Сила воли

— Итак, должна быть растительность. Что еще?

— Еще? Бог знает что! Вероятно, жизнь темной стороны, если она существует, произошла от одной из ветвей животной жизни Зоны Сумерек, но какой она стала здесь — об этом, право же, не могу догадаться. Конечно, здесь должны встречаться триопы, которых я обнаружила в Горах Вечности.

— Подумать только, ты обнаружила! — Он ухмыльнулся. — Да ты едва дышала, когда я выносил тебя из логова этих дьяволов. Ты их вообще в глаза не видела!

— Я исследовала мертвого триопа, которого принесли в Венобль охотники, — ответила невозмутимо женщина. — И не забудь, что Общество хотело назвать его в мою честь — Triops Patricias. — Она невольно содрогнулась при воспоминании об этих сатанинских созданиях, которые едва не сожрали их обоих.

— Но я выбрала другое имя — трехглазый обитатель ночи.

— Не слишком ли романтичное название для такой дьявольской твари?!

— Возможно, я лишь хотела указать на вероятность того, что триопы… или триопсы… Подскажи, как форма множественного числа от триопа?

— Триопты, — ухмыльнулся он. — Корень латинский.

— Ведь вполне возможно, что триопты, которые должны обитать здесь, на ночной стороне, и те свирепые дьяволы, которые атаковали нас в темном каньоне Гор Вечности, являются аванпостом и через темные и слабоосвещенные проходы в горах постепенно подбираются к Зоне Сумерек. Ты сам видел, что они не выносят света.

— Ну так что?

Пэт рассмеялась, услышав явный американизм.

— Ну так вот. Судя по их очертаниям и строению — шести конечностям, трем глазам и всему прочему, — ясно, что триопты относятся к аборигенам Хотлэнда. Отсюда я делаю вывод, что здесь, на темной стороне, они появились недавно, что их развитие совершалось не здесь, но что они мигрировали сюда значительно позже, с точки зрения геологии, разумеется. Хотя «геологии» не совсем правильно, ведь «ge» означает «земля». Лучше, пожалуй, венерологии.

— Я бы не сказал. Ты подменяешь греческий корень латинским. Так что, скорее, ты имеешь в виду «афродитологни».

Она вновь рассмеялась:

— Что я имею в виду и должна немедленно Вам объявить, дабы избежать дальнейших пререканий, так это то, что «с точки зрения палеонтологии» звучит куда лучше. Так или иначе, но я заявляю, что триопты обитают на темной стороне уже около двадцати — пятидесяти тысяч земных лет, а может быть, и меньше, ведь мы мало что знаем о скорости эволюции на Венере. Если здесь она течет быстрее, чем на Земле, то триопты вполне могли приспособиться и за пять тысяч лет.

— Я сам видел, как студенты одного колледжа приспособились к ночному образу жизни всего за один семестр, — усмехнулся Хэммонд.

Она пропустила его замечание мимо ушей.

— …И следовательно, — продолжала она, — я настаиваю на том, что здесь должна была существовать жизнь еще до того, как сюда пришел триоп, поскольку, для того чтобы выжить, он должен был найти здесь хоть какое-то пропитание. Поскольку мои исследования показали, что он отчасти плотояден, здесь должна была существовать не просто жизнь, а жизнь животная.

— Но ты не знаешь конкретно, какая животная жизнь здесь может существовать. А вдруг разумная?

— Не знаю. Может быть. Но несмотря на то, что вы, янки, преклоняетесь перед интеллектом, с точки зрения биологии он не имеет большого значения, не слишком увеличивая шансы на выживание вида.

— Что-о? Как ты можешь так говорить, Пэт? Что еще, кроме разума, сделало человека властелином на Земле, да и на Венере, кстати, тоже?!

— Властелином? Но так ли это? Послушай, Хэм, вот что я понимаю под разумом. Возьмем, к примеру, гориллу и черепаху. У гориллы мозг гораздо более развит, чем у черепахи, не так ли? И все же, кто из них более удачлив — горилла, которая встречается редко и прикована к небольшому региону в Африке, или черепаха, которая живет повсюду — от Арктики до Антарктики? А что касается человека, то будь у тебя глаза-микроскопы, имей ты возможность видеть каждое земное существо, ты бы понял, что человек — существо довольно редкое, а на самом деле мир Земли населен в основном нематодами, то есть червями, потому что по численности нематоды превосходят все другие формы жизни, вместе взятые.

— Но это еще не значит быть властелином!

— Я этого и не говорила. Я только сказала, что разум не играет большой роли в выживании. Иначе как объяснить, почему насекомые, имеющие не разум, а всего лишь инстинкты, настолько успешно сопротивляются человеческой расе? У человека мозг более развит, чем у комаров, разных там короедов, колорадских жуков, моли и всех прочих вредителей. Но все-таки они успешно противостоят нашему разуму, пользуясь лишь одним оружием — своей огромной плодовитостью. Ты понимаешь теперь, что у человека от рождения и до самой смерти есть только один способ добыть пищу — отнять ее у насекомых.

— Все это звучит довольно убедительно, но какое это имеет отношение к разуму на темной стороне Венеры?

— Не знаю, — ответила Пэт, и в ее голосе появилась необычная нотка раздражения. — Я просто хотела сказать, что… Подумай сам, Хэм. Ящерица более разумна, чем рыба, однако не настолько, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Тогда для чего ящерице и ее потомкам развивать свой разум? Зачем, если другие формы жизни не стремятся со временем овладеть разумом? А если это так, то даже здесь может быть разум — незнакомый, чужой, непостижимый разум.

Даже в темноте он почувствовал, как она вздрогнула.

— Ничего, — вдруг сказала она уже другим голосом. — Наверно, просто разыгралось воображение. Этот мир снаружи такой таинственный, такой непривычный… Хэм, я устала. Сегодня был слишком длинный день. — Он проводил ее вниз, в корпус ракеты.

Огни погасли, и сразу же чужой ландшафт за иллюминаторами потерял свои очертания. И теперь Хэм видел только Пэт, такую милую в скромном костюме жителя Прохладной Страны.

— Тогда до завтра, — сказал он. — Еды у нас хватит на три недели.

Утром они проснулись в той же мгле, которая, словно одеяло, вечно укутывала неосвещенную половину Венеры, а вечный закат над Барьером все так же мерцал у горизонта. Но настроение у Пэт значительно улучшилось, и она стала энергично готовиться к первому выходу наружу. Она достала для себя и мужа меховые малицы *, обтянутые снаружи резиной. Хэм, будучи инженером, тщательно осмотрел капюшоны, каждый из которых имел нечто вроде короны с четырьмя мощными лампами, служившими для освещения. Впрочем, было у них и другое предназначение: свирепые триопты не выносили света, и потому, включив все четыре фонаря, можно было безбоязненно передвигаться, все время оставаясь в центре магического светового круга. Однако это не помешало им прихватить по тупорылому автоматическому пистолету и пару компактных, но мощных бластеров. Пэт помимо прочего еще несла у пояса сумку, куда намеревалась собирать образцы флоры и фауны, если те окажутся не слишком крупными и достаточно безобидными.

Они усмехнулись, глядя друг на друга сквозь маски.

— А ты у меня, оказывается, толстушка, — коварно заметил Хэм и с удовольствием услышал в ответ гневное сопение.

Пэт повернулась, распахнула входной люк и шагнула наружу.

Все оказалось не таким, как выглядело через стекло иллюминатора. Тогда в картине было что-то

* Малица — верхняя одежда эскимосов.

искусственное, и вся она казалась воплощением покоя и тишины; но сейчас планета окружала их со всех сторон, а холодное дыхание и скорбный голос Нижнего Ветра служили убедительным доказательством реальности этого мира. Какое-то время они стояли в кругу света от иллюминаторов, глядя на горизонт, охваченные благоговейным страхом при виде фантастических пиков Больших Вечных Гор, которые, подобно башням, чернели на фоне почти декоративной красоты заката. Ближе к ним, насколько позволяло видеть зрение в этом мире без солнца, луны и звезд, лежала пустынная неопрятная местность, где ледяные и каменные скалы, хребты и шпили принимали самые невероятные и причудливые формы под резцом природного художника — Нижнего Ветра.