Война Войной, А Деткам - Кашу (СИ)

Пришлых людей со стороны пока не видели. Всего раз проплыл мимо раздутый труп в оранжевом спасательном жилете, но его не стали догонять на лодке-байдарке, которую смастерил из натовской палатки Димон.

* * *

И вот на второй год, когда уже отсеялись, а прополкой ещё заниматься рано, суровый генерал Петька собрал в воскресенье всех взрослых мамок в почти отстроенной церкви.

Грудничков оставили с Марьяновной в её "больнице", где она лечила хвори целебными травками, которые сама собирала и сушила. Малышню отправили на другой конец острова, чтобы они на мелководье искупались и позагорали под присмотром Светочки, Димона, Сеньки и Варьки.

В почти готовой церкви ещё стоял едкий запах нефтепродуктов от бывшего склада.

-- Ну шо, вражина, ты нас и в воскресенье хочешь на работу погнать? Вкалываем на тебя, как наши предки при большевиках в колхозах, -- крикнула щербатая Манька, которая после родов раздалась вширь и ещё больше прежнего похорошела. - Зачем нас собрал?

-- Не на работу, Маня, а на учёбу.

-- Мы и без тебя все бабские науки прошли.

-- Откуда на малых детях синяки?

-- Носятся как угорелые, вот и синяки.

-- Как бы вам не носится как угорелым под плетью, садюги.

-- Ой, напугал!.. Все грехи на нас повесил!.. Где гендерное равенство?

-- Бабоньки, мне ли вам напоминать, что нет человека без греха... "Се бо в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя"... Чего глазки опустили? Думали, война всё спишет? Да, спишет. Забудем и не будем поминать вам прошлого, но при одном условии -- будьте настоящими женщинами, матерями, хозяйками, а не сучками приблудными.

-- Ты нас не сучи!.. На коленях перед тобой ползать не будем... Ты для нас не генерал.

-- Я давно уже не генерал, а простой деревенский поп.

-- Наши придут, мы сдадим тебя американцам.

-- Прощения и искупления заслужит та из вас, кто родит и воспитает ещё пятеро детей.

-- От кого рожать? От святого духа, что ли?

-- Отпусти нас на волю, сатрап! - заголосили все.

-- Уплывайте хоть на корыте. Только спросите у Павла, что осталось от человечества на нашей земле. Он половину России пешком протопал.

-- Мы не верим фашистскому ублюдку! -- крикнула Манька.

-- А не вы ли фашистские сучарки-овчарки? Не твоя ли прапрабабка, Манька, маршировала по Львову с малиновым знаменем со свастикой и зиговала на портрет Гитлера?

-- Да у наших баб хватит сил перебить всех вас, мужиков. А тебя, недомерок Петька, я между ног задушу.

-- Манька, будешь говорить, когда дам тебе слово.

-- Ух ты, генерал сраный!

-- Да не генерал он, а председатель колхоза "Шлях до торбы".

-- А теперь замолкли. Если надо, расстреляем всех до единой, -- постучал Пётр карандашом по столу. -- И не посмотрим, что кормящие.

-- Мужики! Вам только с бабами воевать.

Пётр надолго замолк. Бабы поворчали и стихли.

-- Успокоились? А то я ещё подожду. Хочу напомнить, что сахар мы выдаём вам для детей, а не для бражки, чтобы вы пьянствовали по ночам.

-- А ты с нами пил?

-- Фельдшерице мы выдали аптечный дистиллятор не для того, чтобы самогонку гнать.

-- Слюнки текут, что тебя не угостили?

-- Теперь о самом противном. Сексуальные игры с большими мальчишками -- развратные действия в отношении несовершеннолетних. Ещё и дрессируете кобелей для сношений с вами. Хоть бы животных пожалели, они-то ведь безгрешные.

-- Нам всем по тридцать лет. Нас девчонками на войну призвали. Хочешь превратить нас в старых коблух или подлизух?

-- Мы вам простили предательство, службу в расстрельных командах. Подарили вам новую жизнь, а вы её сами же поганите?

-- Ты что, сам господь бог, чтобы нам жизни раздаривать! Мы хотим жить и радоваться жизни, а ты из нас сделал крестьянок и воспитательниц над сопливыми рахитиками.

-- Повторяю, пусть каждая испытает своё счастье на вёслах. Держать насильно не будем. Попутного ветра ей в спину!

-- Ага, чтобы мы в пути с голоду подохли или утопли. Ты нас в Киев или Гомель отвези на катере.

-- Нет больше Киева и Гомеля. Артёмка плавал туда и туда. Одни развалины. Людей нет. Бомбардировки длились тридцать лет без передышки.

-- Не тризди!

* * *

Пётр побледнел, как перед смертью.

-- Разговор не получился, а жаль. Придётся приступить к перевоспитанию. Павел!

-- Да, Петька.

-- Выводи женскую команду на воспитательную экзекуцию.

Гигант Павел щёлкнул кнутом по полу, как из пистолета выстрелил.

-- Бабы! Руки за голову и выходи по одному.

-- Ты ж менонит, морда твоя фашистская! Вам запрещено убивать и бить людей.

-- Зверей и тварей можно, я это уже сам усвоил на опыте.

-- Кормящих бить нельзя. Молоко пропадёт.

-- Козье молоко дети пьют с года, а все ваши уже годовалые, -- не по-доброму оскалился Артёмка. -- Выживут и без позорных матёрок, убийц и развратниц.

* * *

На дворе ещё вчера мужики водрузили на круглом помосте столб с тележным колесом наверху.

-- Карусельку детям соорудили!.. Не мужики, а няньки... Юбки наденьте!

-- Нет, это вы юбки снимите, -- сказал Артёмка, обычно добряк - ешьте меня мухи с комарами, но сегодня его аж трясло от злобы. -- И всё остальное скидайте, а то насильно разденем. Это не карусель, а дыба на лобном месте. Живо раздевайтесь, суки, догола!

Связанные руки баб петлями прикрутили к колесу, а ноги к помосту. Манька укусила Павла и вырвалась, но он догнал.

-- Не убежишь от меня, галицайская кровопийца. Я одну такую уже придушил. Протягивай руки, чтобы я связал.

-- Повесить нас хотите?

-- Есть будет за что, так и повесим, а пока считайте вашу житуху поганую за отсрочку смертного приговора... Артёмка, готов?

-- Готов, дядь Паш!