Точки для прямой

— Мы по работе, Николай Львович, — виновато сказал Васильев. — Это товарищ Рыбкин. Он мне совершенно не мешает.

— Вы так считаете? — ласково поинтересовался Озерский. — Действительно не мешает?

— Что случилось? — тревожно спросил Васильев.

— Вам лучше знать. Это вы дежурите по Системе.

Последовала пауза.

— Неужели этот метеорит? Что-нибудь случилось?

— На сей раз ничего, — холодно произнес Озерский. — Но предупреждения я не получал. К счастью, он упал на той стороне.

— Правда? — сказал Васильев с облегчением. — Тогда понятно. Но как же так? Почему тогда был толчок?..

— Да вы знаете, что там упало? — вдруг закричал Озерский, побагровев. — Гора! Да! Самая настоящая гора! Тысячи тонн! Тысячи! Просто счастье, что на обратную сторону! Счастье! А если бы сюда?..

Озерский обвел рукой зал и тихо повторил:

— А если бы сюда?..

Он замолчал. Потом махнул рукой и вышел.

2.

Зал обработки информации располагался рядом по коридору. Если в центральном зале было нежарко, то здесь — почти холодно. Машина — не человек, тепло ей противопоказано. Два оператора в цветных куртках играли в шахматы перед огромным дисплеем. Телетайпы безмолвствовали.

— Привет, ребята, — сказал Васильев. — Хорошо проводите рабочее время.

Игроки вскочили, остановив часы. Васильев, следом Рыбкин приблизились. Рыбкин поздоровался с обоими за руку.

— Рыбкин. Александр Петрович.

— Губенко, Саша.

— Вадим.

— Есть работа, — сказал Васильев.— Только что приходил Озерский. С претензиями. Мы пропустили что-то вроде астероида.

— Если шел мимо, то могли, — сказал Губенко.

— Если бы мимо, — сказал Васильев. — Толчок почувствовали?

— А где он упал?

— На обратную сторону, — сказал Васильев.

Губенко свистнул.

— Так говорит Озерский. А предупреждения от нас не было.

— Невозможно, — сказал Губенко. Вадим сел за машинку, застучал клавишами. — Конечно, если он падал на ту сторону, причин для тревоги не было. Но если это действительно астероид...

 — Несколько тысяч тонн, — объяснил Васильев. — Так они определили по силе взрыва.

— Невозможно, — повторил Губенко. — Где-то ошибка.

Наступило молчание. Только стучали клавиши.

— Скажите, — Рыбкин потянул Васильева за рукав, — у вас всегда такие дежурства? Я здесь всего полчаса, а так много произошло, И вспышка на Солнце, и магнитная буря, и этот метеорит, и где-то украли ракету...

— По-разному, — сказал Васильев. — Обычно спокойно. Но когда метеорный поток, бывает хуже. Тревога, тревога, тревога...

На черном экране дисплея возник белый круг. Рядом по экрану были разбросаны светящиеся точки разной яркости.

 — Луна, — сказал Вадим. — А это спутники. Все снесено в плоскость экватора. Долгота истинна, широтой пренебрегаем. Время полчаса назад, за две минуты до взрыва. Начинать?

— Погодите, — попросил Рыбкин. — Это что за яркий объект?

— Сейчас посмотрим. — Вадим тронул указкой огонек на экране. В нижней части дисплея появились слова и цифры.

— О, так это новый радиотелескоп! — обрадовался Васильев. — Диаметр двадцать метров, масса тысяча тонн.

— Надо же, — сказал Губенко. — Двадцать метров, а как отражает.

— Это линза Люнеберга, — объяснил Рыбкин. — Поэтому поперечник рассеяния велик со всех направлений.

— Ладно, начинай, — сказал Васильев. — Где место падения?

Вадим тронул указкой точку на круге.

— Как видите, поблизости ничего.

Все молчали, вглядываясь в экран. Внезапно из только что указанной точки полетел сноп искр.

— Осколки, — сказал Васильев. — Но я не заметил ничего, напоминающего астероид. Неужели все-таки извержение? Кстати, это совпало со вспышкой на Солнце.

— Простите, — сказал Рыбкин. — Возможно, я ничего не понимаю, но куда девалась антенна?..

Все посмотрели, куда он показывал. В том месте дисплея, где только что горел яркий огонек радиотелескопа, сейчас не было ничего. Только черная гладь экрана.

3.

Разбег был коротким, но чувствительным. Перегрузки — большие даже по земным меркам. Место пилота занимал Васильев, Рыбкин сидел рядом. Лунолет ничем не напоминал аэроплан, хотя выполнял сходные функции. Даже шасси у него не было. Магнитный монорельс разогнал его до нужной скорости, под четыре тысячи километров в час. При разгоне молчал даже двигатель аппарата — единственное, что у него осталось от самолета.

Траектория уводила лунолет вдаль. Надземные постройки города провалились за горизонт, и внизу, под прозрачным днищем, простиралась пустыня, не тронутая деятельностью человека. Сплошные кратеры разных калибров. Парадокс Луны — с какого расстояния на нее ни смотри, она выглядит одинаково.

Рыбкин пошевелился, устраиваясь удобнее. В тесной кабине даже легкий скафандр казался громоздким, как рыцарские доспехи. Ощущение восхитительное. Невесомость, безмолвие, высота небольшая, и вот-вот во что-нибудь врежешься.

— Нет, это невероятно, — сказал Васильев. — Пусть радиотелескоп падает на Луну. Пусть он движется так быстро, что выходит из скоростного диапазона локаторов. Я не говорю о причинах всего этого. Но несоответствие моментов! Почему сначала взрыв на Луне, а телескоп исчезает только потом?..

— Это вообще не гипотеза, — сказал Рыбкин. Вас подталкивает к ней одно: тело, упавшее на Луну, весило около тысячи тонн, и телескоп столько же. Но это не совпадение, а недоразумение. Откуда известна масса упавшего объекта?

— Ее определили селенологи по силе взрыва. Такие оценки обычно довольно точны.

— Конечно, — сказал Рыбкин. — При этом они считали скорость объекта обычной для метеорита. Что-то около двадцати километров в секунду. Они не знали, что локаторы его пропустили. Мы-то это знаем. Насколько я понял, ваши радары фиксируют все цели, скорость которых не превышает тысячи километров в секунду. Если они чего-то не увидели, это «что-то» летело с большей скоростью. Значит, его масса была не тысяча тонн, а на несколько порядков меньше.

Лунолет достиг вершины траектории, приближаясь к границе дня и ночи. Внизу от стен кратеров тянулись длинные тени. Далеко впереди они становились гуще, сливались вместе. Обратная сторона Луны была залита тьмой. Громадное огненное кольцо Земли и маленький рядом с ним диск Солнца быстро опускались к горизонту. Потом воцарился мрак.

— Скоро прилетим? — спросил Рыбкин.

— Минут пятнадцать, — откликнулся Васильев. — Нас встретят селенологи. Невероятно, но им нет дела до наших забот. Падение метеорита всегда для них праздник.

 — Наука требует жертв, — сказал Рыбкин. — Возьмем этот радиотелескоп. Допустим, он начал бы работать, и с его помощью вы наткнулись бы на некую важную тайну. При этом считалось бы, что инструмент оправдал возложенные надежды и вложенный средства. Так?

— Да. Но этого никогда не будет. Ведь он погиб.

— Не будет? Телескоп исчез; мы столкнулись с тайной. Почему бы не считать, что прибор оправдал надежды и средства?..

— У вас какая-то извращенная логика, — сказал Васильев.

Лунолет снижался, хотя это не ощущалось. Кругом была темнота. Вверху, правда, горели звезды, внизу не было ничего. Лунолет как бы висел в центре этого асимметричного мрака.

— У меня идея, — сказал Васильев. — Допустим, это действительно сверхбыстрый метеорит. Или чей-нибудь зонд, не принципиально. Он разрушает телескоп и вонзает в лунную поверхность.

— А где обломки телескопа?

— Столкновение было таким, что он распался на атомы.

— Так. Масса телескопа тысяча тонн. Он распался на атомы. Ваш сверхбыстрый объект на атомы не распался. Следовательно, он был гораздо больше. Но мы уже пришли к выводу, что, наоборот, он был гораздо меньше. Противоречие.

— Жаль, — вздохнул Васильев. — А вдруг их было два?..

Лунолет развернулся кормой вперед. Аппарат затрясло — это заработал двигатель, изрыгая огненную струю, распарывающую ночь подобно прожектору. Потом внизу возникла освещенная площадка. Через секунду она скрылась из глаз, но в памяти остались надувные горбы палаток и несколько блестящих фигурок, копошащихся возле глубокой ямы диаметром в сотню метров.