Три дня иного времени (СИ)

- А very good answer, - подарила меня своим суждением Клавдия Ильинична. - 'Excellent,' I say, considering the fact that you are a good Soviet girl with correct views, Veronica, and this also counts, at least for me. (Я закусила губу, чтобы не улыбнуться: конечно, только Клавдия Ильинична могла в полной невинности и уверенности, что так и надо, до сих пор использовать этот штамп, 'советская девушка', родом из тридцатых.) Please learn irregular verbs thoroughly.

Надо же, неужели целая 'пятёрка'! Ну, что-то старушка расщедрилась сегодня. Так бы и чмокнула её в щёку, да только не поймёт. Я только пробормотала смущённую благодарность, протягивая зачётку. Но я-то, однако, хороша: какая притворщица! Фу, скверно. А разве притворщица? Разве я в самом деле не 'хорошая советская девушка с правильными взглядами?' Ну, читала я вашего 'Ивана Денисовича', так разве это такое большое преступление и такая антисоветчина? Вся страна его читала...

Вот эта мысль (притворщица или нет?) слегка меня беспокоила, но подруги в коридоре не дали долго грустить, затормошили вопросами, завизжали с поздравлениями.

- Мы к тебе в гости придём, - пообещала мне Таня Жигалова.

- А что так ко мне? - весело уточнила я.

- Да ты что, 'экватор'! - загалдели они вокруг меня. - 'Экватор' отметить - святое дело!

- А у тебя хата свободная, батька уехал, - прибавила Таня. - Или уже нет?

- Да, да, конечно, приходите, - отмахнулась я счастливо-рассеянно, уже надевая в рукава свою синтетическую шубку. Гардероб в сессию не работал, оттого мы верхнюю одежду брали с собой в аудиторию и складывали на задней парте, педагоги кривились, но молчали. Ну да, 'экватор', конец пятого семестра. Не пригласишь их - и сами придут, без приглашения. А разве я против? Но не прямо сейчас. Сейчас мне хотелось побыть одной, додумать свою утреннюю мысль...

Девочки заметили мой манёвр с шубкой и снова зачирикали:

- Куда, Верунчик, куда ты? А дождаться всех? Собирались все вместе в 'Сказку' после экзамена! От коллектива отрываешься?

- Как же вы: и в 'Сказку', и ко мне? Не жирно будет?

- Так ты ж не понимаешь ничего! - принялись они мне объяснять наперебой. - Не понимаешь, а критикуешь: вот ещё взяла моду! Гляди, в 'Сказку' сейчас в массовом порядке все, и кто из области, и городские, чтобы никому не обидно было. Потом кто из области, поедут домой, а мы у тебя продолжим сабантуй. Не спорь, так надо!

- Ко мне пожалуйста, а в 'Сказку' я не могу, - честно сказала я. - До приезда отца осталась трёшка всего.

- Да ты что, Анжелка ведь всех угощает?

Я кашлянула от неожиданности:

- Кхе... И что это, вы хотите, чтобы я ела, пила, гуляла и веселилась на чужие? Не могу я так, девочки, извините.

- А твой Никита может, - сообщила Анжела Веденеева с ехидцей в голосе. - Его тоже позвала...

- Он не мой, - ответила я резко. Настроение сразу упало. - Можешь прибрать его себе, Анжелочка, не заплáчу, честное слово.

Подруги притихли, ожидая скандала. Так вот не будет вам скандала, не дождётесь! Я даже хотела это вслух сказать, но только оглядела их лица, несколько натуженно улыбнулась, выронила фальшивое:

- Извините, девочки, спешу!

И выбежала на улицу, застёгиваясь на ходу.

III

Мой обычный путь от педвуза домой - это пройти по Большой Октябрьской до площади Подбельского, чтобы там сесть на троллейбус ? 9. А сегодня ноги как сами понесли меня в другую сторону. Отчего бы не прогуляться в хорошую солнечную погоду? Я и не заметила, как вышла на улицу Свободы, а там, конечно, грех было не дойти до Знаменской башни и до той скамейки, которая мне привиделась во сне. Разумеется, только для того, чтобы убедиться, что не ждёт меня никакой 'Печорин', да ведь и правда, кто же зимой на улице си...

Моё сердце стукнуло пару раз невпопад. На скамейке действительно сидел кто-то.

- Мало ли куда я иду? - сказала я вслух. - В театр, например. Или в концертный зал, за билетами. Как раз самое быстрое по этой дорожке. Да, именно, за билетами. Просто иду. Мимо.

И пошла. Поравнявшись с мужчиной, я будто нечаянно повернула голову в его сторону, оглядела его, не останавливаясь.

И продолжала идти, но уже медленней, медленней. Встала, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.

Померещилось мне или нет, но только был мужчина на того, из сна - очень похож!

Не мундиром, конечно, и стрижка была другой (короткие волосы ершом), и гладко выбрит, а остальное - то же, продолговатое лицо с прямой посадкой головы, и прямой нос с лёгкой горбинкой, и глаза эти, большие, глубокие, врубелевские, словно какую-то особую печаль или ужас будущего увидели эти глаза.

Так я и продолжала стоять метрах в тридцати от него, а сердце продолжало стучать отчаянно. Ну что же, дурочка? Ты бы ведь разочаровалась, если бы никого не встретила, а сейчас чего перепугалась? Какой тебе нужен концертный зал, зачем? Укусит он тебя разве? Или ты что дурное замышляешь? А если не замышляешь, чего тебе бояться? Подойди ближе, подойди...

И я действительно подошла, ступая осторожно, почти боязливо. Мужчина что-то быстро писал в большом блокноте, поднял голову, только когда мне осталось шага три до него.

Во сне я присела на скамейку, но кто же зимой садится на мокрую скамью? Хотя он вот не побоялся. Так для этого вон у него какое чёрное отличное пальто имеется. Может быть, и не пальто вовсе, а флотский бушлат?

- Вы... простите, никакого отношения не имеете к Печорину? - спросила я весело: самый нелепый вопрос, который только можно было придумать, но молодой девушке многое прощается за миловидность, каждая это знает. А он ведь тоже совсем не старый...

Мой новый знакомец закрыл блокнот и, подумав, убрал его в чёрный кожаный портфель, который держал на коленях. Я приметила, что портфель достаточно потёртый и к новому роскошному пальто-бушлату не очень-то подходит.

- Ни малейшего, - ответил он. Здесь можно было разворачиваться, извиняться и уходить, но он мне вдруг улыбнулся.

И я улыбнулась в ответ, и едва не сказала ему: 'Вам идёт эта улыбка, вы с ней гораздо лучше выглядите, чем в моём сне' - но ведь не скажешь такого вслух! Вместо этого спросила:

- И неужели вам не холодно зимой сидеть на улице? Январь же, простудитесь! Хоть бы шапку надели... (Шапка лежала рядом, обычная зимняя меховая.) Вы скажете, конечно, какое мне дело, но вообще-то любому советскому человеку до любого другого советского человека может быть и должно быть дело! ('Какую я удачную фразу нашла в стиле Клавдии Ильиничны!' - проскакала озорная мысль.)

- Август, - ответил новый знакомец и поднялся, отряхиваясь. Сидел он, оказывается, на перчатках.

- Какой август? - испугалась я. Мурашки побежали у меня по спине, когда я вспомнила, что офицер из моего сна тоже сказал какую-то похожую нелепость.

- Меня зовут так: Август, - пояснил он.

- Ах, это! - я выдохнула с облегчением. - Ну, слава богу, а то уж я подумала...

- ...Что я немного ку-ку?

- Ну, да, да!

Мы оба с облегчением рассмеялись.

- А вы смелая девушка! - заметил Август (странное имя, верно?). - Часто вы знакомитесь с людьми на улице?

- А разве это дурно? - ответила я вопросом на вопрос, мысленно отметив, что он всё же 'с людьми' сказал, не 'с мужчинами'. Значит, не видит во мне какую-нибудь авантюристку, и на том спасибо.

- Нет, не то чтобы...

- Или это однажды плохо кончится, к этому вы клоните?

- Думаю, ничем плохим не кончится, пока...

- Пока что?

- Пока вы остаётесь в Советском Союзе, конечно.

- Вот новость! - поразилась я. - Да, остаюсь! А что, по мне похоже, будто брошу Родину и за бугор свалю?

- Вам не идут грубости, честное слово.

- Извините, - пробормотала я, мысленно поставив ему в уме плюс, а себе большой жирный минус. - Буду исправляться. Я вас, кстати, не отвлекла? А то вы человек образованный, с тонкой душевной организацией, писатель, наверное, или журналист, а тут пришла такая хабалка...