Дезинтегратор Немора

— Итак, джентльмены, — заговорил он бархатным голосом, с едва уловимым иностранным акцентом, — насколько я понял из нашей короткой беседы по телефону, вы приехали подробно познакомиться с дезинтегратором Немора. Не так ли?

— Совершенно верно.

— Позвольте спросить, являетесь ли вы представителями британского правительства?

— Вовсе нет! Я — корреспондент, а это — профессор Чэлленджер.

— Весьма уважаемое имя. Имя европейского звучания!

Желтые клыки его блеснули в услужливо-приятной улыбке.

— Я хотел только сказать, что британское правительство потеряло представлявшуюся ему возможность. А что конкретно оно обнаружит впоследствии? Возможно, что также и свое господство. Я готов был продать свое открытие первому правительству, которое пойдет на мои денежные условия, и, если изобретение мое попало уже в руки тех, к кому ваше правительство относится неодобрительно, кабинету министров остается винить самого себя.

— Так вы продали свой секрет? — живо спросил я.

— За назначенную мною цену.

— Значит, он известен не только вам, но и другим лицам?

— Нет, сэр, — он дотронулся до своего большого лба. — Вот сейф, в котором надежно заперт этот секрет. Сейф лучше всякого стального, а целость его обеспечивает нечто лучшее, чем самый хитроумный ключ. Одни лица, возможно, знают одну часть тайны, другие — другую. Но никто в мире, кроме меня, не знает всей ее совокупности.

— А те джентльмены, которым вы продали ее?

— Нет, сэр. Я не настолько безрассуден, чтобы передать мои познания прежде, чем мне выплатили их стоимость. Только тогда эти люди приобретают меня и перевозят сейф со всем его содержимым, — он снова похлопал себя по лбу, — куда пожелают. И я выполню мое обязательство. Честно и невзирая ни на что.

Он потер ладони, а его неизменная улыбка превратилась в злобный оскал.

— Простите меня, сэр, — загудел сидевший до сих пор в молчании Чэлленджер, на выразительном лице которого было написано крайнее неодобрение. — Прежде чем, мы станем обсуждать ваше открытие, нам хотелось бы убедиться в самом наличии чего-то подлежащего обсуждению. У нас еще в памяти недавний случай с одним итальянцем, который предложил взрывать мины на расстоянии, а на поверку оказался злостным обманщиком. История зачастую повторяется! Прошу заметить, сэр, что я — должен блюсти свою репутацию человека науки. Репутацию, которую вы были достаточно любезны охарактеризовать как европейски известную, хотя сам я имею все основания считать, что она не менее известна и в Америке. Предосторожность — необходимый атрибут науки, и, прежде чем мы сможем серьезно рассмотреть ваше утверждение, вы должны предъявить нам реальные доказательства.

Немор кинул на моего спутника злобный взгляд своих желтых глаз, но нарочито благодушная улыбка еще шире расползлась на его физиономии.

— Вы оправдываете вашу репутацию, профессор. Мне неизменно приходилось слышать, что вас невозможно обмануть. Я готов продемонстрировать перед вами действие моей машины. Демонстрация эта не может не убедить вас. Но прежде чем мы приступим к ней, я должен сказать несколько слов об общем принципе моего изобретения.

Имейте в виду, что опытная установка, которую я устроил здесь, в моей лаборатории, — всего лишь модель, хотя в своих пределах она действует великолепно. Так, например, не встретилось бы никакого затруднения разложить вас и снова соединить. Моя модель — не больше, чем научная игрушка. Только в том случае, если приложить ту же самую силу в крупном, масштабе, можно будет достичь огромных практических результатов.

— Можно нам увидеть эту модель?

— Вы не только увидите ее, профессор, но и убедитесь в ее значении путем опыта над вашей собственной особой, если у вас хватит мужества подвергнуться ему.

— Если! — лев зарычал. — Ваше «если», сэр, звучит в высшей степени оскорбительно!

— Ну-ну! У меня не было намерения сомневаться в вашем мужестве. Я хочу только заметить, что предоставлю вам возможность проявить его. Но сначала скажу несколько слов о тех основных законах, на которых зиждется мое изобретение.

Некоторые кристаллические вещества, как, например, соль или сахар, если опустить их в воду, растворяются и исчезают. Затем посредством выпаривания или каким-нибудь иным способом вы уменьшаете количество воды, и кристаллы появляются снова, становятся опять видимыми и такими же, как прежде. Поэтому весьма возможно представить себе такой процесс, благодаря которому вы, существо органическое, подобным образом растворитесь во вселенной, а затем путем хитроумного способа установления прежних условий окажетесь восстановленным.

— Эта аналогия неверна! — воскликнул Чэлленджер. — Если я даже сделаю такое чудовищное допущение, что наши молекулы могут быть рассеяны какой-то разъединяющей силой, почему они должны будут вновь соединиться в точно том же порядке, в каком были раньше?

— Веское возражение. Я могу лишь ответить, что они действительно так и соединяются. Все, до самого последнего атома. Существует невидимый остов, и каждый кирпич попадает на свое должное место. Вы можете улыбаться, профессор, но ваша недоверчивость вскоре сменится совсем иной эмоцией.

Чэлленджер пожал плечами.

— Мое время драгоценно, и, если нам предстоит увидеть демонстрацию вашего дезинтегратора, или как там его еще, я бы попросил перейти к ней без дальнейших церемоний.

— В таком случае будьте любезны последовать за мной, — ответил изобретатель.

Он повел нас вниз по лестнице, затем через садик, расположенный за домом. В садике стоял довольно большой флигель, который он отпер. Мы вошли.

Внутри флигеля оказалась большая выбеленная комната с бесчисленными медными проводами, свисавшими фестонами с потолка, и огромным магнитом, установленным на пьедестале. Перед ним было нечто, с виду похожее на стеклянную призму в три фута длиной и около фута в диаметре. Направо от призмы на оцинкованном возвышении стояло кресло, над которым был подвешен полированный медный колпак. К колпаку и к креслу тянулись провода. Слева виднелось подобие зубчатого колеса с нумерованными вырезами и обтянутой резиной рукояткой, торчавшей в вырезе, помеченном нулем.

— Дезинтегратор Немора, — проговорил странный человек, взмахом руки указывая на машину. — Это модель, которой суждено стать знаменитой, ибо она изменит соотношение сил между нациями. Кто владеет ею — правит миром. Итак, профессор Чэлленджер, вы вели себя по отношению ко мне недостаточно вежливо и с некоторым неуважением. Не осмелитесь ли вы сесть в это кресло и не позволите ли мне продемонстрировать на вашей собственной личности свойства этой новой силы?

Чэлленджер обладал мужеством льва, и малейшее сомнение в этом тотчас же приводило его в ярость. Он кинулся к машине, но я схватил его за руку и удержал.

— Вы не сделаете этого! — сказал я. — Жизнь ваша слишком драгоценна! Это чудовищно! Где хоть какая-нибудь гарантия вашей безопасности? Наиболее родственный этому аппарат, когда-либо виденный мною, — электрический стул в Синг-Синге.

— Моя гарантия безопасности заключается в том, что вы являетесь свидетелем, и этот субъект наверняка будет по меньшей мере арестован за убийство, если со мной что-либо случится.

— Жалкое утешение для мира науки, если вы оставите неоконченной ту работу, которую никто, кроме вас, не может выполнить. По крайней мере позвольте мне попробовать первому, а затем, если опыт окажется безобидным, сами можете последовать моему примеру.

Личная опасность никогда не остановила бы Чэлленджера, но мысль, что научная работа может остаться незаконченной, сильно повлияла на него. Профессор заколебался, и, прежде чем он успел принять то или иное решение, я метнулся вперед и вскочил в кресло. Изобретатель на моих глазах взялся за рукоятку. Послышалось какое-то щелканье, в в глазах у меня все смешалось и затянулось пеленой. Когда зрение мое прояснилось, а увидел перед собой изобретателя все с той же отталкивающей улыбкой на лице, а через его плечо пристально глядел на меня Чэлленджер. С обычно румяных, как яблоко, щек профессора сбежала вся краска.