Чуждый разум

«Еще один умник нашелся! Куда без очереди?» У Славы Путукнуктина и такого аппарата не было. Более того: по молодости лет тембр его голоса вообще не значился в картотеке электронного парка, и все свои переговоры с машинами Путукнуктин вел через третье лицо. Это было унизительно, но, в общем-то, справедливо. Право голоса в ИКСе надо было еще заслужить.

— Я слышал, новости есть, — задумчиво проговорил Ахябьев. — Хотелось бы поподробнее.

— Да, да, конечно, — заторопился Мгасапетов и очень смутился, бедняга: он вечно смущался, когда ему о чем-нибудь напоминали. — Я, собственно, хотел огласить после обеда… но, раз уж так получилось, можно и сейчас.

Ахябьев скрестил на груди руки и устроился поудобнее. Путукнуктин в точности повторил его позу, а Владимир Иванович Фомин горько усмехнулся и опустил голову, чтобы никто не видел его осуждающего лица. Владимир Иванович презирал мягкотелых людей (и, в частности, Мгасапетова) за то, что у них все получалось так, как хотят другие.

Гамлет Варапетович вкратце повторил то, что было известно уже всему институту. Соседи из ИПП вчера перехватили еще одну телепатему, уже третью по счету. И опять-таки эта телепатема содержала подробнейшую информацию о положении дел в Институте конкретного счета, вплоть до таких деталей, что Никодимов не прошел в Ученый совет, что «Большой Голубой Идеал» третью ночь простаивает без работы и от нечего делать играет в азартные игры с охранниками, что некий Ахябьев в рабочее время для собственного удовольствия пересчитывает внеплановый трюизм «Правда хорошо, а счастье лучше», в то время как в своих основных расчетах допустил ряд арифметических ошибок, — ну и так далее, в том же духе.

Совершенно ясно было, что в институте сидит какой-то телепат, прекрасно осведомленный, и посылает мысленные донесения о разного рода непорядках в счетной работе. Куда посылает, зачем — неизвестно. Во всяком случае, донесения эти составлены до неприличия тенденциозно. Картина складывалась такая, что в институте неблагополучно все, а что благополучно, то представляет собой тщательно скрываемое безобразие. Естественно, руководство института было обеспокоено, Уже после первой телепатемы директор ИКСа тов. Хачаврюжин недвусмысленно заявил: «Найду негодяя — уволю».

ИПП (Институт парапсихологии) находился неподалеку, за буераком. Сотрудники этого института сами телепатировать не умели, но аппаратура им придана была импортная, чувствительная, и потому они очень обижались на соседей из ИКСа: «Или вы нам раскройте секрет, или прекратите хулиганить». Мощность перехваченных телепатом значительно (примерно в пятьдесят тысяч раз) превышала человеческие возможности. Динамики в ИПП прямо-таки ревели, разглашая служебные тайны дружественного института. Тем не менее природа этих сигналов была явно биологической, то есть исходили они не от машины, а с поверхности живого мозга. На этом товарищи из ИПП особенно настаивали и даже сердились. Для них это было вопросом престижа: два раза в год ИПП получал колоссальный разнос за безысходность научного поиска. А тут пожалуйста: передача со стороны, притом сверхчеловеческой мощности.

Поскольку энергии обычного человеческого мозга едва хватает для обслуживания карманного фонарика, проблема этих левых телепатом из внутриведомственной переросла в общенаучную, а может быть, и в глобальную. По Институту конкретного счета поползли тревожные слухи. Секретарь-машинистка Линочка из отдела общего счета уверяла, что она своими глазами видела в коридоре девятого этажа таинственное существо. Существо это якобы двигалось на нее, все в скафандре, увешанное щупальцами, и глухо мычало. Слово «пришелец» еще не было произнесено, но директор института тов. Хачаврюжин был вынужден издать специальный приказ «о нераспространении». На лекцию «Теория контакта», организованную для институтских электриков, собралась такая масса народу, что конференц-зал чуть не провалился в гардероб и главный инженер, составивший двусмысленное объявление, получил строгий выговор «за усугубление обстановки». Линочку убедили, что она столкнулась не с телепатом, а с газосварщиком, который шел на крышу приваривать трамплин, вдобавок был нетрезв, почему и издавал глухое мычание. Но этих мер оказалось недостаточно, и слухи продолжали распространяться.

Свою отрицательную роль сыграл и алый полиэтилен, которым были застланы полы в коридорах. От трения ног на поверхности пола скопился довольно значительный электрический заряд, и при малейшем рукопожатии даже между рядовыми сотрудниками проскакивала яркая искра, сопровождающаяся оглушительным треском и резкими болевыми ощущениями. Люди стали сторониться друг друга, обмениваясь при встрече лишь беглыми улыбками, которые искры не вызывали.

Вот почему психологически сотрудники института были уже готовы к выводу, который руководство решило огласить именно сегодня, в день всеобщего добродушия, вызванного открытием пищеблока. Вывод этот сводился к следующему:

1. Возможно (НБ: возможно, но не обязательно!), в стенах института действительно функционирует чуждое существо, которое, внешне ничем не отличаясь от рядового сотрудника, пользуется доступом ко всем капалам внутренней информации и держит себе подобных в курсе институтских дел.

2. Под определением «чуждое» не следует понимать «инопланетное», хотя такое толкование и не исключено, так как способность посылать столь мощное излучение земным организмам не свойственна, а излучение имеет отчетливо биологическую природу.

3. Как бы то ни было, Институт конкретного счета, являясь средоточием информации и статистики, может в принципе быть удобным местом для помещения наблюдателя извне.

4. Если такое наблюдение имеет место, оно в соответствии с целым рядом общих философских положений должно служить благородным и универсальным целям, а потому сотрудникам ИКСа рекомендуется не поддаваться панике и относиться к этой возможности терпеливо, доброжелательно и спокойно.

5. Однако не следует забывать, что, находясь под наблюдением извне, институт должен всемерно повышать эффективность и слаженность своей работы, чтобы не предстать перед чуждым взором организацией рыхлой, морально несобранной и лишенной определяющей пели.

— Итак, друзья мои, добросовестность, сдержанность, бдительность, — сказал в заключение Мгасапетов. — А главное — человеческий такт. Перед тактом Он безоружен. Кстати, может быть, Он сейчас среди нас.

— Я в этом не сомневаюсь, — язвительно сказал Ахябьев. — Кроме вас троих, никто о моем хобби не знал.

Роберт Аркадьевич имел в виду то щекотливое обстоятельство, что телепат, на кого бы он ни работал, упомянул в своем последнем донесении персонально о нем. Но хотя тон Ахябьева был чрезвычайно насмешлив, по внешнему виду Роберта Аркадьевича можно было предположить, что это обстоятельство очень льстит его самолюбию. Надо признать, что такой чести (быть замеченным извне) в институте покамест сподобились очень немногие. Что же касается оргвыводов, которые руководство могло и имело право сделать (злополучный трюизм «Правда хорошо, а счастье лучше» шел по разряду некорректных, и пересчет его, да еще в рабочее время, был тяжким служебным проступком), то Ахябьева эти оргвыводы нисколько не волновали: он был, безусловно, талантлив, отлично знал об этом, и руководство тоже об этом знало. Пересчет внепланового трюизма был далеко не первой шалостью Роберта Аркадьевича. Арифметические же ошибки Ахябьев умел делать такие, что на каждой из них можно было строить докторскую диссертацию. Что, кстати, и сделал начальник отдела пересчета тов. Никодимов прошлый год по весне.

— Ну, если мы начнем показывать друг на друга пальцами… — недовольно проговорил Путукнуктин. По молодости и неопытности Слава Путукнуктин был очень недоверчив. Он полагал, что никакого пришельца не существует и вся эта история выдумана Ученым советом, чтобы повысить качество расчетов. Действительно, перед наблюдателем извне стоило и постараться. Но тем не менее (так странно устроен человек) Путукнуктин смертельно завидовал Роберту Аркадьевичу, который со своими арифметическими ошибками вышел (чем черт не шутит!) в глубокий космос, в то время как он со своими находился в полной безвестности…тогда уж надо начинать с верхов. Ведь если рассуждать логически, сам Хачаврюжин, как бы это выразить половчее, тоже в какой-то степени подлежит…