Под небом Арктики

– Я приехал к главному, к Пелькину.

– К главному Пелькину? — продолжая улыбаться, спрашивает девушка, и ее зубы сверкают при свете фонаря, как молодой снег. — Почему же ты не постучался?

Ашихин посмотрел на небо, но свет фонаря мешал ему видеть звезды.

– Я рано приехал. Ночью приехал. Будить не хотел, — ответил он.

Девушка нажала пуговку. Дверь открылась, и на пороге показался человек в шерстяном свитере, кожаных брюках и меховых сапогах.

– Здравствуй, Пелькин. Вот тут тебя ожидает товарищ. Он, кажется, всю ночь просидел на крыльце.

Через несколько минут все втроем уже были в комнате Пелькина.

– Ну, рассказывай, зачем приехал, товарищ, — радушно обратился к нему Пелькин. Ашихину приятно было видеть, что у «главного» лицо северянина, лицо лопаря. Но Ашихин не знал по-лопарски, а по-русски хотя и говорил, но плохо.

– Ты кто? — спросил Пелькин.

– Ламут. Тунгус. Ашихин.

Ашихин приготовился рассказать, зачем приехал, но слова не шли. Развлекала необычайная обстановка этого дома. На табуретке стоял блестящий золотистый вогнутый диск. В нем красным накалом горела звезда. Диск был похож на осеннее солнце, когда оно только показывается над горизонтом и снова заходит. И от солнца шло тепло. Яркая лампа светила с потолка. Много он видел ярких ламп. Их называют электрическими — слово, которое он слыхал, знает, но еще не может ни выговорить, ни понять.

– Я хочу с тобой работать. Хочу учиться. Хочу уметь делать солнце, лампы, — сказал он.

Пелькин и Колосова переглянулись.

– Прекрасная находка, — сказала она быстро Пелькину. — Нам надо как можно больше привлекать к работам местное население. Я беру Ашихина к себе, — сказала Вера. — Он будет работать вместе с Джимом. Негр и тунгус. Отлично. Ашихин научит Джима любить Север.

– Подожди, дай подумать, Вера, — сказал Пелькин.

Приход Ашихина взволновал Пелькина. Он вспомнил свою жизнь, свою карьеру от лопарского мальчика, бродившего со стадами оленей по тундрам, до главного инженера заполярной линии электрификации Севера. Путешествие на ледоколе, полет на аэроплане, авария, первое знакомство с переносной ветросиловой установкой, сыгравшей такую роль в его судьбе… Педагогические курсы в Мурманске, годы учения в Ленинграде… Пелькин был одним из первых нацменов Севера, поднявшихся на уровень высших технических знаний. За ним идут другие… Вот этот Ашихин…

– Ты хочешь учиться? Это хорошо, Ашихин. Но учиться лучше в большом городе. Тебе нужно ехать в Ленинград, в институт народов Севера.

Ашихин отрицательно покачал головой:

– Я знаю, там есть наши. Я слыхал о Ленинграде. Только я хочу здесь. Может быть, моя голова не такая, что надо в Ленинград. Я попробую здесь, поработаю.

– Может быть, ты и прав, — с той же задумчивостью продолжал Пелькин. — Здесь тоже можно учиться. Хорошо. Оставайся. Можешь жить пока у меня.

– У меня есть олень, он лежит и отдыхает.

– Устроим и оленя. Издалека приехал?

Ашихин назвал оленеводческий колхоз, отстоящий от Челюскина километров на триста. Пелькин покачал головой.

– Хочу делать лампы.

– Делать лампы можно скоро научиться, — ответил Пелькин, — только лампы делают не здесь, а в Ленинграде.

На лице Ашихина отразилось разочарование.

– Ты не огорчайся, — утешил его Пелькин. Он вынул лампочку и показал ее Ашихину. Тунгуз почти с благоговением принял ее в свои руки и держал бережно, как драгоценность. Так держит только археолог редчайший предмет старины.

Пелькин ввинтил лампочку и включил свет. Ашихин хлопнул в ладоши.

– Ну отдохни, выспись, а потом примемся за работу, — сказал Пелькин.

– А олень?

– Хорошо, давай раньше устраивать твоего оленя, — рассмеялся Пелькин. Ему понятна эта забота об оленях. Животное, которое стоит этих забот. Без оленя едва ли могло бы существовать человечество в северных широтах. Не было бы на свете ни Пелькина, ни Ашихина, ни…

Оставшись в доме один, Ашихин подошел к выключателю и долго осматривал его, осторожно трогал пальцем. Потом повернул, как Пелькин. Свет в лампе погас. Ашихин испугался и повернул еще раз. Свет снова вспыхнул. Ашихин вскрикнул от радости. Он тоже умеет делать свет. Это совсем нетрудно…

20. Что такое теплопады?

Пелькин уделял много времени, внимания и сил техпропаганде. Смотрел он на это дело широко. Важно не только выучить новые кадры техминимуму. Надо помочь рабочему осмыслить его работу, объяснить, какое место она занимает в целом. Что мы строим. Как наши станции связаны с другими. На одну из таких бесед в клубе он пригласил и Ашихина.

– Ты еще многого не поймешь из того, что я буду говорить, но не смущайся. Кое-что поймешь, остальное узнаешь потом.

В клубе было светло и тепло, даже жарко. Люди сидели в меховых сапогах, оставлявших следы на полу. Кого только здесь не было! И сибирские татары, и украинцы, и белорусы. Много самоедов, лопарей — земляков Пелькина, которых он перетянул к себе, тунгусов, якутов, попадались и кавказцы.

Три лампы с матовым абажуром освещали зал. По стенам развешаны плакаты, лозунги, в углу бюсты вождей, окруженные живыми цветами в горшках.

На помосте стоял большой стол. За столом Пелькин. Он объяснял рабочим, что такое «температурная станция», как холод можно превратить в тепло и свет.

Он говорил о том, что для превращения теплоты в работу всегда необходимо иметь два уровня температуры.

Продумывая этот закон, французский физик Д’Арсонваль выступил с интересным предложением. Это было очень давно, еще в конце прошлого столетия. 17 сентября 1881 г. появилась в одном журнале его замечательная статья. Он предлагал создать очень своеобразный двигатель, использующий разницу температур.

Пелькин рассказал, как развивалась эта полуфантастическая идея, вспоминал имена ученых, которые работали над этим вопросом, — Кемпбелла, Дорнига, Брейера, Бушеро, Клода и других, как упрощался проект Д’Арсонваля. Уже отпала надобность тянуть трубы от экватора до полюса. Можно на экваторе использовать разницу температуры между поверхностными и глубинными слоями воды, говорили одни. Можно поступить еще проще, говорил Баржо.

Почему бы не устроить теплопады в холодных местностях земного шара? Там котел и холодильник еще ближе друг к другу. В Канаде, в Восточной Сибири много местностей, где воздух почти круглый год имеет температуру 30 и более градусов ниже нуля. А вода, в особенности морская, всегда имеет температуру в 2–3 градуса тепла. Получается почти та же разница, что и для океанской воды у тропиков в глубине и на поверхности. Там противоположные температурные концы — «котел» и «холодильник» — находятся на расстоянии 1000 и более метров друг от друга; а на Севере температурный контраст разделен лишь слоем льда. Значит, здесь не надо строить колоссальных труб в километр и более длиной, не надо заботиться об очистке этих труб от морских солей на таком огромном протяжении. Полярная станция может стоить дешевле — во много раз дешевле, чем экваториальная…

– А какова стоимость? — спросил кто-то с места.

– Если считать на киловатты, то каждый киловатт номинальной мощности обойдется раз в пять-восемь дешевле, чем стоимость гидравлической станции такой же мощности, — ответил Пелькин.

– Вы видите, товарищи, — продолжал он, — какое огромное значение имеет этот проект для нас, для нашего Севера. Огромные пространства тайги и в особенности тундры бедны энергетическими источниками. Не строить же нам теплоэлектроцентрали на дровах. И вот найден блестящий выход: превращать холод в энергию, точнее говоря, черпать энергию в разнице температуры воды и воздуха и превращать эту энергию в работу, в свет, в тепло.

Везде, где есть холодный воздух и более теплая вода, можно установить температурный двигатель. Значит, не только по берегам полярных морей, но и на сибирском континенте, у рек и озер. Тайга и тундра получат неиссякаемые источники дешевой энергии.

В нашей температурной паросиловой установке вместо воды мы используем бутан, который кипит даже на морозе, когда температура воздуха минус десять градусов. А при двух-трех градусах тепла — при температуре морской воды — бутан будет кипеть вовсю. Теплопады можно устроить и на юге. Жаркое солнце там будет нагревать котел, а холодильником послужит речная или озерная вода.