Последний путь

тает, а государство платит ему деньги, чтобы он мог жить.

– Дурость, – определил внук. – Так никаких денег не хватит, если кучу дармоедов кормить!

– И это не самое страшное, – старик кивнул. – Оказавшийся на пенсии болел, старел, пока не превращался в полную развалину, обузу для себя и окружающих…

– Как здорово, что сейчас этого нет! – в голосе внучки звучало отвращение. – А то бы…

С чмокающим звуком в воздухе развернулся экран инфовизора. На нем возник старший внук – на широких плечах грязный комбинезон, а каска на голове выглядит помятой.

– Здравствуй, дед, – сказал он извиняющимся тоном. – Извини, но меня так и не отпустили. Звоню прямо из шахты…

– Ничего, – вздохнул старик. Есть ли смысл печалиться? Скажи спасибо, что он хотя бы позвонил. – Я как-нибудь переживу…

– Это шутка? – старший внук неуверенно заулыбался. – Мне очень будет тебя не хватать. Прощай!

– Мне тебя тоже, – сказал старик тускнеющему изображению.

– Скоро мать придет, – младший внук потянулся, захрустел суставами. – Она обещала добыть бутылку вина. Настоящего!

– Гулять так гулять, – усмехнулся старик. – Не каждый день умирают люди!

– Вообще-то каждый, – с улыбкой возразила внучка, – но такие, как ты, действительно редко. Ты и так прожил долго.

– Мой коэффициент полезности довольно высок, – старик положил на столешницу руки, на мгновение удивившись, какие они старые и морщинистые, – кто работает головой, тот умирает позже…

Входная дверь вновь загудела, в комнату шагнула невысокая пухлая женщина. На лице ее играла легкая улыбка.

– Привет, ма, – дружно сказали внук и внучка.

Старик только кивнул. Несмотря на многие годы, проведенные рядом, он так и не смог полюбить невестку. Скорее он привык к ней как к чему-то неизбежному, что невозможно выкинуть из жизни, как плохую погоду или ноющие кости.

– Вот, – проговорила она торжественно, ставя на стол высокую бутылку темного стекла. – Настоящее, из винограда. Десятилетней выдержки!

– Не могу поверить, что где-то еще растет виноградная лоза, – усмехнулся старик.

– Где-то растет, – ответила невестка, снимая плащ и убирая его в выдвижной шкаф. – Там на этикетке – печать подлинности. А ее просто так не ставят…

Внук, восхищенно цокая языком, вертел в руках бутылку.

– Теперь осталось дождаться отца, – внучка вновь зевнула, глянула на часы. – Где он там ходит?

– Уже едет, – отозвалась невестка. – Я звонила. Собирайте пока на стол.

Старик сидел неподвижно и смотрел, как на столешницу выкладывают столовые принадлежности – вилки и ложки из привычного пластика, тарелки из того же материала, бокалы из венецианского стекла – антиквариат, изготовленный в позапрошлом веке. Еще до того, как Венеция скрылась под водой, из географического понятия став целиком историческим.

Сын пришел, когда все было готово. Во взгляде его старик уловил что-то похожее на жалость.

– Здравствуй, папа, – сказал он. – Что, все готово?

– Готово, садись быстрей, – пробурчал внук.

Пробка,