Рифтеры (Сборник)

Смешно: даже Кризи сообразил, что дело нечисто, а ведь он никогда не сталкивался с зельцем. С другой стороны – много ли корпы понимают в «тонкой на­стройке»? Они могли забыть о различиях.

– Это не отвлекающий маневр, – бормочет в пустоту Лабин. – Им больше негде выйти, сонары непременно засекут...

– Ну и что...

– Отводи людей, – резко командует он. – Они ма­скируют... заманивают нас и что‑то маскируют. Отводи...

Бездна сжимает кулак.

Она лишь на миг стискивает тело Кларк – даже не больно. Здесь, наверху, не больно.

В следующий миг приходит звук: вуфф! Водоворот. Вода наполняется механическими воплями. Ее закручива­ет в потоке. Дымовая завеса под ней колеблется, вскипает и рвется, потревоженная изнутри, озаряется тепловым свечением...

Кларк что есть сил жмет на газ. «Кальмар» тянет ее вниз.

– Кларк! – Как видно, звук взрыва дошел до голов­ного узла. – что происходит?

Симфония рвущегося металла. Нестройный хор голо­сов. Их меньше, чем было, понимает Кларк.

«Мы потеряли генератор, – тупо думает она. – Я слы­шу крики.

Слышу, как они умирают».

И не просто слышит. Крики возникают в голове рань­ше, чем доходят до ушей: дикая химическая паника нат­риевыми вспышками поджигает рептильную часть мозга, умная кора в беспомощном смятении, сознание разбито, как дешевая стекляшка.

– Кларк, докладывай!!!

А это гнев, тонкая пленка угрюмой решимости среди паники. Сквозь рассеявшуюся муть ярче пробиваются огни. Только они не того размера и не того цвета. Это не фонари рифтеров. Ее сонар взвизгивает, предупреждая о неизбежном столкновении, мимо проносится неуправ­ляемый «кальмар», его ездок светится болью от перело­манных костей.

– Это не я, клянусь! Они сами...

Кризи удаляется, его муки сливается с муками других.

Корпус блока F заполняет экран сонара – его плав­ные очертания повсюду разъедены рваными выбоинами: зияющие пасти пещер с кривыми металлическими зуба­ми. Одна плюется в нее – что‑то со звоном рикошетит от «кальмара». Со всех сторон жужжат и скрежещут во­кодеры. В рваной облачной стене впереди открывается проход: Кларк видит громоздкую тушу бронированного циклопа. Его единственный глаз яростно сияет недобрым светом. Взгляд обращается на Кларк.

Она уходит влево, успевает заметить нечто, вращаю­щееся в хаосе. Темная масса глухо ударяется в нос «каль­мара» и кувырком летит ей в лицо. Кларк пригибается. Обтянутая гидрокожей рука задевает ее.

– Лени!

Мертвые серые глаза, непрозрачные и равнодушные, остаются позади.

«О Господи. Боже мой».

Светящиеся металлические монстры шагают по об­ломкам, добивая раненых.

Она пытается собрать мысли.

– Они выходят из стены, Кен. Они поджидали там, взорвали стену изнутри и выходят через стены.

«Черт бы тебя побрал, Пат. Это ты? Это все ты?»

Она вспоминает перекошенную шахматную доску на экране Лабина. Вспоминает, как черные фигуры готови­лись к легкому разгрому врага. Только теперь ей еще вспо­минается: в шахматах первый ход всегда делают белые.

Того безразличного чуждого интеллекта больше нигде не ощущается. Должно быть, в момент взрыва гели пре­вратились в кашу.

В наружном шлюзе находились не только корпы в броне и умные гели. Еще там были шрапнельные заряды, наверняка расположенные в расчете на максимальный разлет. Кларк видит, куда попали осколки: в корпус стан­ции, в разбитые кислородные резервуары... Они торчат из ран в телах друзей и врагов. Они похожи на стальные маргаритки, на лопасти миниатюрных ветряных мельниц. Их разбросало одной силой взрывной волны – и они скосили тех, кого не засосало внутрь и не насадило на рваные края пробоины.

Дымовая завеса почти рассеялась.

Лабин приказывает отступать. Из тех, кто его еще слышит, большинство уже отступили. Фигуры в тяжелых скафандрах ползают по остаткам блока F‑3, разбираясь с ранеными и мертвыми. Крабы крабами, неуклюжие и тяжеловесные. Вместо коготков у них иглы – длинные хирургические иглы, тонкими копьями торчащие из паль­цев перчаток.

– Лени, как слышишь меня?

Она оглушенно висит над «Атлантидой», с безопас­ной высоты смотрит, как крабы пронзают черные тела. Иногда от кончика иглы поднимаются пузыри, уносятся в небо стайкой скользких серебристых грибков. Воздух, под давлением впрыснутый в тело. В оружие можно пре­вратить почти что угодно.

– Лени?

– Она могла погибнуть, Кен. Дейла с Аброй я тоже не могу найти.

Другие голоса. Слишком смазанные, неузнаваемые. Как‑никак, почти все генераторы помех еще действуют.

Она настраивается на крабов. Хотелось бы знать, что у них сейчас на душе? А кстати, и у нее самой – она никак не разберется. Может, в голове у нее зельц.

А там, внизу, корпы в броне подчищают грязь. Чувств там с лихвой. Решимость. На удивление много страха.

Гнев – но отдаленный, мотивацию дает не он. И меньше ненависти, чем она ждала.

Она поднимается выше. Панорама под ней освеща­ется сиянием блуждающих фонарей. Дальше безмятежно горят огоньки других частей «Атлантиды». Она с трудом улавливает гудение рифтерских голосов, слов не разо­брать. И настроиться ни на кого из них не удается. Она одинока на дне морском.

Неожиданно Кларк пересекает некую невидимую ли­нию, и челюстная кость наполняется звуками.

– ...тела, – говорит Лабин. – Убитых по своему усмотрению. Гарсиа будет вас принимать под медотсеком.

– Там и половины не поместится, – слабо жужжит вдали («О! Это Кевин!») – Слишком много раненых.

– Все с F‑3, кроме раненых и сопровождающих, встречаются у закладки. Хопкинсон?

– Здесь.

– Есть что‑нибудь?

– Кажется. В блоке Е полно мозгов. Кто, не опре­делить, но...

– Йегер и Ын, поднимите своих на сорок метров по вертикали. Координаты не менять, но всем отойти от корпуса. Хопкинсон, отводи своих к медотсеку.

– Мы в порядке...

– Исполнять. Нужны доноры.

– Господи, – слабо бормочет кто‑то, – мы пропали.

– Нет. Не мы, а они.

Это Грейс Нолан, живая, властная и непоколебимая даже за фильтрами вокодера.

– Грейс! Они же...

– И что? – жужжит она. – Думаешь, они побеждают? А что дальше, народ? Этот трюк второй раз не пройдет, а у нас хватит зарядов подорвать весь фундамент на хрен. Вот мы их и подорвем.

– Кен?

Короткая пауза.

– Слушай, Кен, – жужжит Нолан, – до закладки я доберусь через...

– Не нужно, – жужжит Кен, – туда уже выдвину­лись.

– Кто?

– Кстати, с возвращением, – обращается Лабин к кому‑то неназванному. – Цель известна?

– Да... – голос слабый, слишком искажен, чтобы опознать.

– Заряд установишь в пределах метра от метки. Уста­новишь – и быстро отплывай! Не задерживайся у корпуса больше необходимого, ясно?

– Да.

– Детонатор акустический, я взорву отсюда. На счет десять снимаю блокаду.

«Господи, – думает Кларк, – так это ты!»

– Всем отойти на безопасное расстояние, – напоми­нает Лабин. – Блокаду снимаю!

Она далеко за пределами действия глушилок, для нее перемена не слишком заметна. Однако следующий голос, долетающий до нее через вокодер, звучит по‑прежнему тихо, но легко узнаваем.

– Есть, – жужжит Джулия Фридман.

– Отходи, – приказывает Лабин. – На сорок метров. Подальше ото дна.

– Привет, Аврил, – окликает Фридман.

– И тебе, – отвечает Хопкинсон.

– Вы настраивались на то крыло – там дети были?

– Да... Да, были.

– Хорошо, – жужжит Фридман, – Джин терпеть не мог детей.

Канал затихает.

Сперва ей кажется, что месть идет по плану. По миру прокатывается пульсация – глухой, почти субзвуковой импульс отдается в растворе, плоти и костях, – и, на­сколько ей известно, сотня, если не больше врагов обра­щается в кровавую кашу. Она не знает, сколько рифтеров погибло при первой стычке, но сейчас счет наверняка превзойден.

Она в давно знакомой среде, где это, кажется, ничего и не значит.

Даже второй взрыв – такой же приглушенный толчок, только мягче, более отдаленный – не сразу приводит ее в себя. Вторичных взрывов следовало ожидать – должны были лопнуть трубопроводы и кабели, каскадом повзлетать резервуары высокого давления – всякое могло быть. Дополнительный бонус своим, не более того.