Хищность

То, что мои глаза были завязаны, повлияло на ощущения. Я, будто, видела все, о чем говорил Роман. Я отчетливо представляла себе Анну, ее звериный взгляд и ощущала бешеный нрав. И угораздило же Романа жениться на такой женщине!

— Все изменилось однажды ночью, — голос Романа зазвучал тоскливо и романтично. — Я был с женщиной, когда Анна подкинула в мою новую палатку несколько змей. И где только она их нашла?!

Я тихо захихикала и Роман легонько хлопнул меня по руке.

— Да, я погнался за ней, но она, чертовка, была быстра! Я догнал ее далеко в лесу и повалил на землю.

— Ты хоть оделся?

— Не успел! — как бы оправдывался Роман, и я громко рассмеялась.

— Она улыбалась так призывно и обольстительно, что я буквально накинулся на нее, разрываемый желанием убить Анну и невероятным возбуждением. Ну, откуда же я мог знать, что эта татуированная дьяволица окажется невинна?

Я не услышала раскаяния в словах Романа, только восхищение и самодовольство.

— И вы поженились…

Пальцы Романа коснулись моей щеки, и я вздрогнула.

— Наша с Анной история очень длинная, Элейн. Мы прошли долгий путь от ненависти до пылкой и страстной всепоглощающей любви, и, не смотря не это, Анна покинула меня. Однажды на рассвете, она поцеловала меня в губы и прошептала: «Мне нужно уйти — у меня есть незаконченное дело». К сожалению, спросонья я не понял, что это ее дело находится далеко за пределами лагеря.

— Ты не был с женщиной с тех самых пор, — серьезно подвела черту я и поняла, что чувства Романа к Анне невероятно глубоки.

— Да, — выдохнул он и тихо добавил. — Но теперь я хочу быть с другой, Элейн. И эта другая — ты.

Я окончательно потеряла ориентацию в пространстве за те мучительно долгие десять минут, что Роман нес меня по извилистым лесным тропам. Было слышно только его глубокое дыхание и ровное биение сердца. Наконец, мне удалось понять, где мы оказались. Сперва я ощутила блаженную прохладу и свежесть воздуха, мой слух уловил гул комаров и мошек, а потом, когда мы подошли к самому берегу реки, я услышала и многоголосие ее потоков. Когда босые ступни коснулись холодной воды, приятная дрожь пробудила жажду встряски изнеженного покоем тела.

— Ты хочешь, чтобы я сняла одежду? — мой нетвердый голос с лихвой выдавал переполнявшее душу волнение.

— Ты хочешь раздеться?

Я услышала его иронию, нежность и скрытый трепет. Возбуждение горячей пожирающей волной разлились по телу. Но раздеться мне было не суждено. Громкие голоса нарушили наш покой, и я почувствовала несильное колебание воды — романтика момента была безвозвратно утеряна. Меня окружили люди, которые перекидывались ничего не значащими фразами с Романом, а потом кто-то задел мое плечо. Смятение и страх. Теплые ладони легли на мою талию и сквозь тонкий хлопок стали согревать стылую плоть. Я прижалась к стальной груди Романа, и все тревоги разом исчезли, уступив свое место давно забытому желанному огню доверия.

И вновь невесомость… Он нежно покачивал мое тело, опуская его все ниже и ниже. Совсем не хотелось касаться ледяной воды, но я решила: «Будь, что будет». Я чувствовала себя маленькой незначительной песчинкой, которую подхватили буйные ветра и понесли, и вихрем закружили в естественном танце природы. И у всех этих ветров было единое имя. И звали их Роман.

Я не придумала эти слова, нет. Я их просто услышала. Где-то в глубинах моего сознания или подсознания родилась эта странная песня, а быть может, добрый ангел напел ее для меня.

И ветер пел мне ее. И то была эйфория другого рода, такая, подобную которой я не испытывала прежде. И стало так хорошо… Действительно, хорошо.

Он положил меня на прогретый солнцем песок, пальцы Романа сплелись с моими, губы прохладным ветерком прикоснулись к моим рукам, плечам и шее. Он учил меня другому, тому, о чем я раньше не имела представления, о существовании чего и не подозревала. И вряд ли знал он сам. Это не было бешеной страстью, имя хозяина которой был Димитрий. Это не было дружбой и даже любовью. Чем было то, что происходило между мной и Романом, я не понимаю до сих пор. Я могу только рассказать о том, как все это чувствовала.

Я помню разливающиеся блаженством по венам звуки скрипки. Мне казалось, мы были на паркете. А на чем в действительности мы были, я не знала. Да это и не важно. Сильные руки обвили мой стан. Приятный сладковатый запах душистого мыла, которое использовал Роман, обволакивал нас. Все это было не на яву, а во сне, в сладком, приятном сне. Я уже привыкла не видеть — я уже привыкла видеть иначе, представлять то, что происходило вокруг, в цветах, так, как я того хотела. А если мне что-то не нравилось, я запросто меняла это.

Мне казалось, мы с Романом были единым целым, но это не было любовью. Верен в тот вечер сказал, что у каждого из нас в этом мире есть половинка, та самая, которая, в действительности, потерянная половинка его души. И когда мы найдем то тело, в котором заключен кусочек нас самих, мы безошибочно почувствуем это. Я знала, что Роман был моим продолжением.

Мы ощущали друг друга так, словно, наши нейроны проникали друг в друга, словно, наши тела посылали друг другу импульсы, независимо от нас. И никто на свете мне не был нужен. И ему тоже. Я безусловно понимала это. А все вокруг казалось несущественным и незначимым, хотя и невозможно прекрасным. Да, это был природный, натуральный наркотик. Это был бешеный кайф в измененном состоянии сознания. Это был Роман.

Хотела ли я его поцеловать? Хотела ли я его? Я просто хотела быть рядом с ним и испытывать все то, что испытывала. Мы вознеслись в какой-то космос, оказались в иной вселенной с совершенно другими законами физики и химии. И наша эволюция, то, что наши души должны были реинкарнировать и измениться, все разом нарушилось. Мы достигли нирваны просто находясь рядом. Я и он. И ничего больше не надо.

Я до сих пор гадаю, представлял ли Верен такой исход испытания слепотой, надеялся ли он, что кому-нибудь удастся прочувствовать все это. Это было просто сумасшествие. Я до сих пор вспоминаю те свои переживания и ощущения и схожу с ума. И я люблю Романа не как мужчину или друга, или кого-то еще. Я люблю его как саму себя, как абсолют, как Его. Я знаю, он сейчас не со мной, но это и не важно. Он просто есть. И это счастье.

В тот вечер Роман проводил меня до палатки, поцеловал в макушку, когда помог проникнуть внутрь моего походного жилища и, напоследок, снял повязку с глаз, смазав веки специальным средством. Он велел лежать с закрытыми глазами еще несколько минут и вышел, пожелав на прощание сладких снов.

Спустя минуту я вновь услышала скрип молнии. Прохладный воздух ворвался в мою обитель.

— Роман?

Теплый палец коснулся дрожащих губ. Сердце забилось быстро-быстро. Все изменилось. Его прикосновения стали иными, жадными, хищными. Руки сомкнулись на моей шее, пылко ласкали ее, тянули волосы. Я запрокинула лицо, и в это момент голодные жаркие губы впились в мои, дерзкий язык проник внутрь, клыки сомкнулись, и я вскрикнула. Было приятно, совершенно не больно, но очень чувственно.

Он целовал как в последний раз, я даже думала, что хищник пойдет до конца, но внезапно он отстранился. Любопытные глаза распахнулись, но свет фонаря ослепил меня, и я вновь зажмурилась. Конечно, когда я прозрела, его уже не было. Пальцы коснулись пылающих губ — я все еще чувствовала его вкус, терпкий, горько-сладкий вкус его поцелуя. И я забыла нирвану, забыла абсолют. Мне нужна была дикая животная страсть.

Природа взяла свое.

Глава 9

В тот самый день, когда я, наконец, в полной мере ощутила красоту и очарование окружающего мира, случилось самое страшное — в лагере появился он.