Журнал «Если», 1993 № 02

— сказал Костлявый и воспроизвел выражение, какое бывает у людей, работающих на важную персону. Выглядело это точь-в-точь как если бы ему потребовалось слабительное.

— Есть ли у него имя? — спросил я. — Я имею в виду вашу влиятельную личность.

— Никаких имен, по крайней мере сейчас, — быстро сказал серый человек. — Вы позволите присесть, мистер Флорин?

Я махнул рукой. Серый человек сделал два шага и примостился на краешке стула около платяного шкафа. Костлявый проследовал вглубь комнаты и утонул в одном из тех больших бесформенных кресел, из который можно выбраться только с помощью подъемного крана.

— Не стоит и говорить, — сказал серый человек,

— что плата будет соразмерна серьезности задания.

— Конечно, — сказал я. — Какого задания?

— Речь идет о безопасности планеты. — Он произнес эту фразу с таким выражением, будто ждал, что я тут же вскочу и встану по стойке смирно.

— Что общего между безопасностью планеты и мной?

— Вы профессионал, один из лучших в стране. Вы осторожны, надежны и вас нелегко запугать.

— Не забывайте про мою улыбку победителя, — заметил я. — А что за дело?

— Частное расследование, конечно.

— Плюс обязанности…мм… сопровождающего, — вставил Костлявый.

— Телохранителя, — сказал я. — Все ясно, вы можете говорить об этом во весь голос. Не старайтесь, чтобы это звучало элегантно. Но вы упустили один момент. Я в отпуске, и продолжительном.

Рука серого человека скользнула в тень и появилась с плоской кожаной папкой. С легким щелчком папка открылась. Маленький золотой знак подмигнул мне.

— Вы нужны правительству, мистер Флорин, — сказал он безразличным голосом.

— Это приказ или предложение? — столь же равнодушно спросил я.

Серый человек почти улыбнулся.

— Не убедительно, мистер Флорин. Я знаком с вашим послужным списком. К концу войны вам присвоили звание полковника, не так ли?

— Воспоминания утомляют меня, — сказал я. — Война давно окончилась. Я был молодым и глупым. У Меня было много грандиозных идей. Почему-то они не помогли сохранить мир. Вот- вот все начнется снова.

— Есть один человек, способный исправить ситуацию. Я думаю, вы понимаете, кого я имею в виду?

— Давайте не будем загадывать загадки в два часа ночи. Если вам есть что сказать, говорите.

— Сенатору нужна ваша помощь, мистер Флорин.

— Что может быть общего у мелкого частного детектива с Сенатором? Он может купить на корню весь этот квартал и снести его со мною вместе.

— Он знает вас, Флорин; знает о вашей прошлой службе. Он вам доверяет.

— Что он от меня хочет, открывать перед ним двери?

— Он хочет встретиться с вами.

— Понятно, — сказал я. — За углом стоит гоночный автомобиль, чтобы в мгновение ока доставить меня в его шТаб-квартиру.

— Вертолет, — сказал серый человек. — На крыше.

— Можно было догадаться, — вздохнул я. — Ладно, дайте хоть одеть брюки…

II

Комната была большая, с толстыми коврами, со стенами, покрытыми шелковой узорчатой тканью, причудливыми карнизами, громадной спиральной люстрой, над созданием которой семья венециански стеклодувов трудилась, наверное, не меньше года.

Крупный мужчина с продолговатым важным лицом, на котором выделялся внушительных размеров нос, покрытый сетью лопнувших капилляров, встретил меня у двери, осторожно пожал руку и подвел к длинному полированному столу, за которым в ожидании сидели четверо.

— Джентльмены, мистер Флорин, — представил он. Лица сидящих за столом были удивительно похожи и имели немало общего с фаршированной камбалой.

— Мистер Флорин дал согласие помочь нам, — начал Носатый.

— Не совсем так, — вставил я. — Скорее, согласился выслушать предложение. — Я разглядывал пять физиономий, а они в свою очередь разглядывали меня. Никто не предложил мне кресло.

— Эти джентльмены, — продолжал Носатый, — личный персонал Сенатора. Вы можете полностью доверять им.

— Прекрасно, — сказал я в той легкой манере, которая не раз помогала мне выйти из щекотливой ситуации. — И что же я должен им доверить?

Один из стоящих наклонился вперед, сцепив пальцы рук. Это был сморщенный маленький человечек с узкими землистого цвета ноздрями и глазами ловчей птицы.

— Мистер Флорин, надеюсь, вы видите, что мир катится в пропасть. Радикалы, фашиствующие группировки, экстремисты разных мастей — все дружно толкают нас к новой войне. Выдвижение кандидатуры Сенатора на пост мирового лидера — единственная надежда на сохранение мирного хода событий.

— Допустим, но причем здесь я?

Человек с лицом круглым и мягким сказал:

— Предстоящие выборы будут самыми важными из всех, какие когда-либо происходили на нашей планете. — У него оказался бойкий, тонкий голос, и у меня возникло чувство, что он должен принадлежать худенькому и маленькому человеку, который, возможно, прячется под столом.

— Политические идеи Сенатора, может быть, последний шанс выбраться из надвигающегося хаоса.

— У меня такое чувство, — сказал я, — что мы никогда не доберемся до сути вопроса.

— Возможно, вы заметили, — сказал пухленький человек, — что в последние дни предвыборная кампания Сенатора страдает некоторой… гм… вялостью.

— В последнее время я не смотрел телевизор.

— Наблюдатели отмечают, — сказал человек- птица, — что он повторяется, потерял присущую ему реакцию, из его речей исчезла энергия. И все это справедливо. Уже в течение трех месяцев мы снабжаем службы новостей фальшивыми записями.

Все смотрели на меня. В комнате сгустилась напряженная тишина. Я обвел взглядом собеседников и остановился на человеке с клочковатыми седыми волосами и зубами, которые как будто были созданы лишь для того, чтобы сжимать трубку.

— Вы хотите сказать, что он мертв? — спросил я.

Седая голова медленно, почти с сожалением качнулась.

— Сенатор, — сказал он торжественно, — сошел с ума.

Тишина, наступившая после этой чудовищной новости, была тяжела, как мокрое белье в прачечной. Я поерзал на стуле и выслушал негромкие покашливания.

— В течение последних трех лет он нес такое бремя, которое сломило бы обычного человека и за половину этого срока, — сказал Круглолицый.

— У него мания преследования, — сказал Носатый. — Он убежден, что готовится его похищение. Он воображает, что враги нашли способ подавить его волю, сделать его марионеткой. Поэтому он хочет выйти из игры.

— Налицо рациональное объяснение маниакальных идей, — сказал худой, как щепка, человек с полудюжиной прилизанных волос на лысой голове; он уставился на меня такими горящими глазами, что впору было жарить бифштексы. — Избегая трудностей предвыборной кампании, он выдумал благородный мотив; Сенатор жертвует своими надеждами ради того, чтобы не дать «использовать» себя.

— Трагично, — сказал я, — но не по моей части. Вам нужен психиатр, а не сыщик.

— Самые лучшие нейрофизиологи и психиатры страны пытались вернуть Сенатора к реальности, мистер Флорин, — сказал Носатый. — Но потерпели неудачу. Вот почему мы намерены взяться за это сами. С вашей помощью.

III

— Наш план заключается в следующем, — сказал человек-птица, наклоняясь вперед; его лицо почти утратило бесстрастность. — Сенатор твердо намерен ускользнуть. Очень хорошо. Мы позаботимся, чтобы ему это удалось.

— Он воображает, что, избавившись от своего поста и затерявшись в толпе, он решит все проблемы, — сказал человек с горящими глазами. — Но очень скоро он убедится, что все не так. Психологи заверили нас, что ему будет нелегко избавиться от ответственности. Возникнут препятствия, порожденные его собственным подсознанием. И вот тут-то он получит возможность убедиться, что эти препятствия не совсем воображаемые.

— Человек, который верит, что его преследуют незримые враги, угрожающие ему смертью, определенно психопат, — заметил Круглолицый. — Но что если за ним на самом деле охотятся? Что если его страхи не напрасны?