Червь на осеннем ветру

И вдруг буквы странно проступили. Он открыл книгу на одной из танка [4] Басё.

Снаружи, за фасадом тридцатиэтажного отеля, свистел ветер.

2

Дорога вилась вверх, среди песчаных кустарников и залитых солнцем травянистых склонов, время от времени ныряя в тень буковых лесов и выныривая обратно. Наверху мелькали пестрые кабинки подъемников.

— Эта гора — истинное богатство вашего города, — сказал Лемхович. — Немногие столицы могут похвастать такими чудесными возможностями для туризма.

— Если останется время, мы можем поехать на экскурсию, хотите? — предложила переводчица. — Вы увидите, как здесь красиво. Сверху весь город как на ладони. А можно вечером подняться наверх — ночью картина просто фантастическая. Целое море света…

Машина последний раз повернула и остановилась у подножия телебашни. У входа их уже ждал ведущий программы — невысокий смуглый мужчина с вьющимися волосами и тонкими черными усиками. Пока они выходили из машины, он смотрел на них таким же взглядом, который вызвал у Лемховича раздражение во время их вчерашней встречи, — внимательным и слегка насмешливым. В изысканном темном костюме и с золотой булавкой на модном широком галстуке, он скорее был похож на важного торгового представителя, контролирующего доставку ценных товаров. «Специалист по провокационным интервью, — подумал Лемхович. — Будет пытаться любой ценой оживить беседу неожиданными вопросами. Поглядим, поглядим…»

Вместо раздражения эта мысль его развеселила. Давно прошло то время, когда он тушевался перед журналистами и что-то бормотал в ответ на их безудержное любопытство. Теперь он знал, как справиться с кем угодно из их братии. Если придется, он поставит на место этого самоуверенного парня, но, будем надеяться, до этого не дойдет. Наиболее подходящей в данный момент ему казалась нейтральная позиция — всемирно известный ученый благосклонно отвечает на вопросы журналиста и обходит нарочитым молчанием неудобные темы. А для разнообразия можно будет подбросить неожиданную оценку собственной роли в науке. Он любил пошатать перед публикой собственный пьедестал.

Ведущий манерно протянул руки и что-то проговорил.

— Добро пожаловать в наш телецентр, профессор Лемхович, — перевела девушка. — Съемочная группа готова. Пожалуйста, в студию.

Пока они шли по широкому фойе и поднимались по лестнице на второй этаж, ведущий продолжал говорить. По сути дела, в его речах не было ничего нового. Они еще вчера обговорили тему передачи. Лемхович будет беседовать с несколькими представителями из числа зрителей. Разговор будет протекать без предварительной подготовки, чтобы не нарушалось впечатление непосредственности и подлинности. Тележурналисты всегда любят говорить о непосредственности и подлинности, хотя редко могут объяснить, что конкретно имеют в виду.

Студия оказалась небольшим залом со стенами из меняющего цвет пластика типа «хамелеон». С потолка свисали десятки прожекторов с большими белыми номерами, между прожекторами спускались гибкие металлические щупы с миниатюрными камерами наверху. Лемхович сочувственно посмотрел на режиссера за пультом, отделенным от студии прозрачной стеной. Не позавидуешь — он из личного опыта знал, как трудно управлять этими манипуляторами, обладающими неограниченной степенью свободы.

За круглым столом уже сидели семеро приглашенных из числа зрителей, и ведущий представил каждого по очереди: крупный, широкоплечий механик строительных кранов; высокий и тщедушный социолог с длинными руками, длинным носом и давно не стриженными волосами; молодая домохозяйка с вечерней прической, одетая в свое лучшее платье (а как же, ведь все соседи будут смотреть на нее по телевизору!); артистично небрежный писатель в кожаном пиджаке и свитере с растянутым воротом; чертежница лет тридцати пяти с вечно ожидающим взглядом старой девы; коротко подстриженный школьник с вызывающе прищуренными глазами, одетый в строгий черный костюм (несомненно, навязанный ему родителями, но парнишка все же не отказал себе в удовольствии ослабить узел галстука и расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки); и наконец — низенький, плотненький мужичок с жидкими седоватыми волосами, научный сотрудник Национального исследовательского центра видеоники. «Коллега, — подумал Лемхович. — Скромный, но тщеславный. Иначе какого черта ему очки с такими толстыми стеклами, давно бы сделал операцию».

Он кивнул гостям, опустился в кресло так, словно это было кресло стоматолога, прикрыл глаза и отдался во власть съемочной бригады. Уже сейчас ему становилось душно от софитов. Кто-то провел по его лицу губкой с гримом (чтобы лицо не выглядело красным на экране), другой быстро закрепил за ухом микрофон для синхронного перевода.

— Готовы? — раздался голос режиссера из репродуктора.

— Готовы! — ответил ведущий.

— Внимание! Прямой эфир. Тишина в студии!

Передача началась.

3

Ведущий привычным жестом откинулся в кресле, словно хотел обозначить дистанцию между собой и гостями. Его взгляд стал сосредоточенным, профессиональным. Он уже отрывался от людей и видел перед собой лишь объекты для беседы, которыми он будет манипулировать самым оригинальным способом. Подперев рукой слегка склоненную в сторону голову, он повернулся к камере.

— Добрый вечер, дорогие друзья телепередачи «Гость третьей программы». Прежде всего позвольте вас поблагодарить за сотни писем, которые мы получили на прошлой неделе. В них вы предлагаете разные темы для обсуждения в нашей программе. Но большинство из вас интересует тема, касающаяся нового вида искусства, охватившего за последние годы весь мир. Как вы понимаете, я имею в виду видеонику.

Лемхович улыбнулся. Начало было хорошим, только немного фальшивым. Вряд ли они ждали писем предыдущей недели, чтобы определить тему передачи. Во всяком случае, его пригласили месяц назад.

— Авторы самых интересных писем рядом со мной в студии, — продолжал ведущий. — Они — представители разных профессий (он быстро их перечислил). А теперь я с удовольствием сообщаю, что на наше приглашение любезно откликнулся сам профессор Адам Лемхович, создатель видеона. Мы рады приветствовать вас у нас в студии, профессор Лемхович. Могу вас заверить, что все присутствующие с интересом выслушают то, о чем, мы надеемся, вы нам расскажете.

Он выдержал короткую паузу, прищурил глаза и нанес первый удар.

— Итак, начнем с вопроса: кто такой профессор Лемхович?

«Хорошо, мой мальчик, — подумал Лемхович. — Давай попробуем пошатать пьедестал и посмотрим, что из этого выйдет».

— Вижу, вы любите «брать быка за рога», — сказал он с прекрасно разыгранной наивностью. — Ну, думаю, на этот вопрос можно ответить двумя словами. Кто такой профессор Лемхович? Очень просто — самозванец и узурпатор.

— Вы шутите, — стушевался ведущий. На мгновение он выпустил ситуацию из-под контроля и любой ценой должен был выиграть несколько секунд, чтобы восстановить этот контроль.

— Нет, отчего же… — Лемхович был сама святая невинность. — Конечно, Нобелевская премия, которую мне вручили пятнадцать лет назад, действует… мммм… гипнотически на широкие массы. Но множество известных ученых, которых я глубоко уважаю, придерживаются мнения, что я не кто иной, как узурпатор открытия, которое, если можно так выразиться, «витало в воздухе». И признаюсь, что их очень смущает, когда при личных встречах я сообщаю, что полностью с ними согласен.

Ведущий медленно приходил в себя.

— Вы хотите сказать, что на вашем месте любой другой открыл бы то же самое?

— Не только на моем месте. Вообще-то надо подчеркнуть, что в нашем двадцать первом веке новые открытия — действительно исключительная редкость. В этом смысле видеоника — не открытие. Если произвести серьезную оценку собственных заслуг, я бы сказал, что просто собрал вместе нужные элементы. Как делает, например, повар. Но не когда готовит какой-нибудь кулинарный шедевр, а когда варит самый элементарный бульон. Сам же шедевр, повторяю, обязан не мне, а историческому развитию электронных средств информации.