне нужно разузнать об этом, — веско проговорил он. — Такая штука существует. И я хочу знать, не бывало ли такого прежде.

— Не понимаю, как может существовать такой организм.

— Одна часть добывает, другая рассчитывает, третья находит, четвертая говорит.

— Говорит? Но говорят только люди.

— Знаю, — ответил он, поднялся и удалился.

Я искала и искала такую книгу, но не нашла ничего даже отдаленно похожего. Тогда я вернулась и сказала ему об этом. Долгое время он не шевелился — только глядел на темно-синюю линию горизонта. А потом вонзил в меня свои вращающиеся зрачки и учинил обыск.

— Ты читаешь, но не думаешь, — проговорил он. — Все это происходит с людьми, прямо у них под носом, но они ничего не замечают. Есть люди, читающие мысли. Есть люди, передвигающие предметы усилием мысли. Есть люди, которые могут переноситься сами собой. И есть такие, кто может рассчитать все, что угодно, если только их попросить. Вот чего нет, так это личности, способной объединить всех воедино — ну, как мозг распоряжается всеми частями тела, которые и сгибаются, и разгибаются, и ощущают жару, которые ходят и думают, и все прочее…

— Один я, — вдруг закончил он. А потом утих надолго, так что я подумала, что он позабыл обо мне.

— Дин, — спросила я, — а что ты делаешь в лесу?

— Жду, — отвечал он, — я еще не закончен. — Поглядев мне в глаза, он раздраженно фыркнул.

— Не в этом смысле закончен. Я имею в виду — не завершен. Это как если червяка перерубить, он может срастись заново. Я нашел еще не все части. И потому не закончен. И я хочу книгу о том существе, которым я стану, когда завершусь. Получится самое сильное и быстрое тело, но не с той волей. Может быть, это потому, что я — один из первых. Как на той картинке пещерный человек…

— Неандерталец.

— Ага, подумай, — вовсе не из смышленых. Просто первая попытка создать нечто новое. Я буду похож на него. Но может быть, нужная воля найдется потом, когда я все устрою. Тогда получится что-то.

Удовлетворенно заворчав, он ушел.

Я искала, искала целыми днями, но все не могла найти то, что ему было нужно. Я разыскала журнал, где говорилось, что следующий шаг эволюции человека будет сделан не в физическом, а в психологическом направлении, но там ничего не было о том, что можно было бы назвать гештальт-организмом.

И прохладным осенним утром я опять вернулась к нему. Он забрал то немногое, что крылось в моих глазах, и отвернулся с грубым словом, которое я не осмеливаюсь произнести.

— Ты не можешь найти, — сказал он, — не возвращайся.

Потом встал и подошел к растрепе березке, прислонился к ее стволу. Думаю, он уже забыл обо мне. Даже подскочил, как перепуганный зверь, когда мой голос раздался рядом.

— Дин, не вини меня в этом. Я старалась найти.

Справившись с удивлением, он вновь обратил ко мне свои глаза:

— Винить? Я не знаю, о чем ты говоришь.

А я не хотела, чтобы он отвернулся. Тогда он уйдет, уйдет и оставит меня, не вспомнив ни разу. Не из жестокости или коварства, как случается среди людей. Просто я была ему безразлична — словно для кошки красный тюльпан.

Я схватила его за руки выше локтей и тормошила — с тем же успехом можно было бы трясти фасад дома.

— Ты не можешь не знать! — визжала я. — Ты знаешь все, что я прочла. И ты должен знать все мои мысли.

Он покачал головой.

— Я же человек, я женщина, — кричала я. — А ты использовал меня и ничего не дал взамен. Из-за тебя я поломала всю жизнь: читала все дни напролет и возвращалась к тебе, будь то дождь или снег. А ты не говоришь со мной, ты не глядишь на меня, ничего обо мне знать не хочешь, я тебе безразлична. Ты словно околдовал меня, и я не могу разрушить твои чары. А теперь, окончив свои дела, ты отделываешься от меня одним «не возвращайся».

— Значит, если я что-то взял, нужно отдать другое?

— Так делается среди людей.

Он коротко и заинтересованно хмыкнул.

— Что же ты от меня хочешь. У меня ничего нет.

— Он пожал плечами и отвернулся. Я бросилась к нему и потянула назад.

— Ты вычитал из моего ума столько книг, неужели ты не можешь прочесть во мне… меня.

— Я не пытался, — он взял мое лицо в ладони.

Странный взгляд его проник в меня, и я вскрикнула. Попыталась вырваться. Мне казалось, его большие ладони отрывают меня от земли. Он не отпускал меня, но когда закончил, выронил на землю. Рыдая, я съежилась на траве. Он присел возле меня. Он не пытался ко мне прикоснуться, не стремился уйти. Я наконец успокоилась и притихла, ожидая.

— Чертова путаница у тебя в голове. Тебе трудно жить.

— Я живу весьма уютно, — возразила я с вызовом.

— Оно и заметно — одна целых десять лет, никого, кроме прислуги, не видишь.

— Мужчины — это животные, а женщины…

— Женщин ты ненавидишь. За то, что им известно такое, чего не знаешь ты.

— И не хочу знать. Я счастлива.

— Черта с два.

Я промолчала. Какая грубость!

— Ты хочешь знать обо мне все: откуда я и как стал таким.

— Да, хочу.

— Я где-то родился и как-то вырос. Они даже не подумали пристроить меня в сиротский приют. Значит, я убежал. Да, я убежал, но не в деревню — в леса.

— Почему?

Он задумался.

— Наверное, потому, что людская жизнь казалась мне бессмысленной. А тут я мог расти, как хотел.

— И как ты хотел? — спросила я.

Он второй раз повторил:

— Ты учишься, но не думаешь. Оказывается, есть такая разновидность… ну, каких-то существ. Она состоит из отдельных частей, но образует единую личность. У нее есть нечто вроде рук, нечто вроде ног, подобие говорящего рта и мозга. А я — воля этой личности. Очень сжатая, конечно, но лучшей не встречал.

— Ты безумен!

— Нет, нисколько, — отвечал он без обиды и с абсолютной уверенностью. — У меня есть та часть, которая служит вместо рук. Я могу направить их куда угодно, и они сделают все, что велю. У меня есть говорящая часть. Очень хорошая.

— Ну сам ты не слишком красноречив, — отвечала я.

Он удивился:

— Так я не о себе! Она там, с остальными.

— Она?

— Ну та, что говорит. Теперь мне нужна, которая думает, и та, что может сложить одно с другим и найти правильный ответ. А когда все окажутся вместе и будут сообща работать, я стану тем самым невиданным существом, о котором тебе говорил. Поняла? Только я хочу, чтобы у него была воля получше моей.

Моя собственная голова шла кругом.

— А почему ты все это затеял?

Он серьезно поглядел на меня:

— Такое не задумаешь. Так, наверное, должно быть. Как и то, что я умею заставить всякого выполнить мое желание. И ты, например, сейчас забудешь обо мне.

Я сказала сдавленным голосом:

— Но я не хочу забывать…

— Захочешь… Сперва ты возненавидишь меня, а потом, не скоро, будешь мне благодарна. Может быть, тогда ты сумеешь сделать кое-что для меня. И сделаешь это охотно. Но сейчас ты все забудешь, да, все, кроме чувства. И моего имени, может быть.

— Подожди, подожди! — вскрикнула я. Только бы он не ушел! Грязный, гадкий зверь, он каким-то невероятным образом поработил меня. — Разве ты оставишь меня так просто…

— Ах, это, — произнес он. — Да, я понимаю.

Двигался он, как молния. Сперва надавило, раздвигая, пронзило, и в муках блаженства утонула боль.

Выбрался из всего этого я на двух четко разделенных уровнях.

Мне одиннадцать, и я задыхаюсь от потрясения, переживая вторжение в чужое «я». Мне пятнадцать, я лежу на кушетке, а Стерн все жужжит: следом за пальцами расслабились твои лодыжки, живот, шея, спина…

Я сел и спустил ноги на пол: