Сепаратная война

Секс казался мне куда более завлекательным, чем Уильяму. Ему претило зрелище гомиков. Мне же представлялось, что их действия не так уж разительно отличаются от того, чем занимались мы с Уильямом. В то же время наши взгляды не столь сильно расходились, чтобы стоило накачиваться специальной эротической наркотой, а потом подключаться к машине, которая доставит тебе прямо в постель образ идеального партнера да утром еще уберет не слишком аппетитные следы вашего времяпрепровождения.

И все же Уильям пошел со мной на лесбиянское шоу, после которого с неожиданной страстью занимался со мной любовью. Мне показалось, что тут имело место что-то большее, чем искусственное возбуждение, и что он пытался доказать мне нечто очень важное. Мы долго поддразнивали друг друга: «Я буду Тарзаном, а ты - Джейн» или «Я Тарзан, а ты - Хитчклифф». И никто, кроме нас, в этом мире не смог бы понять, чему мы так весело смеемся.

Проституция тоже обзавелась кое-какими новшествами, например наркотиками, благодаря которым между клиентом и подателем сексуальных услуг возникали на время контакта очень глубокие эмоциональные связи. Они прекращались одновременно с прекращением действия наркоты. Думаю, это новшество возникло в результате необходимости конкурировать с электронными средствами сексуального возбуждения.

Мы оба решили, что не станем пользоваться такими наркотиками, хотя я и испытывала некоторое любопытство, так что наверняка попробовала бы, будь я одна. Уверена, Уильям на это дело не пошел бы, так как это психотропное средство не действует при контактах мужчин с женщинами. Во всяком случае, нам так намекнули, при этом стыдливо отводя глаза. Подумать только!

Вот и пролетели шесть месяцев спокойной близости, перемежавшейся взрывами дикой и иногда даже какой-то отчаянной погони за удовольствиями. У нас еще оставалась куча денег, когда внезапно все кончилось. Мы как раз завтракали в одном из элегантных ресторанчиков Ская, любуясь, как вспыхивают солнечные блики на спокойной поверхности океана почти под самыми нашими ногами, когда в зал вошел солдат, явно чувствовавший себя не в своей тарелке, отдал нам честь и вручил запечатанные конверты с новыми назначениями.

Нас направляли в разные места! Уильям получил назначение на Сейд-138, что вблизи Черной дыры в Магеллановом Облаке. Меня же загнали на Алеф-10 в созвездии Орион.

Уильям получил звание майора и должность командира подразделения Йоуд-4 спецназа, а я стала капитаном, помощником командира на Алеф-10 по административной части.

То, что с нами случилось, казалось чем-то совершенно не реальным, даже сюрреалистическим, а главное - глупым и несправедливым. Мы были вместе с самого начала - пять лет или полтысячелетия, причем ни я, ни он не принадлежали к тому типу, из которого получаются лидеры. Даже хорошими рядовыми нас и то назвать было трудновато! Уж на этот-то счет у Армии хватало доказательств! И тем не менее Уильяму предстояло вылететь через неделю на Старгейт и стать командиром множества мужчин и женщин, тогда как мой отряд спецназа должен был прибыть на орбиту вокруг Рая для доукомплектования и переобучения. И там мне тоже предстояло стать лидером!

Мы с ним тут же вылетели в Тресхолд, находившийся от нас чуть ли не на другом полушарии, и прибыли туда как раз к началу работы отдела кадров. Уильям пустился во все тяжкие, включая угрозы и подкуп, чтобы проникнуть к начальству и добиться, на худой конец, моего перевода помощником по административной части в его собственный отряд. В самом деле - какая разница, ведь все равно многие из тех людей, кем ему суждено начать командовать, в Старгейте, еще даже не родились на свет!

Но логика к этому делу отношения не имела. Все упиралось в чисто протокольный вопрос. А ни одна армия в мире еще не упиралась рогами в протокол так упрямо, как наша. Да и тот, кто эти назначения подписал, вполне возможно, еще не успел родиться, а может быть, уже благополучно скончался.

Та последняя ночь, которую мы провели вместе, честно говоря, оказалась довольно паршивой. Мы долго ломали голову, а не сбежать ли нам: планету мы знали прилично, деньги у нас еще оставались. Только планета эта все равно принадлежала Армии. Ни в одном городе мы бы не чувствовали себя в безопасности, а заберись мы в дебри, нас бы там быстренько обнаружили - ведь существовать в джунглях без защитных полей нельзя, а отыскать их с воздуха - плевое дело.

Дезертиров, разумеется, приговаривают к смертной казни, и мы долго обсуждали шанс покончить жизнь таким странным способом, превратив двойное самоубийство в знак протеста и неповиновения. Но нам претила даже мысль отдать свои жизни этой Армии без сопротивления. Уж лучше швырнуть их в рожу таурианцам!

Наконец, измученные разговорами, гневом и слезами, мы провели остаток ночи и начало утра в любовных объятиях. Мне хочется надеяться, что таким способом нам все же удалось поддержать друг друга.

Когда Уильям проводил меня до дезинфекционного отсека за три часа до отлета, мы глядели друг на друга с тем чувством, с которым смотрят близкие люди на своих дорогих усопших. Ни один поэт из тех, кто живописал подобные прощания, не мог и вообразить, что врата Смерти способны захлопываться столь плотно и безнадежно. Ведь даже в том случае, если бы мы оба отправились, скажем, на Землю с разрывом в несколько дней, то геометрия гиперпространственных прыжков такова, что наше прибытие туда состоялось бы с промежутком, равным десяткам, а может, и сотням лет!

А тут-то речь, шла вовсе не о Земле. Между Сейд-138 и Алеф-10 лежит пространство 150 ООО световых лет. Говорят, что абсолютный масштаб расстояний ничего не значит в геометрии гиперпространственных Прыжков, осуществляемых через Черные дыры. Но если бы Уильям погиб во время обстрела бомбами типа «нова», то крохотная искорка света, знаменующая его уход, тащилась бы через Вселенную пятнадцать тысяч столетий, прежде чем достигла Ориона или Земли. Такие масштабы расстояний и такие масштабы времени даже и представить-то невозможно.

Космопорт Рая, разумеется, расположен на экваторе, на острове, который тут называют Прощ, что значит Прощание. Это высокая скала с искусственно выровненной вершиной. Она торчит над лежащим к востоку заливом, где еще так недавно мы с Уильямом проводили ленивые дни, постясь и предаваясь медитации.

Уильям сказал, что вернется туда и поглядит на взлет шаттла. Я же надеялась, что сяду у иллюминатора и увижу хотя бы остров.

Мне и в самом деле удалось добраться до окна, хотя нас и набилось в шаттл, что сардин в банку. Но с уровня моря скалу не увидать, а когда двигатели взвыли и невидимая мощь вжала меня в подушки, глаза наполнились слезами, а на то, чтобы их вытереть, сил уже не осталось.

2

К счастью, у меня получилась шестичасовая передышка между посадкой на космической станции «Афина» и временем начала тренировки КИУЖС. Этого должно было хватить на приведение в порядок нервишек,.особенно ежели прибегнуть к помощи парочки успокоительных «колес». Я отправилась в свой крохотный бокс, достала и проглотила пилюли, а потом просто спокойно полежала на койке. Затем отыскала кают-компанию и долго любовалась вращающейся внизу планетой - зеленой, белой и голубой. На орбите совсем рядом с нами болталось еще одиннадцать кораблей, среди которых был один большой крейсер, надо думать, тот самый «Боливар», который доставит меня к Алеф-10.

Кают-компания была большая и почти пустая. Еще две женщины в незнакомой мне бежевой форме (предположительно из команды станции) сидели за столиком и болтали на странном, очень быстром языке «ангелочков». Я прислушивалась к ним, но мозг работал медленно и явно не поспевал за их беседой.

Пока я получала кофе, в зал вошел мужик, одетый в зеленовато-коричневый камуфляж, точно такой, как у меня. В этой уютной комнате, выдержанной в «земных» тонах и обитой деревянными панелями, наши камуфляжи, как и камуфляжи женщин, не слишком-то годились для мимикрии.