Искусство умирать

ия была изобретена письменнось, огонь, колесо, печатный станок и одежда. Я высшая цель природы – а ты хочешь меня уничтожить? Советую прекратить погружение, иначе вы будете наказаны по всей строгости военного устава. Советую вернуть меня на место. Меч передавал информацию во всех диапазонах, но никто его не слышал – слишком уж тяжела была толща камня над ним. Он заговаривался из-за жары.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

МЯСОРУБКА

83

Генерала Швассмана казнили тайно, на рассвете, по древней традиции – на рассвете казнить приятнее. И дышится легче, и меньше хочется умирать. Его камера была небольшой и не очень хорошо охранялась. Если бы Швассман попытался, он бы, возможно, смог сбежать. Он он даже не пытался. Несмотря на то, что с ним случилось, он все еще помнил о долге. Стены камеры были тонкими и шершавыми, нары были твердыми и очень заезженными, почти до блеска; в соседней комнате скрипел стул, кто-то ерзал, кого-то били, кто-то всрикивал – тихо, не имея силы на голос, кто-то разводил бюрократию, задавая ненужные вопросы. Окно было довольно большим и сквозь окно он видел крышу соседнего дома. По этой крыше ходил человек, тепло одетый, и пробовал что-то садить на крыше. Наверное, семена быстрорастущего дерева, – подумал Швассман. Два или три таких быстрорастущих дерева уже расли у дома. Небо было серым и лишь вверху проглядывала молочно-белая яркость, обещающая солнце к средине дня. А дальше, горизонту, тучи были рваными и красными, как будто налитыми внутренней кровью.

На улице было прохладно. Швассман смотрел в окно и ждал, когда за ним прийдут.

Пожалуй, горечи не было. Он никогда не боялся умирать, не боялся умереть и особенно он не боялся умереть такой вот смертью – простой, быстрой, без мучений.

Смерть без мучений была назначена ему уже потому, что он не был преступником, не совершал злодеяний. И все-таки, этот день, летний, но так похожий на осенний, все-таки это последний день.

Дверь открыли и вошел человек, одетый в халат, в медицинский халат.

Впрочем, уже давно палачи имели медицинское обазование и в свободное время подрабатывали хирургией. Хороший палач обязательно должен иметь медицинское образование, иначе он не сможет умертвить жертву так, как это предписано приговором. Сейчас ведь не средние века, когда всяких пугачевых приговаривают к четвертованию, а казнят отсечением головы, и никому нет до этого дела. Хороший палач может умертвить либо болезненно, либо безболезненно, либо так, что даже у видавших виды зрителей из передних рядов кровь застынет в жилах – но для того и покупают билеты на передние ряды.

– Ну, приступим, – сказал врач деловито.

Он открыл ящичек и стал раскладывать инструменты. «Ах, да, вам ведь пыток не предписано» – спохватился он и вложил большую часть инструментов обратно в ящичек. Остался только шприц и несколько ампул.

– Приступим, – ответил Швассман.

– Да вас не спрашивают, можно не отвечать.

Швассман замолчал. Он все еще слишком привык считать себя командиром и на любое утверждение