Полый мир (ЛП)

У Пакса задрожали губы.

— Зачем ты говоришь такие чудесные слова?

Эллис пожал плечами.

— Я же сказал: это правда. Зачем мне врать?

Пакс сморгнул слёзы.

— И мне нравится твоя шляпа. — Эллис улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Он совершенно не понимал, отчего Пакс плачет. — Очень стильная.

— Спасибо. Я не сам её сделал. Взял рецепт из музея. Я не такой талантливый, как Вин, я не могу сам придумать, — быстро, пытаясь скрыть смущение, затараторил Пакс. — Весь наряд по частям собрал из прошлого. Некоторые носят такие шляпы — их когда-то называли «котелки». Я пробовал в цилиндре ходить — это другая старая шляпа, — но котелок мне больше нравится. Он не слетает при ветре, а я в последнее время часто бываю наверху.

Пакс отвернулся к ограждению и вытер слёзы. На их месте тут же появились новые.

Эллис учтиво отвёл взгляд и притворился, что не заметил. Может, будь Пакс женщиной, он бы его обнял или ещё как-нибудь утешил, но Пакс не женщина. А для мужчины самое верное — сделать вид, что ничего не случилось. Вот только Пакс и не мужчина…

Эллис вконец запутался.

Пакс ему нравился. Отчего-то с лысым посредником Эллису было проще и спокойнее, чем в компании жены, матери или даже Уоррена.

Они молча стояли, и Пакс пытался сдержать слёзы, пряча их чем попало: то рукавом, то шляпой. Эллис вытянул руку, положил ему на плечо и бережно сжал. Наконец, через минуту Пакс вновь надел котелок.

— А ещё в День Чудес запускают фе-фейерверки, — через силу произнёс он, кашлянул и всхлипнул. — Это лучшее время года. Если не считать день дождя.

— А это что за день?

Когда Пакс повернулся, Эллис увидел красные глаза, но вместе с тем — широкую улыбку.

— О-о… это сказочный день. Когда над каким-нибудь парком наверху начинается сильный ливень, я открываю туда портал и… да просто стою под дождём. Поначалу. А затем пляшу, кружусь и прыгаю. Дни дождя — это чудо! Внизу у нас погоды нет. Иногда мастера дают нам поблажку и устраивают погодное шоу, но это не дождь.

— А как тебе снег?

— Красивый, но дождь лучше. Вы… — Пакс поправился: — Ты, наверное, заметил: большинство не носят одежду — у них её просто нет. Во всём Полом мире один климат, идеальный, чтобы… ну, чтобы без одежды ходить. Мне почти всегда жарко, но так я плачу за то, чтобы остальные могли узнать во мне меня.

— Ещё раз повторю, мне очень нравится твой костюм, — заверил его Эллис. — Стильно и со вкусом.

У Пакса снова задрожала нижняя губа, и он отвернулся.

— Ох, прости. Я не хотел тебя опять…

Пакс ушёл с балкона и скрылся за самой дальней дверью в комнате.

Эллис стоял, прислонившись спиной к ограждению, и готов был застонать.

— Эллис Роджерс… — Альва изобразила шёпот. — Вы, сэр, — просто чудо! Позвольте угостить вас напитком? Может, перекусите? Вы ведь так и не закончили обед. Я понятия не имею, где взять рецепт, но если хотите, я ужом извернусь и всё-таки приготовлю вам гамбургер.

— Что с Паксом? Я что-то не то сказал?

— У Пакса свои нелёгкие проблемы, но ты, любимый мой, точно в их число не входишь. Ах, если бы ты нас раньше навестил. Но в самом деле, я хочу тебя чем-нибудь порадовать. Может, сыграть тебе что-нибудь? Ты любишь музыку? Я могу найти что-нибудь знакомое. Может, эту песню?

Тихо заиграло пианино, исполняя до боли знакомое вступление.

— Хит вашего времени, да? Тебе нравится? Я её обожаю.

И мигом позже Эллис услышал за два тысячелетия отсюда голос Джона Леннона и его «Imagine»: «Представь, что рая нет… Лишь неба синева…»

Пришёл его черёд для слёз.

Пакс так и не вернулся, и Эллис направился в ту комнату, где проснулся днём. Только сейчас он заметил на полочке небольшую статуэтку. Грубоватая, но оттого не менее красивая, она изображала двух людей: один как в танце поднимал другого в воздух. Эллис коснулся её и услышал полный чувств голос: «Паксу, с благодарностью за всё, что ты для нас сделал. Честное слово, не знаю, как бы мы без тебя справились. Клянусь, для меня ты — Четвёртое чудо. Нэл».

Эллис сообразил, что видел такие же статуэтки и в остальных комнатах. Осмотревшись, он насчитал восемь в одной только спальне — большинство на полках под потолком. Непохожие друг на друга, каждая была исполнена в своей манере. Особое внимание Эллиса привлекла статуэтка над окнами, самая изящная и впечатляющая: один человек в терниях хватался за руку другого, свесившегося с края обрыва. Эллис хотел её коснуться, узнать её послание, но она стояла слишком высоко, и, наверное, неспроста.

Альва не бросала попыток ему угодить и предлагала лучшие из современных развлечений. Телевизоров давно не стало, их заменили граммы, голы и векции. Граммы — сокращённо от голограмм — были статичными и подвижными: как фотографии или видео, только полностью объёмные. Изображение появлялось посреди комнаты, и Эллис мог зайти внутрь и рассмотреть всё с любой стороны. В отличие от грамм, голы были интерактивными и создавали вокруг зрителя целый мир: реалистичные компьютерные игры или образовательные программы. До векций Эллис не дошёл: Альва включила для него обучающую грамму с нехитрым названием «Наше прошлое» — многосерийный документальный фильм, вроде тех, что показывали на канале «History». Альва сразу поставила восьмую часть — «Энергетические войны».

Грамму вели говорящие песочные часы, которые вдобавок пели и плясали. В самом начале Эллис увидел яростные ураганы, а Часы стали рассказывать об иссякавших запасах ископаемого топлива и глобальном потеплении. К середине двадцать первого века — Эллису было бы сто лет — климат стал хуже некуда. Часы то и дело говорили о смертельных штормах. Страны по всей земле вели безнадёжную борьбу с жестоким и непредсказуемым миром за то, чтобы выращивать пищу. Строились массивные теплицы, но даже их вскоре разрушала, как выразились Часы, «очень злая мать-природа». Компании стали сооружать фермы и бараки для рабочих под землёй, где им не грозил бушующий климат. Штормы усиливались, количество смертей росло, и желающих работать на подземных фермах только прибавлялось.

Нахмурившись, Часы качнули «головой», устроив песочную бурю в обеих колбах, и сообщили, что на человечество обрушилось много других бед, помимо коварного климата. Антибиотики отказали, и по земле пронеслись эпидемии супергриппа, погубив множество людей. В отчаянии правительства основали Институт Сохранения Видов, и тот изменил ДНК человека, чтобы дать отпор супервирусам.

Но главной и опаснейшей проблемой второй половины XXI века оказался энергетический кризис, который вызвал ряд военных конфликтов, а те ещё сильнее усугубили положение. Однако худшее ждало впереди: под конец серии Часы упомянули более страшные беды и Великую бурю XXIII века, что и привело наконец к движению «Полой Земли» и созданию Трёх чудес.

Серия закончилась цитатой, автор которой родился тогда, когда все знакомые Эллиса уже давно были прахом: «Навык адаптации — главный для всех существ. Человечество им бесспорно владеет, но наш истинный талант в том, что мы заставляем сам мир меняться под наши нужды и способны прыгнуть выше головы, когда земля уходит из под ног».

Эллис уснул ещё до начала следующей серии. За два дня в Полом мире его тело не успело оправиться от смены миллионов часовых поясов и обезвоживания, а к этому добавилось и немыслимое потрясение после убийства. Ночью ему приснился сон о том, как торнадо унёс его из гаража в Детройте, больше похожем на Канзас, и бросил в пещеру, полную огромных заразных жуков. Его пёсик не вовремя прыгнул, и Эллис случайно его застрелил. Только это был не пёс — а Пакс; его шляпу-котелок заливала кровь. Пегги рыдала, но Уоррен сказал: «Я бы на твоём месте так же поступил. Да любой — не только я».

Глава 7

Знамение времён

Эллис проснулся с уже привычным свистом в груди и на этот раз нашёл тропическую ванную без помощи Альвы. А Глас тем временем приготовила ему на завтрак «что-то особенное» — омлет. Настоящий: и на вкус, и на цвет, и на запах. С ветчиной, зелёным перцем, луком, сыром и щепоткой паприки сверху. Единственное отличие, какое отыскал Эллис, — это бесподобный вкус яиц. Он в жизни не пробовал лучше, и подозревал, что на тарелке у него вовсе не куриное потомство. Тем более, что омлет он достал уже полностью готовым из какой-то необычной микроволновки.