Лётчик и девушка

Но ему пора было в путь. В самом деле, пора.

Он сунулся в кокпит и вытянул из сумки тетрадь с расчётами.

– Крылья! – взвыл над ухом триплан. – Гад, не ходи ногами по крыльям!…

– Извини, – сказал лётчик и раскрыл тетрадь, прижав её к борту. – Слушай. Если всё пойдёт хорошо, завтра мы будем на небе Марса. Венера в афелии, проход через небо Солнца наименее опасен. К тому же встречного ветра почти не будет. Стало быть, планируем как обычно. Если я правильно посчитал, нас как раз отнесёт к Деймосу. Там дозаправимся и полетим на Марс. Элис, готов?

Лётчик уже однажды форсировал небо Солнца – давно, во время войны. Тогда под ним был другой самолёт. Элис по этому маршруту летел впервые.

И он боялся. Настолько, что даже не пытался это скрыть. Некоторое время он молчал, только мотор его рокотал всё громче и громче и всё быстрее вращался винт. Потом триплан сказал:

– А если ты посчитал неправильно?

У лётчика был заготовлен ответ.

– Тогда ветер отнесёт нас к какому-нибудь астероиду или к одному из спутников Юпитера. Но придётся лететь долго, не спать несколько суток. А мне придётся ещё и дышать чистым эфиром. Тоже удовольствие небольшое.

– Понятно, – сказал Элис и снова замолчал. Лётчик положил руку на носовую часть фюзеляжа, обшитую алюминиевыми листами. Мотор вибрировал. Элис словно дрожал. Но он всецело доверялся лётчику и не думал с ним спорить. Лётчик вспомнил свой первый, боевой самолёт. Тот был не слишком-то разговорчив и сдружиться они не успели, но перед вылетом лётчик чувствовал то же: полное доверие и послушание машины, такой сильной и хрупкой.

Он проверил магнето и генератор, а потом отошёл на несколько шагов, чтобы напоследок полюбоваться Элисом. Было это у него что-то вроде суеверия – так другие садятся посидеть перед дальней дорогой. Силуэт триплана чётко вырисовывался на фоне светлого небосвода, лёгкий как бабочка и вместе с тем неуклюжий. Солнце поднималось. Малиново-алые бока становились всё ярче. «Ничего, – с весёлой верой подумал лётчик. – Хорошо долетим».

– Ты позавтракал? – вдруг спросил Элис.

– Нет, – сказал лётчик, возвращаясь к нему. – Я вчера попрощался со всеми. А сегодня утром хозяйка принесла мне молока с хлебом.

– Они к тебе привязались.

– Я к ним тоже, – ответил лётчик и прыгнул в кабину. Застегнул поясные и плечевые ремни, затянул их, надел шлем и задвинул над головой стеклянную крышу. – Элис, иди на взлёт.

Он потянул штурвал на себя, триплан напрягся, как лошадь перед прыжком, «ну!» – мысленно крикнул лётчик, – и колёса шасси отъединились, наконец, от мягкой серой земли. Секунду спустя под ними уже плыли зелёные макушки леса. Мотор рокотал ровно. Разминая элероны, Элис слегка кренился вправо и влево, а потом пошёл как по струнке, энергично набирая высоту. Лётчик даже придержал его. Хотелось в последний раз взглянуть на хутор.

И они описали круг над хозяйским домом. Триплан сохранял большой угол кабрирования, высота росла. Скоро вдалеке, за холмами, засеребрилось озеро и впадающая в него река. За рекой расстилались поля озимых – всё ещё до самого горизонта. Лётчик знал, что когда они поднимутся выше, то увидят горную гряду, и океанский берег, и острова.

– Помнишь, – окликнул Элис, закладывая вираж, – как мы катали гостей? На свадьбе?

– Помню.

– Ну и упился же ты тогда, – не без ехидства сказал триплан. – Был бы я конём, я бы тебя сбросил.

Лётчик помрачнел и не ответил.

Он начал увеличивать скорость и твёрдой рукой направил Элиса носом в небо. Небо было чистое, бездонное и страшновато-прозрачное, как будто межпланетный эфир просвечивал за пеленами атмосферы. Элис оробел и смолк.

Но его болтовня пробудила в лётчике воспоминания: почти полгода назад в такое же ясное утро он вылетал с Земли. Тогда всё было иначе. Ни секунды он не сожалел о том, что покидает центр мира. Каждый преодолённый километр приближал его к мечте. Сознание этого опьяняло. Казалось, разбегись хорошенько – и взлетишь без самолёта… Друзья отговаривали его. Даже бывшие однополчане считали, что его затея безумна, экспедиция самоубийственна. А тётушка Ньена, помнится, взялась убеждать, что за пределами Земли сплошные дикость и варварство и для разумного молодого человека нет совершенно никаких перспектив.

«Как-то она там?» – подумал лётчик, улыбнувшись. Месяц назад он отправил тётушке письмо. Должно быть, оно уже дошло по назначению. Ответное письмо тётушки вернётся к ней с пометкой «адресат выбыл»… Да, всё иначе. Он по-прежнему идёт к мечте, но слишком долог путь. На Луне лётчик провёл три дня, на Меркурии – две недели, Венера остановила его больше, чем на четыре месяца… «Полдороги пройдено, – сказал он себе. – Потом станет проще. Небо Солнца – это рубеж».

Никогда не забыть, как преодолевал его впервые. Тогда он летел на другом самолёте, на биплане, в строю. Эскадрилью вёл опытный старый капитан. Солнце было куда ближе, чем сейчас, обшивка раскалялась, солнечный ветер дул не в хвост, а в бок, и приходилось идти с креном в сорок пять градусов. Перед лётчиком угловатым чёрным выростом маячил прицел его пулемёта. Лётчик молился, чтобы их не атаковали. Солнце неумолимо приближалось, малейшая задержка в теле солнечной сферы грозила гибелью. Самолёт от перегрева начал рыскать, он переставал слушаться руля, и никак нельзя было совладать с этим. Лётчику хотелось перекинуться с машиной хоть парой слов, подбодрить её и себя, но хмурый биплан помалкивал, и лётчик помалкивал тоже… Минул час, другой, третий. Они прошли сквозь плоть четвёртого неба и вырвались в чистый эфир. В шлемофоне раздался весёлый голос капитана. Лётчик не помнил, что он говорил. Кажется, речь шла о нашивке за сложный маршрут. Они добрались до Марса спокойно, без потерь, даже не видав противника. Ничего не случилось…

Лётчик глубоко вздохнул и помотал головой.

Двигатель Элиса работал теперь на полную мощность. Триплан поднимался всё выше, и всё выше становился процент эфира в воздухе. Приближалась эфиропауза, пограничный слой между атмосферой и эфиросферой. Пересечение «эфирного горизонта» было самой сложной частью полёта: воздух в эфиропаузе становился слишком разрежённым, чтобы поддерживать крылья, но оставался слишком плотным для того, чтобы в ветер превратился солнечный свет.

– Держись! – крикнул лётчик Элису. – Нельзя терять скорость!

– Знаю! – огрызнулся триплан. Ему приходилось туго.

«Мы долетим», – мысленно сказал лётчик.

Проходя эфиропаузу, он всегда повторял это немудрящее заклинание. Полгода назад, с началом его отчаянного путешествия оно стало немного длиннее.

«Мы долетим. Мы летим к неподвижным звёздам».

– Парень, – сказал Элис, когда они, наконец, вышли в эфир, – слушай, ну почему я всё-таки Элис?

Лётчик весело хмыкнул. Некоторое время он был занят: натягивал кислородную маску и ларингофон. Потом ответил:

– Я собирался назвать самолёт в честь моей девушки. Я же не знал, что ты окажешься таким упрямым.

– Это я упрямый?! – триплан поперхнулся от возмущения. Он уже выключил двигатель и только поэтому не начал им кашлять. Вместо того он дал крен в сорок градусов с сильным рысканьем, заставив лётчика повиснуть на привязных ремнях, а его желудок – подкатить к горлу. Но лётчик не обиделся.

– Я – главный, – с достоинством сказал он, выравнивая самолёт. – Поэтому ты – Элис. А ты – упрямый. Иначе согласился бы стать самолётом-девушкой. В самом деле, ума не приложу, почему тебе не всё равно.

– Тебе не понять, – проворчал Элис.

Такие перепалки происходили между ними постоянно и очень забавляли лётчика. Он подумывал, что ни за какие коврижки не променял бы Элиса на что-нибудь менее болтливое и смешливое. С Элисом он ни минуты не чувствовал себя одиноким. Конечно, машина – всего лишь машина: пускай красный триплан умел капризничать и шутить, он не смог бы ни оспорить решение хозяина, ни усомниться в его правоте. Но лётчик редко вспоминал об этом.