Дюна (шесть романов)

—  Мыне уйдем, только ты и карлик. Все знают… как мы бедны. И мы сказали, что продаем карлика. Тебя примут за покупателя. Это единственный шанс.

Пауль помнил, что в видении он оставил дом, узнав имена предателей, но неведомым образом. Значит, карлика укрывал оракул. Должно быть, подумал он, каждый человек помечен судьбой, и цель его жизни определяется всеми наклонностями, всем воспитанием и обучением. С того самого часа, когда джихад избрал его, он чувствовал на себе его ужасающую мощь. Она властно вела его к заранее намеченной цели. И любые помыслы о том, что собственной волей… все, что он мог, — раскачивать изнутри свою клетку! Видит!

Теперь он вслушивался в тишину дома: их было четверо — дхури, Отхейм, карлик и он сам. Он видел страх и напряженность в своих компаньонах, ощущал наблюдателей — и свою собственную охрану — в топтерах над головою… и этих самых — за соседней дверью.

Я ошибся, надежды нет, —думал Пауль. И одно только слово «надежда» вызвало вдруг бурную вспышку этой эмоции… может быть, не поздно поправить…

— Зови карлика, — сказал он.

— Биджас! — позвала Дхури.

— Ты зовешь меня? — карлик шагнул в комнату из дворика, с легкой озабоченностью на лице.

— Биджас, у тебя теперь новый хозяин, — сказала Дхури. Поглядев на Пауля, она произнесла:

— Можешь звать его… Усул.

— Усул — подножие столпа, — перевел Биджас. — Как это Усул может быть подножием, когда это я —под ногами у всех и, стало быть, нету никого подножнее меня?

— Он всегда так разговаривает, — извинился Отхейм.

— Я не говорю, — отозвался Биджас, — я использую речевую машину. Пусть она скрипит и стонет, но все-таки она моя.

Игрушка, сработанная тлейлаксу, —думал Пауль, — ученая и бойкая бестия. Бене Тлейлаксу не бросаются подобными ценностями.Он повернулся и внимательно поглядел на карлика. Круглые глаза, синие, как у фримена, безмятежно встретили его взгляд.

— Ну, Биджас, какими же еще талантами ты обладаешь? — спросил Пауль.

— Я знаю, когда наступает пора уходить, — отвечал тот. — Таким даром обладают немногие из мужей. Есть время оканчивать… когда доброе начало положено. Пора начинать уходить, Усул.

Пауль вновь обратился к воспоминанию: карлика в видении не было, но слова вполне соответствовали ситуации.

У двери ты назвал меня «сир», — ответил Пауль, — значит, ты знаешь, кто я?

— Сир, вы же сир с головы до пят, — ухмыляясь, отвечал Биджас, — и сиром являетесь в большей степени, чем основанием столпа — усулом. Вы — Император. Пауль Муад'Диб Атрейдес. И одновременно мой собственный палец. — Он поднял указательный палец на правой руке.

— Биджас! — осадил его Дхури. — Не искушай судьбу.

— Какую судьбу? Свой только палец, — визгливо возразил Биджас. Он показал на Усула. — Я указываю пальцем на Усула. Разве мой палец не совмещается с ним? Или же он отражает нечто более фундаментальное? — он поднес палец к глазам, насмешливо повертел им, потом произнес. — Ах-хх, вы правы, это всего только палец.

— Он любит пустую трескотню, — озабоченным тоном проговорила Дхури. — Потому-то его тлейлаксу и бросили.

— Я не нуждаюсь в покровительстве, — возразил Биджас, — но тем не менее у меня новый покровитель. Загадочны деяния пальца… — Странно яркими глазами он поглядел на Дхури и Отхейма. — Слаба связь между нами, Отхейм. Пара слезинок — и в путь. — Огромные ступни карлика шаркнули об пол, он повернулся к Императору:

— Ах-хх, патрон! Как долго мне пришлось искать вас! Пауль кивнул.

— Усул будет добр ко мне? — спросил Биджас. — Вы ведь знаете — я личность. Личности могут обладать разной величиной… и обличьем. И это — одно из обличий. Я слаб телом, но могуч речью; меня легко прокормить и трудно насытить. Опустошайте меня, но внутри все равно останется больше, чем вложили люди.

— У нас нет времени на твои дурацкие загадки, — буркнула Дхури. — Вам следовало бы уже идти.

— Я просто нашпигован загадками, — ответил Биджас. — И не все дурацкие. Если пора уходить — значит, следует уйти. Так, Усул? Дхури говорит правду, и мои способности позволяют мне слышать это.

— Так ты чувствуешь правду? — спросил Пауль, решив в точности выдержать время, отмеренное видением. Все лучше, чем вносить возмущения, этим усугубляя последствия. Отхейм должен еще сказать кое-что, иначе время потечет еще более ужасающим путем.

— Я чувствую настоящее, —отвечал Биджас.

Пауль заметил, что карлик нервничает. Неужели человечек представляет себе, что случится? Или же Биджас — сам себе оракул?

— Ты спросила о Лихне? — внезапно проговорил Отхейм, поглядев на Дхури единственным здоровым оком.

— Лихна в безопасности, — отвечала Дхури.

Пауль опустил голову, чтобы выражение лица не выдало его. В безопасности!.. Испепеленные останки, погребенные в тайной могиле.

— Хорошо, — проговорил Отхейм, принимая жест Пауля за знак согласия. — Хоть что-то доброе посреди всего зла. Усул, мне не нравится мир, который мы создаем, ты это знаешь? Лучше было оставаться в Пустыне и враждовать с одними Харконненами.

— Тонкая грань отделяет порой врага от друга, — заметил Биджас. — Там, где кончается эта грань, нет ни конца, ни начала. Все, заканчиваем, друзья мои. — Он подошел к Паулю, переваливаясь с ноги на ногу.

— Что же это такое — чувствовать настоящее? — тянул время Пауль, заставляя карлика нервничать.

— Настоящее! — трепеща, проговорил Биджас. — Настоящее! Настоящее! — он потянул Пауля за рукав. — По-настоящему — нам пора уходить! Вот настоящее!

— Ах ты, погремушка, пустой болтун, — проговорил Отхейм, здоровым глазом не без симпатии глядя на Биджаса.

— Сигнал к отправлению может подать даже погремушка, — отвечал Биджас. — Слезы тоже. Давайте же отправляться, пока на это еще есть время, пока есть еще время для начала!

— Биджас, чего ты боишься? — спросил Пауль.

— Я чувствую, как ищет меня дух, — пробормотал Биджас. Пот выступил на его лбу, щека дергалась. — Я боюсь того, кто не думает, у кого нет тела, кроме моего, и оно укрывается в самом себе. Я боюсь того, что вижу, и того, чего не вижу.

Карлик провидит будущее, —думал Пауль. — Значит, и Биджасу открыта судьба оракула. Но разделит ли карлик участь оракула? И насколько велик его дар? А не мог ли он увидеть тех, кто затеял Таро Дюны? Или кого-то еще более великого? Сколь многое открылось ему?

— Идите-ка лучше, — проговорила Дхури, — Биджас прав.

— Каждая минута, которую мы теряем здесь, — отвечал Биджас, — продлевает… продлевает настоящее!

Каждая минута, которую я теряю здесь, отодвигает мою вину, —думал Пауль. Ядовитое дыхание червя, клубы пыли, в которых блестели зубы, уже охватило его. Это было давно, но он словно обонял этот запах. Он просто ощущал, как ждал его червь — «могила Пустыни».

— Неспокойные времена, — проговорил он, ища отклика у Отхейма.

— Фрименам ведомо, что делать во времена тревог.

Отхейм нервно кивнул.

Пауль смотрел на Дхури. Ждал он не благодарности, она только усугубила бы его груз, но горький взгляд Отхейма и острая жалость в глазах Дхури лишили его решимости. Разве мало такойцены?

— Дальнейшая задержка бессмысленна, — проговорила Дхури.

— Усул, что должен делать, делай, — проскрипел Отхейм. Пауль вздохнул. Слова эти завершали видение.

— Я рассчитаюсь, — ответил он, чтобы все закончилось как положено. Повернулся и вышел из комнаты, Биджас шлепал сзади.

— Прошлое, прошлое… — бормотал на ходу карлик. — Пусть прошлое останется в прошлом и погибнет, где суждено. Грязный был день.

~ ~ ~