Одна против зомби (пьеса) (СИ)

НИКА. Так ведь в жизни по-разному бывает, Пал-Никодимыч. Сегодня густо, а завтра пусто.

Ника быстро возвращает портрет на место, не заметив при этом, что изображение П.П. Прушкина теперь висит головой вниз.

НИКА. То есть, наоборот: завтра груды золота и фонтан из шампанского в "Савое", а пока - ни шиша.

Ника подходит к Пал-Никодимычу. Он тычет пальцем в дату последней удачной сделки Ники.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. У тебя за все лето - только "ни шиша".

НИКА. Это у меня-то?!

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. У тебя-то!

НИКА. У меня-то?

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. У тебя, у тебя, Лодзеева, не сомневайся.

Пал-Никодимыч замечает, что портрет П.П. Прушкина перевернут, и с подозрением смотрит на Нику. Та с наигранной беспечностью на лице разворачивается и садится на прежнее место, делая вид, что не имеет к такому надругательству над светлым обликом П.П. Прушкина никакого отношения.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. А ведь мы, к твоему сведению, Ника, не просто с-страховщики, а еще и с-сотрудники особого маневренного отдела. А что в нем должны делать с-сотрудники?

НИКА. Любить своего начальника по три раза в день. В хорошем смысле любить. Платонически.

Пал-Никодимыч, дабы вернуть изображению Прушкина достойное его статуса положение в пространстве, хватается за портрет и дергает его на себя.

Это приводит к тому, что в руках у Пал-Никодимычу вместе с портретом оказывается еще и кусок облицовки стены.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. А вот и не угадала.

НИКА. Насчет любви?

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Ага.

НИКА. А насчет ее никто никогда не угадывает. Ибо чувство это, несмотря на вполне объективную картину гормонального сдвига, совершенно субъективное по модели поведения. Это давно уже мои британские коллеги доказали. Да и Шекспир об том неоднократно писал. И Пушкин с Мопассаном тоже.

Пал-Никодимыч кладет портрет на стол. И пытается ударом ладони прикрепить вырванный кусок на прежнее место. Этот удар выбивает из стены куски бетона, которые падают на пол.

НИКА (в сторону). Откуда у шефа такая мощь взялась? Он же совсем недавно даже моноблок на своем столе не был не в силах передвинуть.

Ника с детским восторгом смотрит на происходящее. Затем срывается с места. Подскакивает к покалеченной стене. И заворожено проводит ладонями по краям внушительной вмятины, образовавшейся на месте удара.

НИКА. Ну и силища у Вас, Пал-Никодимыч. Прямо-таки былинный богатырь. Лишь ерихонки на голове не хватает. Уверена, Вы бы легко смогли бы проломить таким ударом нашему охраннику Гоге голову, которую, как известно не берет даже двухлитровая пивная кружка. И я бы теперь не рискнула на Масленицу выйти с Вами на озерный лед помахаться на кулаках. Да и бороться вольным и академическим стилем тоже бы не стала с Вами - даже под угрозой увольнения.

Пал-Никодимыч конфузится и легким движением руки загораживает вмятину в стене массивным шкафом с документами. Затем сорвал со стены календарь с голыми девицами и повесил на его место портрет П.П. Прушкина.

НИКА. Если бы собственными глазами не увидела, как Вы играючи передвинули шкаф, никогда бы в такое не поверила. Этот дубовый шкаф с трудом четыре грузчика сюда кантовали. А он был пустым тогда, не набит под завязку документацией. Откуда силенки, Пал-Никодимыч?!

Ника садится на место, озадаченно глядя на Пал-Никодимыча.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Я тебе как-нибудь позже расскажу... Повторяю вопрос: что должны делать с-сотрудники нашего маневренного отдела?

НИКА. Дайте подумать... Учить китайский язык!

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. На кой он нам с-сдался? Мы даже с киргизами не работаем.

НИКА. Китайцы скоро захомутают весь мир. И тогда мы застрахуем всех их на триллионы юаней.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Не угадала ты, Лодзеева, с юанями.

НИКА. Не буду спорить, биржевой аналитик из меня никудышный. Драйва - выше крыши, а инсайда - ниже плинтуса.

Пал-Никодимыч возвращается в кресло. Видит злополучную желтую папку на столе и потрясает ею.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Запомни: наши с-сотрудники должны не работать, а с-совершать героические подвиги, для этого наш отдел и с-создавали.

НИКА. В страховом деле без героев нельзя. Клиента застраховать - это Вам не пивной ларек ограбить, дело серьезное.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Отныне, Лодзеева, с-слово "подвиг" должно с-стать для тебя...

НИКА. Уже давно стало. Я без подвига даже в носу не ковыряю.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. А где результат?

НИКА. Москва трудный город. Кругом уйма страховых контор. И все друг у друга клиента из клюва вырвать норовят. Ко всему прочему в нашем городе самая высокая концентрация проходимцев и хапуг.

Пал-Никодимыч смотрит на настенные часы, подходит к окну и открывает его. Из окна доносится бой кремлевских курантов.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Ты зажралась, Ника! Москва, захлебывающаяся от нефтедолларов, - это для тебя "трудный город"?!

НИКА. Типа того, Пал-Никодимыч. Сами ж знаете: кумовство, рейдеры, распилы-откаты, инсайд.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Э-э-э...

НИКА. А также - административный беспредел и толпы черных риэлторов, охотящихся за недвижимостью одиноких пенсионерок.

Ника пододвигает к себе и быстро пролистывает отчеты Кислицкой. Но Пал-Никодимыч вырывает из рук Ники папку с ними и возвращает ее на прежнее место. Ника с опаской смотрит на Пал-Никодимыча.

НИКА (в сторону). Щ-ща заистерит.

Однако вопреки опасениям Ники Пал-Никодимыч спокойно садится в кресло.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. "Трудный город"... А как бы ты тогда работала в каком-нибудь провинциальном Мухосранске, где физлица - одна голытьба, а юрлиц кот наплакал, да и те под бандитами ходят?

Пал-Никодимыч несколько секунд пристально смотрит на Нику. Ника смущенно отворачивается от шефа. Садится на стул и делает вид, что счищает пятнышко с рукава кофточки.

НИКА. В Мухосранске я бы подалась истопницей в мужскую баню. Работала бы в тепле, получала чаевые и стриптиз глазела на халяву.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Шутить изволим... Знаешь, что я, шутница, тебе скажу?

НИКА. Наверняка, нечто обидное для меня и неприятное для Вас.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Меня утром начальство пытало: кого из моих можно с-сократить. Знаешь, кого я назвал?

НИКА. Конечно же, старика Оглы! Тут и вопроса быть не может!

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Пхчх... Почему Оглы?!

НИКА. Он старый и больной. К тому у него диарея. Ею он все сортиры загадил - уборщицы жалуются.

ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Не-е-е-т, Лодзеева, со "с-старым и больным" Оглы я не с-собираюсь расставаться, даже если он... даже он у меня в кабинете все углы позасрет.