Раб Сармы (Ричард Блейд, Cтранствие 8)

- Что же ты делаешь здесь, коротышка, столичный учитель? - рявкнул он. - Почему сидишь голый в вонючем болоте? Поведай-ка об этом, если тебе так не нравится болтать о женщинах!

Пелопс горестно поник головой.

- Женщина предала меня, сьон! Моя собственная жена! Меня, Пелопса, мудрейшего и любимейшего из ее шести мужей - во всяком случае, так она говорила! А потом... потом выдала меня Экебусу, обвинив в богохульстве... Может, я и сболтнул лишнего, сьон, но ведь не со зла... Я думаю, ей просто хотелось заполучить в постель кого-нибудь помоложе... Вот так, сьон! И если я останусь жив, то буду теперь остерегаться женщин, как огненной пасти Тора! Они - ловушка, западня, а их любовь...

- Иллюзия и обман, - закончил Блейд, памятуя о печальном опыте с Зоэ. Я понял, что ты имеешь в виду, Пелопс.

Он усмехнулся, подумав, что женщины одинаковы во всех измерениях. Гнев его угас. Что там говорил Пелопс о своей благоверной? Насчет шести мужей? Вот это интересно! Надо бы разузнать побольше о таких вещах. Разведчик ободряюще похлопал Пелопса по плечу.

- Расскажи-ка мне о Сарме, - велел он, - и подробней. Забавная у вас страна, если женщина, спровадив на завтрак крабам шестерых мужей, может заполучить седьмого. Давай, Пелопс, рассказывай!

Сармиец нерешительно взглянул на Блейда, и тот уверился, что малыш не врет - сейчас он действительно походил на школьного учителя из какого-нибудь ирландского захолустья. Пелопс откашлялся,

- О чем рассказывать, великодушный сьон? - он выглядел так, словно собирался читать лекцию в колледже

- О чем угодно, приятель. Обо всем, что придет в голову - о богах и людях, о мужьях и женах, о королях и капусте - обо всем понемногу. Начинай, не стесняйся.

И Пелопс начал. Он явно был в своей стихии - и, похоже, никогда ему не попадался такой благодарный слушатель, не знавший абсолютно ничего ни о Сарме, ни о Тиранне, ни о прочих странах и городах окружающего мира, об их обычаях, законах, повелителях и божествах. Итак, Блейд, время от времени прерывавший поучительную лекцию вопросами, в течение следующего часа получил некое представление об истории и географии той реальности, в которой ему предстояло выследить и прикончить своего двойника.

Внезапно Пелопс оборвал свои речи. Вдали по пляжу катилось бурое облачко песка; потом из него возник всадник, мчавшийся с той стороны, куда ушел отряд Экебуса. Он явно торопился обратно в цитадель на мысу.

- Гонец! - с ужасом прошептал Пелопс. - Они уже знают, что я не достался капидам! Великий Век! Теперь об этом сообщат в Сармакид, и через несколько часов меня начнут разыскивать по всей стране! Мы оба погибли, сьон!

Привстав, Блейд глядел на приближавшегося всадника. К его изумлению, это была девушка - тайриота Зена.

Не спуская с нее глаз, разведчик спросил:

- Как они передадут сообщение?

Сармиец выбрался из грязи и теперь стоял на коленях рядом с Блейдом; его лицо посерело от страха.

- Как обычно, - дрожащим голосом ответил он, - флагами на шестах. Пелопс вытянул руку к бурым холмам, маячившим на горизонте. - По дороге в Сармакид вкопаны высокие мачты. Сигналы передаются от одной к другой, так что о моем побеге в столице узнают еще до захода солнца. А потом... - он обреченно махнул рукой.

Блейд кивнул. Мысли его блуждали далеко; он смотрел на всадницу, неторопливо пробиравшуюся вдоль пляжа, и прикидывал ценность этой заложницы. Наследная принцесса, хм-м... неплохая добыча! Лошадь Зены явно устала, и девушка не пыталась подгонять ее. Если воспользоваться ситуацией с умом...

Он схватил Пелопса за плечо, притянул к себе и быстро зашептал в ухо сармийца.

- Я... я боюсь, сьон... - Пелопса буквально трясло от страха. - Смогу ли я это сделать? Знаешь, мне всегда не хватало храбрости... К тому же поднять руку на тайриоту - великий грех в глазах Бека... - Как всякий интеллигент, он явно предпочитал рассуждения действию, и теперь Блейда удивляло, что этот робкий человечек рискнул сбежать. Возможно, то был самый решительный поступок в его жизни.

Нахмурив брови, разведчик яростно прошипел:

- Чего ты боишься, приятель? Тебе надо сделать лишь одно - брякнуться на песок и изобразить покойника! Все остальное я беру на себя, включая немилость Бека. - Он как следует встряхнул Пелопса. - Слушай внимательно, малыш! Ты пойдешь к воде, шатаясь от слабости. Упадешь. Поднимешься. Снова упадешь. Все! Только не уходи далеко от болота - я не собираюсь гоняться за этой красоткой по всему пляжу. - Он вспомнил, какими длинными и стройными были ноги девушки; скорее всего она бегала, как газель.

Внезапно до Пелопса дошло, что задумал его спутник. Он перестал дрожать и, широко раскрыв глаза, воскликнул:

- Ты хочешь схватить ее? Зену, дочь великой тайрины?

- Абсолютно верно, - с мрачным спокойствием подтвердил Блейд. - И ты, Пелопс, мне поможешь. Лучшего заложника нам не найти.

Пелопс опять задрожал и схватился за голову, поминая милосердного Бека, грозного Тора и еще десяток богов.

- Это святотатство, мой господин! Тор сожрет нас живьем! Мы сгорим в его огненной утробе! Священная плоть тайриоты... я не могу... я...

Он что-то забормотал, и Блейд в ярости сжал кулак, но вовремя одумался. Один удар, и Пелопс уже ничем не сможет ему помочь; другой же приманки под руками не было. Он бросил взгляд на одинокую всадницу - до нее оставалось не больше четверти мили - и опять повернулся к своему спутнику. Губы у маленького сармийца тряслись, лицо побледнело; но разведчик не испытывал к нему жалости.

- Теперь я понимаю, - презрительно произнес он, - почему тебя сделали рабом. Ты родился, чтобы стать рабом! И снова будешь рабом! Ты - трус, который не может защитить свою свободу, - разведчик поднялся, с усмешкой глядя на Пелопса. - Ладно, черт с тобой, я все сделаю сам. Но учти: если девчонка удерет, наши дела плохи. Точнее, твои дела, потому что я живым не дамся.

Расчет оказался верен - слезы в глазах Пелопса сразу высохли.

- Прости, сьон! - сармиец тоже вскочил на ноги. - Я сделаю все, как ты велишь! Я не буду рабом!

Блейд подтолкнул его вперед, к воде.

- Тогда иди, парень! И помни: ты должен умереть красиво, убедительно и не очень далеко от болота. Об остальном я позабочусь.