Рассказы-2

— Третий объяснял мне, что может и чего не может капитан, — сказал мистер Костелло.

— Да, вы спрашивали меня, — ответил третий помощник.

— А теперь — минуточку, — произнес мистер Костелло, — теперь — одну минуточку.

Это была одна из его привычек. Она была его неотъемлемой частью, как небольшая лысина на макушке, широкая улыбка, как манера склонять голову набок и переспрашивать, если он не расслышал, что вы сказали.

— Минутку. Вы же хотели показать этот параграф?

— Да, мистер Костелло, — сказал третий.

— Вы хотите преодолеть ограничения, налагаемые на вашу свободную волю капитанской властью, правильно?

— Да, пожалуй, — ответил третий. — Да, конечно.

— Конечно, — со счастливым видом повторил мистер Костелло. — Прочитайте интенданту тот параграф, который вы только что читали мне.

— Тот, что вы нашли?

— Вы знаете, какой. Вы сами мне его прочли, верно?

— О-оо, — протянул третий. Он взглянул на меня как-то неуверенно, потом обратился к книге.

Мистер Костелло положил на нее свою ладонь.

— Не трудитесь читать, — сказал он, — вы должны помнить это наизусть.

— Да, я помню, — согласился третий. — Это что-то вроде гарантии на тот случай, если капитану власть ударит в голову. Считается, что нельзя исключать возможность безрассудных действий со стороны капитана, и тогда команда решает, насколько он вменяем. Если на капитанском мостике сумасшедший, команда имеет право выбрать офицера и послать его к капитану для проверки. Если капитан против или если команда недовольна результатами, она имеет право заточить капитана в каюте и взять корабль в свои руки.

— Кажется, я слышал об этом, — сказал я, — но капитан тоже имеет свои права. Я хочу сказать, что команда сразу же должна доложить обо всем по косморадио, тогда капитана и команду рассудят в ближайшем порту.

Мистер Костелло с уважением посмотрел на нас и покачал своей большой головой. Когда он считал вас молодцом, вы бывали счастливы.

Третий посмотрел на часы и встал.

— Заступаю на дежурство. Пойдете со мной, интендант?

— Я бы хотел немного поговорить с ним, — сказал мистер Костелло. — Вы не могли бы найти другого свидетеля?

— О, конечно, если вам угодно, — ответил третий.

— Так вы найдете кого-нибудь?

— Обязательно, — заверил помощник.

— Самый безопасный корабль из всех, что я видел, — сказал мистер Костелло. — Здесь каждый уверен, что вахтенный не получит плохих приказов.

Я и сам так считал и только удивлялся, почему мы раньше до этого не додумались. Я видел, как третий помощник вышел и встал на его место. Я ощущал и гордость, и радость, и восхитительную защищенность — ведь со мной, простым интендантом, хотел поговорить мистер Костелло, бывший Триумвир.

Мистер Костелло одарил меня широкой улыбкой и кивнул в сторону двери:

— Этот молодой человек далеко пойдет. Хороший парень. Вы все здесь — хорошие парни.

Он подогрел кофейник и передал мне:

— Кофе, — сказал он, — мой собственный сорт. Всегда пью только этот.

Я глотнул — кофе был замечательный. Удивительный человек. Он сидел и лучезарно улыбался мне, пока я пил.

— Что вы знаете о Боринкуине? — поинтересовался он. Я рассказал все, что знал. Боринкуин — чудесная планета, «четыре девятки Земли», это означает, что климат, гравитация, атмосфера и экология составляют 0,9999 земных. Известно всего шесть таких планет. Я рассказал, что там один город, а основное занятие жителей — охота с капканами. Верхнюю одежду они шьют из меха гланкеров. Она отсвечивает зеленым на белом фоне и теплым цветом тлеющих угольков — на синем. Вы можете взять целое пальто, свернуть его, и оно уместится в ладонях, до того оно легкое. Такой мех — идеальный груз для космических кораблей.

Конечно, на Боринкуине теперь много и всякого другого редкие изотопы в слитках, пищевые продукты, лекарственные травы. Полагаю, истощись торговля мехом гланкеров прямо сейчас, Боринкуин сохранит свое значение. Но именно мех привлек первопоселенцев, мех первое время поддерживал город, и до сих пор половина населения живет в дикой местности и ставит капканы.

Мистер Костелло слушал меня так, что я не мог не уважать его. Помню, я кончил словами: — Мне жаль, что вы сходите, мистер Костелло; Мне бы хотелось подольше общаться с вами. Я хочу навестить вас на Боринкуине, когда мы туда прибудем, хотя не думаю, что у такого человека, как вы, много свободного времени.

Он опустил свою большую ладонь на мою руку:

— Интендант, даже если у меня не будет времени, когда вы прибудете, я сотворю его. Слышите?

Да, он умел делать людей счастливыми. А потом, представляете, он пригласил меня в свою каюту. Он усадил меня, налил мне полный бокал слабого красного вина со странным коричным ароматом и показал кое-что из своих вещей.

Он был истинным коллекционером. У него хранились несколько цветных листочков бумаги. Он мне объяснил, что они назывались марками и использовались до Космической Эры для оплаты бумажных писем. Он говорил, что где бы он ни был, одна из этих вещей неизменно приносит ему удачу. Еще у него были драгоценности, не кольца и украшения, а одни камни плюс занимательная история о каждом из них.

— Тот, что вы держите, — говорил он, — стоил одному королю жизни и половины такой огромной империи, как Объединенная Земля. А вот этот камень так хорошо охраняли, что большинство людей толком не знали, существует он вообще или нет. На немосновывалась целая религия. Потом он ушел с Земли, и вместе с ним ушла религия.

Удивительно было это чувство близости с человеком, который был так богат, и в то же время сердечен, словно ваш любимый дядюшка.

— Если вы дадите гарантию, что переборки звуконепроницаемы, я покажу вам кое-что еще из своей коллекции, — добродушно сказал он.

— Строители кораблей хорошо усвоили, — успокоил я его, что человеку иногда надо побыть наедине с собой.

Он по привычке склонил голову на бок:

— Еще разок, пожалуйста.

— Иногда человеку просто необходимо быть наедине с собой, — повторил я, — короче, большая у вас каюта или маленькая, дорогая или дешевая, но корабельные переборки строятся так, чтобы человек мог побыть в одиночестве.

— Прекрасно, — сказал он, — сейчас я покажу вам эту штуку.

Он отпер портфель, открыл его и вытащил из маленького внутреннего отделения коробочку, куда могли бы уместиться карманные часы. Она была квадратной, с красивой решеткой наверху и двумя маленькими серебряными кнопками сбоку. Он нажал на одну из них и с улыбкой повернулся ко мне. Я почувствовал себя не в своей тарелке, потому что в каюте раздался голос капитана, такой же громкий, — как если бы он был рядом с нами. И знаете, что он говорил?

— Моя команда сомневается в моем здравом уме, — говорил он. — Можете быть уверены, если хоть один человек на борту подвергнет сомнению мои права, он быстро выучит, что хозяин тут я, даже если ему придется учить это под дулом.

Меня удивил не столько голос, сколько слова, и особенно удивило, что я сам недавно слышал, как капитан их говорил в споре с мистером Костелло. Я хорошо помнил эти слова, ведь я вошел в комнату отдыха в тот момент, когда капитан начал кричать.

— Мистер Костелло, — говорил он тогда резким и сильным голосом, — хоть вы считаете, что моя команда сомневается в моем здравом уме… — Остальное, насколько я помню, звучало так же, как и на записи мистера Костелло.-…даже если ему придется учить это под дулом. Это, сэр, относится к пассажирам; у команды есть законные методы.

Я хотел напомнить мистеру Костелло, как именно звучали последние слова капитана, но раньше, чем я открыл рот, он спросил:

— Теперь скажите, интендант — это голос капитана корабля?

— Верно. Если не его, то я не интендант, — ответил я. — Я слышал, как он говорил это.

Мистер. Костелло хлопнул меня по плечу:

— У вас хороший слух, интендант. Как вам нравится моя маленькая игрушка?

Он показал мне механизм, скрытый в ювелирной булавке, которую он носил на пиджаке, тончайший проволочный волосок тянулся к пусковой кнопке в боковом кармане.