Несчастный скиталец

фамилию.

Читай скорее и плачь вместе со мною!

Как ты знаешь, мы в нашей деревенской глуши нимало не интересуемся политикой и сплетнями придворными. Как вдруг по всей округе расползается гадкий слух, будто бы Гастон замешан в деле об государственной измене. Как? Не может быть! Кавалер столь приличный, из хорошей семьи, боевой офицер, и с ранением! Многие, словом, не верят. Но вот приезжает из столицы чиновник с пожеванной физиогномиею и при нем три гвардейца в предурацких мундирах – сами, впрочем, довольно статныя, но с рожами тоже глупыми. Становятся известны подробности. Более того, нас ДОПРАШИВАЮТ! С деда формальным образом снимают показания, и с меня – тоже! С кем был Гастон дружен? Куда он ходил? С кем встречался? И все такое, разная ерунда. Не хотят верить, что никуда он не ходил и ни с кем не встречался, а вместо того целыми днями ныл, валяясь в креслах наподобие старой ветошки. Обследуют, кстати, кресла и даже перерывают перину, разорив, к радости Кокарды, мышиное гнездо. Ничего не обнаружилось. (Разумеется!!!)

Дед ходил злой и норовил ткнуть чиновника палкою пониже поясницы, но тот чрезвычайно ловко уклонялся и виду не подавал. Открылось, что Гастон помог скрыться преступнице, какой-то шпионке Феанире, которая похитила у одного из министров нечто секретное и важное (что – не знаю!). В голове не укладывается! Неужто Гастон настолько мог плениться сиею женщиною, чтобы пойти ради нея на подобный поступок? Я слишком знаю нрав и обычай брата моего и потому могу сказать определенно: сие – лишь измышления досужих умов, а истина скрывается совершенно в другом месте.

Из всех соседей один лишь Миловзор верит мне, что случившееся – всего только недоразумение и нещастливое стечение обстоятельств; прочие же почитают нас теперь за семейство изменников и сторонятся, как бы зачумленных. Разумеется, и брак Миловзора со мною теперь дело невозможное.

Однако ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ, коя соединяет сердца наши, противится такому исходу, и всякую ночь мы встречаемся в Грачевой роще ТАЙНО. Сколько слез было там выплакано под покровом благодетельной тьмы! Сколько нежных слов срывалось с уст, его и моих! Несмотря на все беды я все-таки щастлива…

Чиновник уехал от нас не солоно хлебавши, однако за усадьбой установлено наблюдение, и тупица с противною рожею теперь день-деньской торчит либо в беседке, либо же на кухне (в жилыя комнаты ходить я ему воспротивилась) и трескает, не пьянея, наливку. Брат мой под домашним арестом в собственном столичном доме. В том, что он будет осужден и обезглавлен, я не сомневаюсь. И тогда… Тогда я навек останусь с запятнанным именем и в старых девках.

Отчаяние, которое охватывает меня при этой мысли, не передать никакими словами. Одной тебе вверяю мою тайну. Нынче же ночью мы с любезным моим Миловзором бежим… бежим под защитою темноты! Путь наш – в столицу. Мы непременно должны пробраться в дом тетушки Лавинии и вызволить вялого и павшего духом Гастона (воображаю, как бледен и скучен он сделался!). Единственное для нас спасение