Мол “Северный"

Бревна трещали, горели, как просмоленные.

Рухнула покосившаяся стена. Сноп искр взметнулся в небо, и красные звездочки понеслись над снегом.

Гидролог оттащил Федю в сторону.

Мальчик сел на снег, спрятав голову в колени. Остренькие плечи его вздрагивали, хотя рыданий и не было слышно.

Гидролог понимал, что творилось в сердце его маленького друга, но он не мог произнести слов утешения. Ему казалось, что такие слова оскорбят сейчас Федю. Надо заставить его что-то делать! Он звал, тормошил мальчика, но тот лишь мотал головой.

Тогда дядя Саша крикнул:

— Аврал!

И мальчик вскочил, вскочил, не понимая ни значения слова, ни требования дяди Саши, растрепанный, заплаканный, испуганный.

— Склад спасать надо! — крикнул дядя Саша.

Склад почти примыкал к дому. Огонь мог легко перекинуться на него. Дядя Саша ринулся, как показалось мальчика, в самое пламя.

И тогда Федя тоже бросился в огонь.

Сильная рука дяди Саши удержала его. Скрипнула открытая дверь склада. Ею можно было прикрыться от жара.

Защищая лица рукавицами, Федя и дядя Саша подбегали к двери склада, хватали несколько банок консервов или ящик с галетами и тащили все это подальше от огня.

К счастью, ветер переменился и понес черный дым в противоположную от склада сторону, но дядя Саша заставлял Федю носить продовольствие и складывать его поодаль на снег. Теперь это было уже не нужно, но гидролог боялся оставить мальчика без работы.

Наконец, совсем уже измученные, они сели на ящики, не спуская глаз с пожарища.

Наступило самое тяжелое. Нужно было что-то сказать.

— Вот, брат… — начал гидролог, — остались мы одни…

Мальчик зарыдал.

Долго сидели молча. Дядя Саша только крепко сжимал рукой плечо мальчика. И эта мужская ласка подействовала на мальчика лучше любых слов. Он замолк.

— Ты помни, — строго сказал дядя Саша, — я у тебя на всем свете один… Да и у меня никого нет.

И снова молчали, смотрели на догоравший пожар.

— А провианту у нас, Федя, достаточно… проживем… Нас хватятся. Пришлют помощь.

Федя искоса посмотрел на своего друга. Ему вдруг показалось, что этот большой и сильный мужчина ищет поддержки в нем, в Феде. И он сказал через силу:

— Корабль пробьется…

Федя поднял голову. Что-то ушло от него, чтобы никогда не вернуться… И он в первый раз с ненавистью посмотрел на торчащий из огня закоптелый фюзеляж.

Ненависть сильнее отчаяния. Мальчик встал. Он готов был сейчас же забраться в самолет. Полярник удержал его.

Пожар то затухал, то разгорался снова. Падало какое-нибудь бревно, головешки разлетались и трещали в снегу. Солнце скрылось.

Дядя Саша придумал новую работу. Он взял на складе багор и начал растаскивать бревна. Федя помогал ему. В снегу бревна шипели, испуская удушливый дым.

Через развалившуюся стену стала видна почти целая плита, у которой обычно хлопотала Федина мама.

Гидролог увел мальчика, он не хотел, чтобы тот видел…

Нужно было вырыть могилу.

Вдвоем топорами вырубали они яму в промерзшем грунте. О том, что это можно сделать позднее на месте пожарища, где земля оттаяла, оба даже не подумали.

Ударяя ломом землю, дядя Саша сказал:

— И знаешь, какой у нас теперь с тобой долг? Сообщить надо о непрошеном госте.

Мальчик не ответил. Даже дядя Саша не знал, о чем он думал. Может быть, тяжелая работа притупила сознание.

К утру огонь погас. В дымящихся развалинах виднелся изуродованный фюзеляж самолета, ржавый, с черными подпалинами. Серебристым остался только хвост. На нем не было опознавательных знаков. Они были закрашены.

Дядя Саша не позволил Феде идти на пожарище. Он один пробирался по дымящимся бревнам. Подошвы сапог жгло. Приходилось то и дело спрыгивать в снег.

Александр Григорьевич с трудом узнавал место, где прежде были комнаты. Вот тут к кухне примыкала кают-компания. В нее и ударился носом самолет. Сюда выходили двери радиорубки, комнаты Тереховых и комнатушка гидролога. Теперь ничто не напоминало о них.

Один, без Феди, перенес дядя Саша в вырытую могилу обгоревшие трупы его родителей, прикрыл их брезентом и только тогда позвал мальчика. Оба бросали в яму комья мерзлой земли.

В изголовье холмика Федя воткнул погнутый ствол винтовки с обугленным ложем.

Глава вторая. ОТКРЫТ ОКЕАН

Забрались в самолет только к вечеру. На этот раз Федю нельзя было удержать.

Увидеть в самолете ничего не удалось. Все сгорело. Только в самом хвосте каким-то чудом уцелела резиновая лодка.

Дядя Саша задумчиво теребил бороду. Такая лодка имеется в любом самолете, летающем над морем. Свернутая, она портативна. Ее можно надуть приделанными к ней мехами. Тогда она выдерживает несколько человек.

На острове не было лодки. Остались только весла от шлюпки, которую осенью унесло прибоем. Дяде Саше вспомнилось, как бросился он тогда в холодную воду. У него захватило дыхание, словно он опустился в кипяток. Пришлось ни с чем вернуться на берег.

Гидролог и мальчик, не сговариваясь, пошли к берегу посмотреть льды. Федя оглянулся на могильный холмик, который уже начало заносить снежной крупой.

За время пожара ледяные поля отодвинулись. По морю гуляли вихрастые свинцовые волны. Разглядеть соседний остров не удавалось, хотя он был и близко, сразу же за горизонтом.

Дядя Саша ничего не сказал Феде, но тот и без слов понимал. Там рудники и рация. Можно послать донесение о вторжении неизвестного самолета в наши северные пространства.

Вернувшись, они осмотрели резиновую лодку. В трех местах резина прогорела.

Гидролог задумался. Льды угнало ветром. Пролив очистился. Что, если переправиться в бухту Рубиновую в этой лодчонке? Пусть даже волной захлестнет — не утонет. Резиновая! Вот только льды…

Гидролог решил посоветоваться со своим юным товарищем: не починить ли лодку, чтобы на ней… через пролив… в бухту Рубиновую?

Мальчик больше всего боялся, как бы не усомнился в нем дядя Саша, как бы не подумал, что он трус. Многозначительно наморщив лоб, Федя сказал:

— Лодка ничего себе… если починить…

Решение было принято. Мальчик уже больше не плакал. Он деятельно помогал дяде Саше. Сделали клей, растворив в бензине кусочек каучука. Гидролог отрезал его от подошвы своих парадных ботинок, которые, как и бензин, хранились на складе. Резину для заплат они взяли от внутренних переборок лодки. Заклеив дыры, надули лодку и спустили ее на воду. Конец веревки, привязанный к корме, держал, стоя на берегу, Федя.

Лодка подпрыгивала на волнах, ударяясь дном о камни, когда волна отбегала. Забравшись в лодку, гидролог убедился, что она выдержит не только двух человек.

Он смотрел снизу на мальчика. Волны разбивались о скалы. Облака брызг то и дело скрывали коренастую фигурку.

Пролив по-прежнему был чист. Если еще сутки в нем не будет сплоченных льдов, можно добраться до соседнего острова.

Решено было захватить с собой все наиболее ценное. Возможно, что на рудниках нет метеоплощадки. Ведь Службу погоды несла сгоревшая теперь полярная станция. Если захватить приборы, можно будет возобновить передачу метеосводок.

Федя снял все самописцы и термометры, даже залез на столб, чтобы достать флюгарку.

Скоро сборы были закончены.

Еще раз проверив лодку, дядя Саша вытащил ее на прибрежный лед и отправил Федю в сарай спать. Если на рассвете в проливе будет льдин достаточно, чтобы унять разыгравшуюся волну, и в то же время не слишком много, можно тронуться в путь.

Уснуть гидролог не мог. Имел ли он право рисковать жизнью мальчика? Не лучше ли сидеть на острове и ждать помощи?

Дядя Саша одиноко бродил по пожарищу. Как поступил бы сейчас Иван Григорьевич? Конечно, решился бы плыть! Ведь необходимо известить обо всем, что произошло. И, кроме того, надо возобновить работу метеостанции.

К утру подул резкий ветер. Когда выглядывало солнце, над камнями в мельчайшей водяной пыли загоралась радуга.